Шишкин лес - Червинский Александр. Страница 15

Кладет перед Котей на стол целую пачку банковских форм.

— Это надолго, — говорит Павел. — Я здесь больше не нужен?

-Нет.

— Тогда я поеду.

— Котя, я тоже не буду ждать, — говорит Таня. — Там Петька один.

— Он же с мамой, — говорит Котя.

— Я уже никому не доверяю.

— Я тебя подвезу, — предлагает Тане Павел.

Хлопает по плечу Котю и вместе с Таней выходит. Котя смотрит им вслед и выпивает еще одну рюмку.

— Сперва просмотрите этот проспект и подпишите здесь, здесь и здесь, — говорит ему банкир.

У Левко шестисотый «мерседес». Таня сидит рядом с Павлом на заднем сиденье. За рулем охранник. Следом едет еще одна машина с двумя охранниками.

— Заедем ко мне, — тихо говорит Павел.

— Нет.

— На чуть-чуть, — просит Павел и кладет руку ей на колено.

— Не надо, Павлик. Я ужасно из-за Петьки боюсь.

— Когда ты боишься, у тебя лицо делается как в твоем фильме.

— Это Котин фильм.

— Это твой фильм, Танька. Он ничего без тебя не может. Ты же, блин, артистка, настоящая звезда, а он блатной сын своего папы. Интересно, да? Он у меня тебя увел, а я ему помогаю. Николкин, блин. Ты ему сделала фильм, я ему даю бабки, ты плачешь, я схожу с ума, а он весь в белом.

Сложные отношения. И это тянется годами. Бедный Котя.

— И так всегда, — говорит Павел. — Весь мир кверху жопой, а Николкины в полном порядке, в первом ряду партера, при башлях и с лучшими бабами. Это какой-то рок. Их предок Чернов не сочинил ни одной мелодии. Все придумал его слуга, мой дед, Семен Левко. Но Семен не знал нот, а этот паразит знал. И такие они все.

— Паша, ты же его знаешь, он без меня умрет. — Таня утыкается лицом в плечо Павла и плачет.

— Не умрет. Николкины от любви не умирают, — говорит Павел. — Ну, ты сделала ошибку, Танька, но нельзя же всю жизнь за это расплачиваться. Ты же умнее его в миллион раз, а они считают, что ты его недостойна. Я от тебя тащусь, а они тебя презирают. И ты не со мной, а с ним.

Жена моего сына — самое заурядное существо. А вокруг нее кипят бурные страсти. Я одно время увлекался биографиями знаменитых куртизанок и твердо уверен, что большинство из них были скучные, бесцветные и чаще всего некрасивые дамочки. Мужчины сходили от них с ума только потому, что сами создавали вокруг этих женщин миф об их особенной сексуальной притягательности. Татьяна — миф. Но объяснить это Коте невозможно. Павел Левко начинает раздевать Таню уже в кабине лифта.

— Ты же для него никто, — говорит он. — И не одна ты. Других людей для них не существует. У них же одна цель — выживание вида. Как у насекомых. Когда вымрет жизнь на Земле — тут останутся только скорпионы, муравьи и Николкины.

Вот так в третьем уже поколении наши соседи Левко нас ненавидят, а мы их презираем. И конца этому не видно.

Котя выходит из банка и звонит по мобильному. Нина берет трубку. Петька сидит рядом с нею перед телевизором, смотрит мультики.

— Котя? Нет, Таня еще не пришла, — говорит Нина. — Она звонила, что заехала к подруге. Ты не волнуйся, я Петьку одного не оставлю, я ее дождусь.

Котя садится в свою машину и на предельной скорости мчится по улицам Москвы.

Лампа зажигается на тумбочке у кровати. Зажигается и гаснет. Таня уже не плачет. Павел лежит на спине. Голую, мокрую от пота, он посадил Таню на себя и зажег лампу, чтоб ее видеть. Она гасит лампу. Он опять зажигает ее. Она опять гасит, он опять зажигает. На потолке движется Танина тень.

А во дворе охранники Левко курят рядом с машинами, а в окне на третьем этаже зажигается и гаснет свет, и тень Тани на потолке появляется и исчезает. И охранники эту тень на потолке видят.

Все видят. Все знают. Кроме Коти.

Таня гасит лампу.

— Я же тебе сказал, я прослежу. С Петькой ничего не случится, — шепчет Тане Павел. — Перестань психовать.

Включает свет.

Котя вылезает из машины у дома Левко, входит в арку ворот, смотрит во двор, на окно, где движется на потолке тень. Теперь и он знает.

А не включился бы свет, не взглянул бы Котя на окно, не узнал бы. Случайный момент — и жизнь меняется. Вот об этом я и думаю. Случайных моментов нет. Каждый момент уникален и неповторим, как кадры кинофильма. Но все происходящее в мире, да, я не оговорился, не в одной жизни, а в мире, во всем мире, от одного случайного момента может пойти по совсем неожиданному направлению.

Вот Левко включил свет, и Котя увидел тень своей зеленоволосой жены, и теперь в мире все пойдет по другому. Но очевидным, всем на свете Очевидным, это станет позже, а сейчас Котя, мой единственный сын Котя, просто садится в свою машину и уезжает.

Машина его пролетает перекресток на красный свет.

Окраины Москвы. Пустое Калужское шоссе. Поворот на Шишкин Лес.

Котя въезжает во двор нашего дома. Глушит мотор. Дом темен и пуст. Тишина. Мирно постукивает вдали электричка. Пахнет дымом, это кто-то жжет листья.

Теперь все предопределено. Как будто смотришь кино, которое уже много раз видел. Знаком каждый кадр, и знаешь, что будет дальше.

Вот Котя выходит из машины. Вот он открывает ворота гаража.

Загоняет машину в гараж. Запирает ворота.

Снимает с гвоздя смотанный садовый шланг.

Засовывает конец шланга в трубу глушителя.

Другой конец — в окно машины.

Садится в машину. Берет с заднего сиденья свой ноутбук. Включает его.

На мониторе появляется изображение — кадры кинопроб Тани для его единственного фильма. Хлопушка с номером сцены, потом лицо Тани. Она в кадре плачет.

Котя заводит двигатель. Угарный газ не имеет запаха. Но машина у Коти не новая, мотор дрянь, и в кабине сразу дым и вонь.

На экране ноутбука снова и снова мелькает хлопушка, новые и новые пробы плачущей Тани.

Звонит Котин мобильный телефон. Котя вынимает его из кармана и вышвыривает в окно машины.

Мобильник лежит на бетонном полу гаража и продолжает звонить.

Таня на экране компьютера плачет и плачет. Гудит мотор. Воздух в гараже мутнеет от дыма.

Мобильник на бетонном полу продолжает звонить.

И тут на очередной пробе Таня внезапно теряет серьез, хохочет и показывает в камеру язык.

Котя кашляет, вылезает из машины и поднимает с пола мобильник.