Хороший писатель - Резанова Наталья Владимировна. Страница 1

Наталья Резанова

Хороший писатель

Хороший писатель – мертвый писатель. А самый лучший писатель – тот, который умер больше пятидесяти лет назад. Аккурат после этой даты прекращает действовать авторское право, и его книги становятся общественным достоянием. В противном случае приходится платить авторские отчисления вдовам ( а у большинства уважающих себя писателей вдова не одна, а две-три как минимум), детям и внукам. И, даже если прямых наследников у писателя нету, обязательно найдется какой-нибудь муж падчерицы двоюродного племянника, жаждущий получить с интеллектуальной собственности хоть маленькую, но наличность.

Это, в общем-то, азы издательского дела. Правда, в конце прошлого века в сие издательское дело толпою ломанулись люди, азов не знающие, и в упор не понимавшие, почему каким-то там авторам нужно платить.

Но годы шли, пора первоначальной дикости миновала, значительная часть ломанувшихся исчезла, отмыв денежки или полностью их потеряв. А тем, кто остался, приходилось соблюдать хотя бы внешние приличия, сбривать шерсть, стричь когти и учиться ходить на двух ногах.

А тут еще Интернет появился, будь он неладен. Или – слава тебе, господи, – это как посмотреть.

Открывались новые угодья – их нужно было осваивать. Тем более, что в этой области в российских законах об авторском праве зияли такие дыры, что через них можно было провести авианосец.

Впрочем, Виктор Шметтерлинг, редактор альманаха «Литературный Зодиак» и сетевого ресурса «Постмодерн», авторское право отлично знал. А дирекция медиа-концерна «Козьма и Дамиан» не знала его совершенно. Именно поэтому издательские прожекты Шметтерлинга лопались один за другим. А в КиД гребли выручку лопатой.

Сейчас перед Виктором на столе лежал список авторов, по которым КиД предъявлял Шметтерлингу финансовые претензии, и грозил судебным процессом. Это была не просто страшилка. «Козьма и Дамиан» уже возбуждал дела против сетевых библиотек, мотивируя это тем, что действует исключительно в интересах авторов.

Какая-то сермяжная правда в их заявлениях была. Книжные новинки, особливо претендующие на популярность, сетевые пираты выбрасывают в Интернет с завидной быстротой. Большинство писателей относятся к этому безразлично, как к неизбежному злу. Но не все. Некоторые этим возмущаются. И тогда в игру вступает КиД.

Виктор, однако, к пиратской братии не принадлежал. Он был своим человеком в писательской среде, и авторы передавали тексты для его ресурса, не особо надеясь на гонорары, а просто так – по дружбе. И Шметтерлинг полагал, что его библиотека вполне легитимна. Напрасно, как выяснилось.

Официальное письмо, полученное Виктором, гласило, что медиа-концерн «Козьма и Дамиан» обладает эксклюзивными правами на сетевую публикацию авторов, чьи фамилии приведены ниже. Потому как эти авторы заключили с КиД письменный, юридически заверенный договор, передав исключительные права, и тэ дэ, и тэ пэ…

И то бы ладно – Виктор легко мог узнать у своих знакомых, подписывали они договор с «Козьмой и Дамианом» или это блеф. Но в приложенном к письму списке значились Толстые, Лев и Алексей К., Федор Достоевский и еще дюжина авторов, чьи книги стали общественным достоянием не одно десятилетие назад. А усопли писатели, стало быть, еще раньше, и по этой причине никак не могли заключить договор с КиД.

Может, имелся в виду договор с наследниками? У большинства классиков есть в наличии здравствующие потомки… Виктор еще раз заглянул в письмо. Нет, сказано «с авторами». Бред какой-то. Может, однофамильцы? Или издательский проект? Был же прецедент – поменял мужик официально имя на «Гарри Поттер» и печет книжки за этой подписью. Вот и здесь – зарегистрировал кто-то торговую марку «Федор Достоевский», и договора заключает. Конечно, любой эксперт сразу же разберется, что тексты классиков в библиотеке «Постмодерна» и то, что под ТМ выпускается, совершенно разные, но нервы помотают изрядно.

Так Виктор и порешил, и предпочел выйти выпить кофе, отодвинув решение проблем с КиД на неопределенный срок. Как многие люди, отягощенные образованием, он склонен был приписывать противнику – в данном случае гендиректору КиД Степану Трищенко, излишнюю хитрость и склонность к многоходовым интригам. Представить, что в дирекции КиД могут просто не читать собственные договора, он был просто не в состоянии.

А в самом деле, зачем их читать? Главное – напор, способный напугать оппонента, а остальное довершат юристы концерна. Они-то договора, может, и читают, но с какой стати им помнить, когда жил Достоевский?

Редакция «Литературного Зодиака» располагалась в здании издательского холдинга «Всемирный сталкер». Здесь же находился офис «Постмодерна», в котором Шметтерлинг был единственным штатным сотрудником. Да и в «Зодиаке» со штатом было не густо, и сотрудники совмещали обязанности.

Людочка Фокина, которая читала в «Зодиаке» самотек, и периодически принимала на себя роль секретарши ( каковой в «Зодиаке» не имелось), по возвращении Шметтерлинга с кофепоя выглянула из-за компьютера и сообщила:

– Виктор Валерьевич, тут к вам пришли. Странный какой-то тип.

Среди литераторов странные типы встречаются не так чтоб редко, поэтому Шметтерлинг был не особо удивлен. Посетитель оказался еще вполне молодым человеком несколько нервозного вида. Когда Виктор закрыл за собой дверь, он дернулся, точно от удара. Самым странным в посетителе был его портфель, объемистый, порыжевший, протертый по углам и явно не пустой. В таких в докомпьютерные времена таскали по редакциям романы-эпопеи из колхозной жизни. Ныне, полагал Шметтерлинг, такие портфели канули в небытие вместе с колхозами.

– Ян Альбин, научный центр практической медитации, – представился владелец портфеля. – Ударение на «а».

И снова Виктор не удивился. Действительно, после дамы, которая была новым воплощением Ленина, его женственной анимой и духовной самостью, а заодно выпускницей школы ГРУ 1985 г., посещавшей редакцию на прошлой неделе – чему тут удивляться?

– Хотите предложить для сайта свои тексты? – спросил Виктор. Про себя он решил – на сайт можно выложить, Интернет медитацию выдержит. В альманах – ни за что.

– Нет…я вообще-то не из пишущих людей…

Это было хуже. Псих-графоман понятен, с такими Шметтерлинг умел справляться. Просто психами должны заниматься специалисты иного профиля.

– Тогда в чем дело? – тон Шметтерлинга стал суровым. – Здесь, знаете ли, издательский дом. Литературная деятельность…

– Но я и пришел по поводу литературной деятельности! Но не своей.

– А! – догадался Шметтерлинг. – Вы кого-то представляете!

– Ну да, ну да, – закивал Альбин.

– И кого же?

Посетитель сглотнул, стиснул портфель покрепче, и решительно произнес:

– Сергея Есенина.

Прежде, чем Шметтерлинг успел открыть рот и что-то произнести (возможно, ненормативное), Альбин поспешно проговорил:

– Что вы, что вы, я прекрасно знаю, что он умер! И давно…

– И на том спасибо, – пробормотал Виктор.

– Понимаете, мы в нашем центре практикуем выход в астрал…

– Это многие практикуют, – сообщил опытный Шметтерлинг.

– У нас более действенные методики. Мы не мечемся по астралу, как куры по двору, а последовательно переходим из слоя в слой, налаживая контакты с их обитателями. Мой учитель Авдон Каменистый особо отмечает мои успехи в этой области.

Имя Шметтерлингу было знакомо. Авдон Каменистый выпустил с полдюжины эзотерических трактатов, и Виктору приходилось о них писать для какого-то гламурно-готичного журнала.

– Позвольте, но он, кажется, умер несколько лет назад…

– Ну вот, потому и отмечает.

– Ах, вот в чем дело. Вы – медиум?

– Это устаревший термин, мы им не пользуемся. Я предпочитаю называть себя коннектером.

– Не контактером?

Альбин поморщился.

– Нет. Контактер имеет дело с материальными сущностями, а мы продвинулись гораздо дальше. И недавно, буквально на днях нам удалось совершить настоящий прорыв. Я проник в тот слой, где обитают писатели.