Крым бандитский - Чернецов Константин. Страница 19

Однако он просчитался: после убийства милиционера и для Кравцова, и для остальных «волков» больше не существовало непререкаемых авторитетов, и взгляды, которыми обменялись члены стаи, оказались значительнее слов.

Вот это, пожалуй, одна из самых главных и устойчивых закономерностей организаций, основанных на власти одной только силы.

Группировка или организация, как бы мала или велика она ни была, устойчива только до той поры, пока выгоды объединения и страх перед вожаками превышает личные интересы ее членов.

Если любая часть группы почувствует свою силу и свою возможность «работать» самостоятельно, произойдет раскол.

Если приходится выбирать между своей жизнью и жизнью вожака, последний обречен.

Настоящие человеческие чувства в группировке, основанной на власти силы, возможны только как случайность, побочное явление.

Бабак предусмотрел многое, подбирая себе «волков» из молодых, но семейных наркоманов, каждый из которых еще до вхождения в «стаю» признавал и принимал его авторитет, повязывая их кровью и общими преступными интересами. Но все это действовало только до поры до времени, пока не появились факторы, превышающие иерархические отношения.

Понять же, что порог перейден, кровавый ницшеанец не смог.

В последний раз в полном составе банда собралась в недостроенном здании пионерского лагеря «Полет». Требуя по-прежнему беспрекословного подчинения, Бабак сам окончательно подписал себе смертный приговор, который привел в исполнение Никеров с молчаливого согласия остальных участников банды.

Он всадил пулю в голову вожаку, когда тот прилег отдохнуть.

Тело своего низложенного главаря бандиты закопали в глину под нишей цокольного этажа. Грунтовые воды в то лето поднимались высоко, так что когда труп обнаружили, опознать его удалось только по рисунку зубов.

То, что происходило в последующие дни, представляло собой затянувшуюся кровавую агонию.

Убитый ницшеанец конечно же был зверем и беспредельщиком, но планировал четче, действовал более продуманно и не так пьянел от крови, как «волки». История не терпит сослагательного наклонения, возможно, травля бы продолжалась дольше, возможно, крови бы тоже пролилось не меньше, но может быть, он и в самом деле сдал бы подельщиков и оторвался сам куда подальше от Крыма. Накопленные деньги (кстати, судьба их доселе неизвестна; известно только, что сумма ценностей, оплаченных непомерной кровью и страданиями, в сущности, совсем невелика) ему одному, от силы двоим, это позволяли.

Но история пошла иным путем.

Фактически став главарем банды, Продан не давал своим «волкам» времени на раскачку. На следующий же день после убийства Бабака он взял с собой Никерова и отправился в поселок Ленине добывать очередную машину.

Оба надели строительные комбинезоны, в руках у них были сантехнические инструменты, поэтому их появление на улице в спецодежде в обеденное время не вызвало никаких подозрений.

Знакомый Продана чинил автомобиль в своем гараже. Увидев приближающихся «волков», он заподозрил неладное, но вида не показал.

Продан начал разговор без предисловий.

— Ты должен тысячу двести долларов, — заявил он очередной жертве. Кроме того, сейчас же пойдем — переоформишь на меня тачку.

Парень, у которого были все причины сомневаться в размере и вообще в наличии долга, а «шестерка», по сути, представляла его единственное достояние, отказался. А Продан находился в таком состоянии, когда малейшее прекословие приводило его в бешенство. Мгновение — и ствол в руках беспредельщика.

Грязная брань — и крик:

— Гонишь, падла? — И, не дожидаясь ответа, новый главарь в упор расстрелял автовладельца.

Труп перетащили за гараж и бросили в траву, «шестерку» вывели из гаража и отправились в лесополосу, где их поджидали Туник и Кравцов. Бандиты переоделись, приняли еще дозу и отправились колесить по окрестностям.

События развивались со стремительной быстротой. Псы пьянели от вида крови. По малейшему поводу их руки тянулись к спусковому крючку. И труп молодого парня из Ленина в тот роковой день не был последним на их черном счету.

В выходной супруги К. выбрались на огород копать картошку. Дочь тоже собиралась поехать вместе с родителями, но в последний момент передумала, осталась позагорать. Родители обещали вернуться за ней под вечер, но когда все сроки прошли, а они не появились, девочка не на шутку обеспокоилась.

…Около шести вечера автомобиль с бандитами проезжал мимо садово-огородных участков в районе села Владиславовка соседнего, Кировского района. В глубине поля они увидели новенькую «девятку» — а в их купленной за две пули «шестерке» бензин был на исходе; кроме того, ориентировку на ее пропажу уже могли передать постам дорожнопатрульной службы, — и бандиты решили «сменить машину».

На тот момент лишь у одного Туника руки были, что называется, непосредственно не замараны кровью, он впрямую еще не принимал участия в убийствах. Решено было, в прямом соответствии с бабаковским воспитанием, исправить эту ошибку, чтобы «не сорвался», чтобы не надеялся, что в случае чего сможет сравнительно легко отделаться от закона.

Хозяева машины, ничего не подозревающие горожане, муж с женой, работали рядом друг с дружкой на своих любовно ухоженных, обильно политых потом шести сотках.

Теперь к поту прибавилась кровь.

Из подъехавшей «шестерки» выскочил Туник, вооруженный автоматом. Короткая очередь — и супруги пали замертво.

Новый вожак, Продан, подошел, осмотрел итоги кровавой «присяги» и на всякий случай контрольным выстрелом прострелил еще слабо трепыхающееся сердце невинной жертвы.

На сей раз тела убитых сбросили в оросительный канал и наскоро забросали землей. Там же, в канале, утопили и «шестерку», справедливо опасаясь, что машину опознают.

«Девятку» они позже удачно «толкнули» через своих знакомых в Симферопольском районе, куда «волки» перекочевали с Керченского полуострова. Устроились они недалеко от крымской столицы, сняв частный дом в селе Укромном. Оттуда выезжали на дело, там же, по соседству, сбывали угнанные автомобили.