Герои былых времен - Федотова Юлия Викторовна. Страница 97
– Во-первых, рабство станет диким пережитком лет эдак через тысячу, и то только у вас в Отгоне. А сейчас оно в порядке вещей. Во-вторых, ты знаешь, как на юге обращаются с рабами? А мы его даже бить не станем. Облагодетельствуем, можно сказать! В-третьих, когда придет срок, мы можем отпустить его на волю. Получится очень благородный жест, раб нам только спасибо скажет.
– Ну не знаю! – колебался рыцарь. – Не по душе мне это дело!
– Посиди пока во-он в том трактире, подожди. А я схожу на рынок.
– Я с тобой! – вызвался Эдуард.
– И я! – подхватила Ильза. – Мне интересно!
– Пожалуй, я тоже, – решила сильфида.
– Фу! – осудил демон-убийца. – Образованное существо, магистр, архитектор – и пойдешь покупать невольников?!
– Я пойду не покупать, а следить, чтобы они не наделали глупостей, – нашла отговорку девица. – Ждите нас в трактире!
Невеселое это было место! Ильза пожалела, что пошла.
На холодной, открытой всем ветрам площади сидели, кто в цепях, кто в колодках, несчастные невольники. Южане и северяне, люди и нелюди, мужчины и женщины, дети и старики. Головы их были низко опущены, волосы нечесаны, жалкие одежды едва прикрывали наготу. Никто не поднимал глаз, не переговаривался, не перешептывался. Лишь сдерживаемый кашель и тихие стоны изредка срывались с их бледных губ. Тяжелый, гнетущий запах сотен грязных тел висел над площадью, и даже свежий степной ветер не мог его развеять.
Надсмотрщики прохаживались между рядами и помахивали, пощелкивали о голенища добротных сапог двухвостыми плетками – для острастки, дабы хозяева видели, что не зря деньги платят, – но в ход их пускали редко – рабы вели себя смирно.
А заправляли делом, как водится, вездесущие торговые гоблины – хитромордые, желтокожие, шустрые. Одни были одеты в длиннополые стеганые халаты из дорогой сехальской парчи, другие, на северный манер, в плащи с капюшонами. Но и от тех, и от других нестерпимо разило розовым маслом, сандалом и еще какой-то приторно-сладкой дрянью. Наверное, с помощью южных благовоний торговцы пытались отбить, заглушить рыночную вонь. Но запахи смешивались, и результат получался совершенно отвратительным.
Покупателей на рынке было немного. Не сезон, решил Орвуд. Зимой в рабах особой нужды нет, больше съедят, чем пользы принесут.
Появление новых лиц заставило гоблинов оживиться.
– А вот невольники!.. Невольников кому!.. Крепкие, здоровые! Сам ловил!.. Товар отборный! – неслось со всех сторон.
– Вам для чего надобно, почтеннейшие? – подскочил бойкий молодой торговец в синем халате. И уж так он старался угодить, что даже ушами прял от напряжения. – В рудники? В гарем? В черное услужение?
– Нам по хозяйству! – отвечал Орвуд важно.
Гоблин радостно подпрыгнул:
– О! Тогда вам старушку надо! Эх, вот у меня старушка есть! И стряпать, и прибирать, и за малыми ходить – на все горазда!
– Какая старушка! – рявкнула сильфида, машинально хватаясь за рукоять меча – вертлявый гоблиненыш ее жутко раздражал. – Не видишь, мы воины! Жизнь у нас походная, что мы с ней делать станем? На себе таскать? Спасибо, другой груз найдется!
Торговец замахал руками, затряс острой козлиной бороденкой:
– Не надо! Не надо старушку, господа хорошие! Уриаш у меня есть! Сильный как вол, глупый как пень, смирный как овца – в ошейнике рожден! Тяжести таскать – лучшего не найдете!
– Ну покажи, что ли, – поморщился Орвуд.
– Рагнар уриашей не любит, – вспомнила Ильза.
Сильфида больно толкнула гнома в бок, прошипела сердито:
– Нам не нужен раб, рожденный в ошейнике! Такого на волю не отпустишь, он к ней не приспособлен. Даже помереть может!
– Да еще и глупый, – разочарованно протянул Эдуард. – Нет, я умного хочу, чтобы поговорить…
– Есть! – с восторгом взвизгнул гоблин. – Есть у меня умный! Книгочей! Науки ведает! Говорить начнет – заслушаешься! Чисто соловушка поет!
Орвуд давно подозревал, что торговые гоблины применяют какую-то свою, торговую магию. Иначе как объяснить, что все четверо покупателей вдруг совершенно ясно почувствовали, что именно такого невольника им и не хватает для счастья! Будто затмение нашло: обрадовались, побежали смотреть!
А самое главное – они его купили!
Потому что хваленый книгочей оказался не кем иным, как Бандарохом Августусом собственной персоной!
Ильза не удержалась, взвизгнула от неожиданности, и хитрый гоблин мгновенно смекнул, в чем дело. Он тут же взвинтил цену вдвое!
– Ежели кто своего хочет на свободу выкупить, завсегда платит больше. Так уж заведено, у кого хошь спросите, добрые господа!
Орвуд пришел в ярость, швырнул монеты ему под ноги:
– На, подавись!
Всю обратную дорогу он бранил последними словами и торговца, и всю их сволочную гоблинскую породу, и Бандароха за компанию. Грозился, что по возвращении в родное время взыщет с него долг, причем с процентами за все истекшие столетия. Магистр не возражал, он был так счастлив, что готов был все отдать.
При виде возлюбленного, украшенного ошейником и огненной печатью во весь лоб, Эфиселия едва не лишилась чувств. Аолен тоже был в потрясении:
– Силы Великие! Неужели Мэб пала так низко, что продала несчастного пленника в рабство?!
Но Августус объяснил, что приключилось. Королева оказалась ни при чем. Во всем был виноват он сам. Оставшись в Волшебной стране на правах гостя, он пользовался некоторой свободой, мог гулять по замку и его окрестностям. Правда, покидать владения Мэб ему было не велено, ну да он и сам к этому не стремился, жизнь в королевских чертогах пришлась ему по вкусу.
Но в один несчастный день он, как обычно, отправился на прогулку. Шел себе, шел по зеленым лужайкам, не знающим зимы, по изысканным паркам и цветущим садам… и сам не заметил, не понял, как вышел к побережью! Да не к мирному, надежно охраняемому побережью островов Эмайн, а к дикому и опасному берегу фьордингов!
Они-то его и сцапали. Себе не оставили – зачем им такой дохловатый, разве что рыбам на корм? Сразу видно, не работник. Пока не помер, поспешили продать на юг, там любят грамотных в хозяйстве иметь.
Такова была история вкратце. Пространное описание горестей, выпавших на его рабскую долю, слушала одна Эфиселия. Ахала, всхлипывала по-бабьи, позабыв про свою воинскую доблесть. А диса с сильфидой, глядя на нее, наперебой упражнялись в остроумии.
– Если бы ваш яд можно было продавать на вес, мы никогда не знали бы нужды, – сказал девицам Орвуд, и они остались очень довольны.
С появлением Бандароха обстановка в коллективе отчасти разрядилась. Эфиселия цвела майской розой. Она больше не уходила вперед, не держалась в стороне, всем своим видом показывая: вы сами по себе, я сама по себе, и все мы – лишь случайные попутчики. Теперь ей было не до демонстрации собственной гордости. Она плелась позади, под ручку со своим нерасторопным возлюбленным, и ворковали они всю дорогу как голубки – одно удовольствие смотреть!
Хуже обстояли дела со Странниками. Деваться в чужом времени им было некуда, поневоле пришлось присоединиться к недавним врагам.
Нет, их никто ни в чем не упрекал, с ними старались держаться по-приятельски, и даже девицы, вопреки своему обыкновению, не ехидничали на их счет. Но неловкость сохранялась. Нелегко было юным магам, мечтавшим о всеобщем счастье, свыкнуться с мыслью, что они едва не угробили целый Мир. Не было покоя у них на душе, оттого и сторонились они новых спутников. Недостойными себя считали.
Эти люди – бездумный, бесшабашный народ, – не разобрав, и убить могут того, о ком сами песни поют; это у них в одно ухо влетело, в другое вылетело, не задержавшись в памяти. Эльфы же, наоборот, умеют слушать слова и всегда помнят имена героев… Ах, если бы бедный Гастон Шин в своем рассказе вместо враждебного «они» назвал хотя бы одно имя! Наверное, тогда все вышло бы иначе. Лучше, хуже – как знать? Во всяком случае, Эолли непременно усомнился бы в том, что легендарные Наемники Судьбы желают зла тому Миру, который сами спасли от страшных огненных рыб и полчищ некроманта!