Зимняя гонка Фрэнки Машины - Уинслоу Дон. Страница 25

Бармен с дубинкой в два прыжка оказывается рядом с Фрэнком и замахивается, чтобы стукнуть его по затылку, однако Фрэнк успевает повернуться и подставить биту, потом перехватывает руку нападающего и ломает ему битой нос, из которого фонтаном брызжет кровь. Но это еще не все. Фрэнк переносит тяжесть с правой ноги на левую, разворачивается и наносит удар бармену под ребра.

Три парня на полу.

У Тедди Мильоре ноги словно приросли к полу.

Потом он срывается с места и бежит прочь.

Фрэнк бросает биту. Она попадает Тедди под коленки, и он падает. Прежде чем Тедди успевает подняться, Фрэнк ставит ему на поясницу правую ногу, хватает его за воротник и бьет лицом о дорогую плитку, пока она не окрашивается кровью.

– Что, – кричит Фрэнк, – я сделал тебе? Ну же? Что я сделал тебе?

Фрэнк наклоняется, поддевает ладонью подбородок Тедди и поднимает его голову, тогда как другой рукой давит ему на затылок. Он может сломать ему позвоночник, или задушить его, или сделать то и другое вместе.

– Ничего, – хрипит Тедди. – Мне приказали.

– Приказали? – переспрашивает Фрэнк.

Фрэнк слышит полицейские сирены. Наверное, кто-то обратил внимание на вышибалу, скорчившегося на тротуаре, и вызвал копов. Фрэнк сильнее давит на шею Тедди.

– Винс, – говорит Тедди.

– Зачем? Зачем Винсу понадобилось убивать меня?

– Не знаю, – стонет Тедди. – Клянусь, Фрэнки, я не знаю. Он сказал, чтобы я доставил тебя к нему.

Доставил меня, мысленно повторяет Фрэнк. Как пиццу. Тедди врет. Ему известно, почему Винс вздумал меня убить, или он просто хочет все свалить на мертвеца.

– Полиция! Выходите и держите руки на виду!

Фрэнк отпускает Тедди, перешагивает через него и мчится к задней двери. На ходу он слышит из автоответчика голос Джона:

– Тедди! Это я, Джон…

Фрэнк выбегает в переулок и, не останавливаясь, мчится прочь.

Тедди Мильоре сидит на полу в своем офисе и трет шею. Потом смотрит на полицейских в форме и говорит:

– Могли бы и побыстрее… платим-то мы немало…

Полицейские даже не делают вид, будто сочувствуют ему. Тем более что и денег они больше не берут. Надо быть совсем дураком, чтобы теперь, когда все опять закрутилось, брать деньги у Тедди Мильоре.

Операция «Подсадная грудка».

– Знаете, кто это был? – спрашивает один из полицейских.

– Хотите написать заявление? – спрашивает другой.

– Убирайтесь к черту, – отвечает Тедди.

Он собирается сделать «заявление», но только не этим кретинам. Полицейские уходят, и он берется за телефон.

Фрэнк из переулка выбегает на улицу.

Вот и приехали, говорит он себе. Это не Лос-Анджелес использовал Винса, чтобы убить тебя, это Винс использовал Лос-Анджелес, во всяком случае Мыша Младшего, чтобы тебя убить.

Но зачем?

Фрэнк как будто ни разу не перешел дорогу Винсу Вене или Тедди Мильоре. Ему вспоминается лишь то, как он работал на них.

23

Лето 1968 года.

В то лето Фрэнк вернулся из Вьетнама.

Собственно, размышляет Фрэнк, глядя, как дождь бьется в окно его тайной квартиры, собственно, для властей я убил больше людей, чем для мафии.

Власти наградили меня медалью и почетным увольнением со службы.

Фрэнк убил много вьетнамцев. Такая у него была работа – он был снайпером, и чертовски хорошим снайпером. Иногда ему становилось муторно из-за этого, но он никогда не чувствовал себя виноватым. Вьетнамцы были солдатами, и он был солдатом, шла война, а во время войны солдаты убивают солдат.

Его не купить на «Апокалипсис». Он не стрелял в женщин и детей, не жег деревни и даже не встречался с теми, кто это делал.

Тетское наступление придумали для таких ребят, как Фрэнк, потому что враги вышли из укрытий, напрашиваясь на пули. До этого беспомощные патрули возвращались из джунглей ни с чем, разве что теряли своих ребят, но они никогда не видели противника.

А во время той операции вьетнамцев вылезло много, и многие полегли. Фрэнк стал машиной уничтожения в городе Хюэ. Бой в городских условиях стал отличной проверкой его мастерства, и бывали случаи, когда Фрэнк не по одному дню вел дуэли mano-a-mano [12] с вьетнамскими снайперами.

Это были поединки ума и мастерства.

Фрэнк всегда выходил из них победителем.

Когда же он вернулся из Вьетнама, то обнаружил, что от прежней жизни ничего не осталось. Расовые беспорядки, антивоенные выступления, хиппи, ЛСД. На море пусто, никаких серфингистов, почти все парни во Вьетнаме, или в тюрьме из-за того же Вьетнама, или подались в хиппи и жили в коммунах в Орегоне.

Фрэнк снял форму и пошел к морю. Много недель он выходил в море один, катался на малых и больших волнах, стараясь возродить прошлое.

Не получалось.

А жаль.

Пэтти писала ему каждый день, пока он был во Вьетнаме. Писала длинные подробные письма обо всем, что происходило дома, кто с кем встречался, кто разводился, о своей секретарской работе, о своих родителях, о его родителях. Ну и конечно же о своей любви – это были наполненные страстью страницы о том, что она чувствует, как ждет не дождется его возвращения.

И это была правда. Прежняя «добрая католичка» втолкнула его в свою комнату, едва за родителями закрылась дверь, а потом потащила в кровать. Правда, особенно тащить его не пришлось, вспоминает Фрэнк.

Да, это было в первый раз…

Они дошли до черты, на которой много раз останавливались в прежние времена, на заднем сиденье машины, однако на сей раз она не сжала колени и не оттолкнула его, чтобы потом виновато приласкать пальчиками. Только он подумал, что ее рука опускается именно за этим, как Пэтти сама открыла ему путь и сама направила его в себя, а он, ясное дело, не возражал. Когда же пришло время осадить назад – слишком быстро, с печалью вспоминает Фрэнк, – она прошептала:

– Не беспокойся. Я на таблетках.

Вот этого он никак не ожидал.

Она пошла к врачу и стала принимать таблетки в преддверии его приезда, как она сказала, когда они лежали рядом на кровати и ее голова покоилась у него на плече.

– Я хотела порадовать тебя, – застенчиво проговорила Пэтти. – Ты не разочарован?

– Это было чудесно.

Потом его опять охватило желание – хорошо быть молодым, думает Фрэнк, – и они опять любили друг друга. На этот раз Пэтти тоже дошла до конца и сказала, что, знай она, чего лишается, давно перестала бы сопротивляться.

Пэтти была хороша в постели – горячая, страстная, заводная. С сексом у них никогда не было проблем.

Итак, Фрэнк снова стал встречаться с Пэтти, и они начали долгий путь к неизбежной свадьбе.

Однако будущее Фрэнка было как в тумане.

Служба в морской пехоте осталась позади, и надо было все начинать заново. Фрэнк подумывал о том, чтобы остаться на дополнительный срок в армии, однако Пэтти не желала отпускать его обратно во Вьетнам, да и ему самому не особенно хотелось покидать Сан-Диего. Отец звал его ловить рыбу, однако и это тоже не устраивало Фрэнка. Он мог бы поступить в колледж, если бы знал, чему хочет учиться.

Так или иначе, он опять примкнул к мафии.

В этом не было ничего неожиданного и ничего страшного.

В один прекрасный день Фрэнк наткнулся на Майка Риццо, они выпили пива и разговорились. Майк рассказал о себе, о своей юности в Нью-Йорке, о семье Профачи, о своих тамошних неприятностях и о том, что его послали в Сан-Диего поработать на Бапа, пока все не уляжется.

Но ему понравилось в Калифорнии, ему понравился Бап, и он решил остаться.

– Кому нужен чертов снег, правильно? – спросил Майк.

Только не мне, подумал Фрэнк.

Он стал ходить вместе с Майком по клубам, в которых парни из мафии проводили время – это не изменилось. Это было как прежде, словно такие места были неподвластны времени. Там Фрэнк чувствовал себя спокойно, словно вернулся домой. По-семейному, думает Фрэнк.