Поезд Ноя - Щупов Андрей Олегович. Страница 31

Трос у пояса дернулся. Мальвина в панике повернула назад. Дубинку она держала, как ружье, и навряд ли сумела бы верно ею воспользоваться. К фехтованию собственной дубинкой Егор тоже прибегать не стал. К черту эксперименты! Очень уж крупный шел на них экземпляр!

Наверное, он даже не целился. У страха глаза велики, и морда акулы заслонила весь видимый мир. Выстрелом болезненно ударило по ушам, автомат дернулся в руках. Протянув ниточку пузырей, гарпун вонзился в пасть хищницы, прошил до самого хвоста, вырвав добрый клок плоти. Огромную рыбину скрутило дугой, извернувшись, она бешено взмесила воду хвостом. Задев Егора плавником, метнулась ввысь, заодно прошлась боком по убегающему вверх тросу – все равно как полоснула десятком лезвий. Темный шлейф тянулся за ней, как инверсионная полоса от самолета. Напарницы, утеряв интерес к людям, последовали за раненной подругой. Как охотничьи псы по свежему следу. Здесь, на глубине, дела с дружбой, как видно, обстояли неважно.

И почти тотчас Егор разглядел еще несколько неясных силуэтов – на этот раз чуть поменьше. Отвлекаться на порванный трос было некогда. Две рыбины явно поворачивали к ним. То ли учуяли запах крови, то ли просто проявляли здоровое любопытство. Вероятно, Мальвина тоже видела их, потому что забилась на поводке, как угодившая в силки птица. Егор и сам готов был броситься наутек, но бессмысленность подобного поведения была для него очевидна. «В драках никогда не падай на землю, забьют и запинают, – вещал его давний институтский друг. – А начинаешь бить сам, останавливайся, только победив.» Он был прав. Назвался груздем, полезай в кузов. Коли уж они нырнули в эту бездну, следовало идти до конца… Поймав девочку за руку, Егор больно сжал тонкие пальцы, притянув к себе, укоризненно покачал головой. Кажется, она поняла. По крайней мере пришла в себя. Юркнув ему за спину, вцепилась в грузовой пояс. Он не возражал. Пусть держится. С маневрами будет посложнее, зато всегда ясно, где напарница, не убрела ли восвояси. Просто побудет какое-то время «рюкзачком».

Этот выстрел он сделал в спешке и потому промазал. Однако акулу акустический удар напугал. Развернувшись, она скользнула в чернильную мглу и пропала. Вторая рыбина тоже вместо атаки предпочла загадочный кульбит и вильнула в сторону. Не спуская с нее глаз, Егор медленно работал ластами. Они продолжали погружаться. Должно быть минуты три или четыре хищница скользила вокруг них, потом стала отставать. Это было странно, но Егор где-то читал, что акулы и впрямь чаще атакуют на поверхности. В своей среде эти безжалостные людоедки более спокойны. Если их не провоцировать, вполне можно обойтись без кровавых баталий.

Егор скосил глаза на глубиномер, и ему стало не по себе. Тридцать восемь метров? Что за чертовщина! Или они вообще никуда не погружались? Времени прошло – вагон с тележкой!.. Он завертел головой. Вероятно, глаза окончательно попривыкли. Видимость возросла метров до пятнадцати. Даже удивительно! Егор пронаблюдал за стайкой пузырей с бульканьем вырывающихся из дыхательных автоматов и глухо прорычал. По всему выходило, что они и впрямь некоторое время вновь подымались наверх. Должно быть, потеряли ориентацию, пока глазели на акул. В такой темнотище, да еще когда постоянно есть риск угодить на зубок, немудрено заблудиться!

Стараясь собраться с мыслями, он вновь осмотрелся. Все-таки присутствовало в окружающем нечто странное, над чем он еще не задумывался. Пузыри убегали вверх – стало быть, в сторону подвала. Акулы же отчего-то остались внизу. И еще… Ему казалось, что стало заметно светлее. То есть, не то чтобы светлее, но видимость существенно возросла. Вдвое, а то и втрое. И дело заключалось не в возросшей прозрачности воды, не в адаптации зрения, что-то здесь было ИНОЕ…

Егор присмотрелся к веренице убегающих пузырей, и его пробрало дрожью. Пузыри уходили вверх, но складывалось такое впечатление, что верх и низ поменялись местами. Только сейчас он разглядел, что, удаляясь, пузыри уменьшаются в размерах. Но ведь должно быть наоборот! Падает давление, пузыри из крохотных превращаются в огромные шароподобные, дробятся и вновь начинают расти… С другой стороны глубиномер показывает уменьшение глубины. Но как же так? Или прибор бессовестно врет?

Сердце суматошно билось, думать взвешенно и спокойно не удавалось. На мгновение мелькнула давняя, увиденная с крыши вагона картинка. Мелькнула и пропала. Даже сейчас она не воспринималась сколь-нибудь серьезно. Мотнув головой, он указал Мальвине в сторону пузырей. Она поняла это как команду к возобновлению движения. Отцепившись от его пояса, заработала ластами. Девочка-рыбка, которой не объяснишь, что пузыри должны тянуться совсем в другую сторону. Кружило голову, беспричинный хмель подначивал выплюнуть остатки сомнений и следовать за Мальвиной. Он так и сделал. Светящаяся стрелка на миниатюрном табло продолжала бессовестно вводить в заблуждение, уверяя, что дистанция до поверхности все более сокращается. На деле ощущалось обратное. Все более сказывалось кислородное отравление, а оно, если верить книгам, проявляется на глубинах свыше пятидесяти метров. Не слишком складно начинали работать дыхательные автоматы, сгустившийся воздух заполнял легкие подобно жидкому пластилину. С трудом он припомнил, что акваланги этого типа рассчитаны на глубины до семидесяти-восьмидесяти метров. Здесь, кажется, получалось чуть побольше, но насколько больше, – этого он не знал.

Багровая муть заволокла зрение, ноги работали в машинном ритме, как у робота. И словно со стороны отмечалось, что стало совсем уже светло, точно приближались не к сумрачному дну, а к работающим прожекторам. Развернулась Мальвина, и сквозь затуманенное стекло маски он разглядел ее напуганные, готовые плакать глаза. Условным знаком, она дважды приложила ладонь к горлу. Значит, те же проблемы с дыханием. Егор взял ее за руку, слабо пожал, глянув на глубиномер, с внутренним смешком констатировал: восемь метров! Совсем ничего. Один маленький рывок, и будем там. Но где ТАМ? У прозрачной стеклянной преграды, за которой раскинется чужая жизнь, возле илистого дна? Вариантов предлагалось не столь уж много.

Преодолевая сопротивление крохотной руки, рванул вперед. Зачем мучиться и гадать, когда через несколько секунд все само собой разрешится.

Дыхательные автоматы окончательно отказали. Воздух не шел в легкие. Рука Мальвины жалобно задергалась. Терпи, девочка, терпи!.. Егор чуточку поднажал. Яркое и голубое ударило по глазам, плеснула вода, выпуская из своих объятий. Можно было и не глядеть на циферблат глубиномера. Разумеется, он показывал безукоризненный ноль. Егор выплюнул загубник, вялым движением помог освободиться от шланга Мальвине. Полуослепшие, дрожа и прижимаясь друг к дружке, они покачивались на волнах. Не было ни дождя, ни ветра. И не порхали в воздухе злобные летучие мыши. Солнце заливало сиянием водную равнину, и пара снежного оперения чаек с криками носилась над бирюзой широкой реки.

– Господи! – он безостановочно крутил головой, дыхательный автомат болтался возле подбородка. – Ты видишь это? Мне не грезится?

Мальвина тоже смотрела во все глаза. Точнее – насколько это позволяло ее запотевшее стекло. Егор помог ей освободиться от маски, расстегнул грузовые пояса. Свинец тут же пошел на дно. И черт с ним! Больше он им не понадобится.

– Видишь это?

– Вижу.

– Понимаешь, то же самое было тогда… Когда мы стояли на крыше вагона. Вспыхнуло сияние, и я вдруг увидел землю. Ту, что под океаном. Только я решил, что мне почудилось. И Деминтас, наверное, не поверил. Как можно было в такое поверить? Но теперь… Теперь получается, что все правда?

Она часто и радостно закивала. Под солнцем глаза ее стали вдвое ярче. Пожалуй, он впервые видел ее такой – при дневном, а не мертвом электрическом свете.

– Что это? – дубинка ее дернулась в сторону. Егор развернулся в воде, болтнув ластами, высунувшись почти по пояс. Налево далекий берег, разлапистые пальмы, направо пара мачт и белые с изображением неизвестного зверя паруса.