Необычная гувернантка - Рэнни Карен. Страница 25

«Милая, милая Мэри! Она всегда рада услужить». Ровена направилась к лестнице, ведущей в правое крыло замка – в противоположную сторону от герцогских покоев. В этом крыле они с мужем занимали две соседние комнаты. Камерон предпочел поселиться подальше от Роберта. Он не желал, чтобы вид герцогских покоев служил ему постоянным напоминанием о титуле, ускользнувшем из его рук и доставшемся в наследство племяннику.

Как будто он мог хоть на минуту о нем забыть. «Надо бы уговорить Камерона завести побольше слуг, – подумала Ровена. – По крайней мере время от времени в замке можно будет увидеть приветливое лицо. А пока приходится переходить из спальни в гостиную в полном одиночестве, не встретив ни одной живой души».

На втором этаже Ровена нерешительно застыла. Пожалуй, женщина благоразумная отправилась бы сейчас в свои покои, чтобы привести себя в порядок, освежиться и отдохнуть после утомительного путешествия. Но этой минуты Ровена ждала два месяца без одного дня.

Покидая Крэннок, в самый первый день Ровена радовалась своему решению, но почти сразу в душе зашевелились сомнения. Вскоре миссис Гордон охватило такое безысходное одиночество, что ей захотелось немедленно вернуться в замок, но действительность превзошла самые мрачные фантазии Ровены: Крэннок-Касл принял ее холодно, с сухим безразличием.

«Как глупо было мечтать о несбыточном».

Ровена остановилась. Внезапно изменив решение, она повернулась и направилась к двери в свою спальню. Опередив Мэри, миссис Гордон сама открыла дверь, вошла в комнату и шагнула к туалетному столику. Готовая всегда прийти на помощь, Мэри поспешила за госпожой. Но Ровене хотелось лишь одного – остаться одной.

– Займись своими делами, дорогая, – сказала она, стараясь придать голосу как можно больше мягкости. – И будь добра, зайди ко мне перед обедом.

Камерон требовал, чтобы все переодевались к обеду. Зачастую Ровене удавалось увидеться с мужем лишь за обеденным столом, поэтому она старалась выглядеть безупречно и всегда тщательно выбирала наряд.

Мэри о чем-то непрерывно тараторила, а Ровена время от времени кивала, делая вид, что слушает. На самом же деле она попросту не обращала внимания на болтовню Мэри. Служанка имела обыкновение делиться с госпожой всеми мыслями, какие только появлялись в ее голове, даже самыми мимолетными. Мэри нисколько не смущало, что Ровена ей не отвечает, и продолжала щебетать обо всем подряд. Скрип задвижки на дверце кареты или шуршание шторы на окне тут же напоминали ей о давних временах, когда Мэри была еще ребенком. Отец взял ее с собой в путешествие на настоящем корабле, покуда мать с братишкой оставались дома.

Мэри обожала сплетни и каждый день обрушивала на хозяйку поток добытых новостей.

– До обеда ты свободна, Мэри.

– Хорошо, мадам, как скажете, – откликнулась служанка. – Но если хотите, я могу остаться. Скоро принесут дорожные сундуки. Надо будет разобрать вещи, а иначе все ваши прелестные новые платья окажутся безнадежно испорчены.

Ровена не считала, что с платьями случится что-то ужасное, если они еще несколько часов пробудут в сундуках после стольких дней путешествия, но лишь улыбнулась в ответ:

– Позже будет достаточно времени, чтобы заняться вещами.

Наконец Мэри ушла, осторожно прикрыв за собой дверь. Ровена остановилась перед зеркалом, неторопливо поправила шляпку с пером и легкой короткой вуалью, придававшей особое очарование ее зеленым глазам.

Ровена выглядела немного бледной, но в остальном долгое и утомительное путешествие из Лондона никак не сказалось на ее внешности. Она видела в зеркале здоровую и цветущую молодую женщину, достаточно привлекательную, чтобы мужчины при встрече провожали ее восхищенными взглядами. Ровена пристально вгляделась в свое отражение и увидела покрытые нежным румянцем щеки, улыбающиеся губы да веснушки на носу, почти незаметные под тонким слоем пудры. Глаза ее сияли, но не от радостного предвкушения, а от подступающих слез.

Ровена медленно смахнула ладонью слезинку, скатившуюся по щеке.

Камерону уже наверняка доложили, что приехала супруга. Должно быть, он сейчас наблюдает, как разгружают сундуки, разглядывает ее покупки со своей обычной полунасмешливой и немного циничной улыбкой. Но он и не подумал прийти в комнату жены, не сделал попытки приветствовать ее. Два месяца разлуки ничего не изменили, и Камерон по-прежнему все так же далек от нее, так же холоден.

Что ж, если ей предстоит прожить так остаток дней, она с достоинством примет все удары судьбы. Камерон никогда не узнает, какую горечь пришлось испытать в этот день его жене. Раздавленная и опустошенная, она заставит себя улыбаться. Пусть Камерон задумается, пусть поломает себе голову, как проводила она время в Лондоне. Пусть увидит, что его жена по-прежнему прекрасна и желанна. Пусть решит, что она распутничала вдали от него. Пусть думает что угодно, лишь бы не смотрел на нее как на жалкое, презренное создание, которое униженно выпрашивает его любовь и не получает в ответ даже жалких крох. Лишь бы не видеть его надменного холодного взгляда.

Он слишком горд. Что ж, и у нее есть своя гордость. С этой минуты все будет иначе. Камерон еще узнает, какой гордой может быть его ничтожная жена.

Ровена поправила прическу и припудрила лицо, скрыв следы слез. Она выпрямилась и разгладила руками платье, любуясь своим отражением в зеркале. Серое шерстяное платье необыкновенно шло ей, подчеркивая изящную фигуру и яркий цвет волос.

Прикрываясь улыбкой словно щитом, она покинула спальню и направилась вниз, в библиотеку. Камерон присвоил эту комнату и проводил там большую часть времени, изображая герцога Брикина. Пусть он и не заполучил герцогского титула, но управлял Крэннок-Каслом как полновластный хозяин.

Камерон Гордон обладал редким талантом управляющего, держал в голове великое множество сведений, мог точно назвать численность коров, овец, коз, кур или лошадей и указать, где находятся стада в данный момент. Он знал цену каждому клочку земли, помнил, сколько бушелей дает то или иное поле. Принадлежавшие юному герцогу корабли, а также обширные и разнообразные владения, раскиданные по всей Шотландии, Камерон содержал в идеальном порядке, приумножая богатства племянника.

Но Ровена никогда не забывала, что Роберту не всегда будет нужен опекун. Когда вырастет, он сможет пустить по ветру все фамильное достояние, если захочет. Как только герцогу исполнится двадцать один год, Камерону придется выпустить из рук и передать племяннику все, чем он так бережно и рачительно распоряжался долгие годы. Однажды Ровена спросила мужа, хватит ли ему сил оставить все и покинуть Крэннок-Касл, но Камерон лишь посмотрел сквозь нее отсутствующим взглядом, словно рядом с ним стояла не живая женщина, а тень, призрак, когда-то бывший ему женой.

Ровена точно знала, в какой момент любовь мужа обернулась к ней ненавистью. Маркус с женой приехали в Эдинбург, чтобы отпраздновать вместе день рождения Камерона. При крушении экипажа герцог и герцогиня погибли мгновенно, а Камерона доставили домой в крайне тяжелом состоянии. Именно тогда Ровене пришлось принять роковое решение.

Она неотлучно оставалась у постели мужа после операции. Камерон обладал огромным запасом жизненных сил, и ему удалось выжить. Ровена желала этого всей душой. Целыми днями она сидела рядом с ним и молилась.

Когда Камерон пришел в сознание, Ровене пришлось выполнить тяжкий долг и сказать мужу правду: упавший экипаж размозжил ему ноги. Камерон никогда не сможет ходить, но главное – он жив и будет жить дальше.

«Только не безногим калекой, Ровена».

Он отвернулся от нее и с тех пор перестал замечать. Камерон никогда не смотрел на жену и крайне редко обращался к ней. Когда он принял решение переехать в Крэннок-Касл, Ровена молча уступила. Все равно она не смогла бы ничего изменить.

Странно, неужели возможно так сильно любить мужчину и одновременно ненавидеть?