Но-о, Леокадия ! - Кульмова Иоанна. Страница 4

- Это идея! - воскликнула она. - Не только зубы!

- Ты что спятила, Леокадия? - удивился Алоиз. - А ведь была вполне солидной кобылой.

- Да, пока ходила в упряжке. А теперь... Теперь я стала САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ. Потому и говорю - не только зубы, но и протокол. Помнишь, Алоиз? Он ведь написал "молодая кобыла". А на бумаге большая печать. Но-о, Леокадия!

И Леокадия с места в карьер понеслась в сторону Миндальной аллеи, Алоиз поплелся вслед за ней, хотя ему еще хотелось спать и уже хотелось есть, и он ни еще, ни уже не знал, куда и зачем идет.

- Скажите, здесь КАССА ДЛЯ ПЕНСИОНЕРОВ? - спросила Леокадия, остановившись у Ратуши. - Ты ведь знаешь, Алоиз, у меня нет очков, а без очков я читаю с орфографическими ошибками.

Они поднялись по мраморным ступенькам и остановились у окошка.

- Я - Леокадия, - сообщила Леокадия Барышне в окошке Кассы.

- Мне положено выдать пенсию Леокадии-лошади, - ответила Барышня-кассирша. - А вы разве ЛОШАДЬ?

Она высунулась из окошечка и внимательно оглядела Леокадию с головы до хвоста.

- А теперь попрошу вас заржать! - велела она.

Леокадия заржала так благозвучно, как умела.

- Звучит вполне убедительно, - одобрила кассирша. - Непонятно только одно: вы почему-то еще и говорите.

- Где вы видели лошадь без недостатков? - вздохнула Леокадия.

- Вам положено овса тридцать мешков в месяц, клевера три мешка в квартал и люпина один мешок на год. А сена - сколько душе угодно.

- Люпины... - прошептала Леокадия. - Розовые... Синие... Огненные...

Она сглотнула слюну и гордо подняла голову.

- Спасибо, - поблагодарила она. - Но от пенсии я отказываюсь. Я еще слишком молода.

И вручила Барышне протокол с большой печатью. Ей было так легко и привольно, без гроша за душой возвращаться домой по Миндальной аллее. Она шла и тихонько что-то насвистывала сквозь зубы, не обращая никакого внимания на нотации Алоиза.

- Какая же это САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ, - говорил он. - Ветер у тебя в голове, моя милая! Пока ты не найдешь работы, ты не должна ни от чего отказываться!

Леокадия остановилась посреди тротуара и фыркнула.

- Да ты наверное спятил Алоиз? Ведь если бы у меня была еда, я бы и не подумала искать работу и всю жизнь так бы и прожила пенсионеркой! Понимаешь?

И запела:

Вот какое бывает чудо,

Пусть частенько я голодаю,

Но как только еду раздобуду,

Я ужасно довольна бываю.

Я всегда весела неизменно,

Часто мило мне все, что не мило,

Ведь когда придут перемены,

Все же будет лучше, чем было.

А пока у меня нет работы, я могу немного попромышлять возле Миндальной аллеи, где стоит наш Постовой. Он ведь ужасно любит составлять протоколы.

- Промышлять? - возмутился Алоиз. - Ну уж нет! Клянусь оглоблей, плохую дорожку ты выбрала. Ты забыла, что у нас есть еще и моя пенсия.

- Как жаль! - простонала Леокадия. - Значит нас ждет самое обыкновенное скучное существование. Жизнь без денег была бы куда интереснее.

ЛЕОКАДИЯ И ВОЗВЫШЕНИЕ

Итак, Леокадия должна была есть самый обычный хлеб, купленный в самой обычной булочной, за самые обычные деньги.

- Нельзя болтать, когда жуешь, - говорила она при этом. - Но знаешь, Алоиз, именно когда я ем, я думаю. Думаю о том, что ем. О хлебе! Как это здорово, что он такой вкусный и мягкий, и что в нем тепло, запах поля, пенье сверчков и кузнечиков. Ты любишь кузнечиков, Алоиз? Они похожи на крохотных кобылок. Только с крылышками.

Леокадия все рассуждала и рассуждала, не обращая внимания на то, что Алоиз смотрит в газету.

"СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ ЧЕЛОВЕК НА КНИЖНЫЙ СКЛАД" - читал Алоиз.

- Конечно, книги тоже иногда бывают ВКУСНЫЕ, - вздохнула Леокадия, - если на них не слишком налегать. Но лучше бы на этом складе хранилась морковка.

"НУЖНА ПОМОЩНИЦА ДЛЯ ТРОЙНИ" - прочел Алоиз.

- Интересно, как это им можно помочь? - спросила Леокадия. Может, поорать вместе с ними? Это я могу. А, впрочем, нет. Если бы у родителей был один ребенок или хотя бы двойня. Тогда пожалуйста. Но тройня - это уж слишком. Они меня переорут.

- Ты сама не говоришь, а орешь, - заметил в сердцах Алоиз. - Тебе бы ОРАТОРОМ быть.

- Идет, - согласилась Леокадия. Она вскочила на стоявшую посреди Шестиконного сквера скамью и воскликнула:

- Дамы и господа! Цены на морковку на нашем рынке очень высокие, а морковь - мелкая. Разве может всю жизнь честно не работавший конь равнодушно глядеть на такую морковь? НЕТ, не может. И во всем виноваты Отцы Города.

Вокруг каменной скамьи на Шестиконном сквере собралась небольшая толпа и кто-то из толпы воскликнул:

- Конь, а говорит толково! Правду говорит!

Тут же появился Постовой.

- Правду говорить не положено! - заявил он и немедленно принялся составлять протокол.

- Ладно! - согласилась Леокадия. - Дамы и господа! - начала она снова. - Цены на морковь очень низкие, а морковь - очень крупная. Разве может всю жизнь честно не работавший конь глядеть равнодушно на такую морковь? Нет, не может. И во всем виноваты Отцы Города.

- Неправду говорить тоже не положено, - сказал Постовой и принялся составлять новый шикарный протокол, а небольшая толпа бесследно улетучилась.

- Так не больно-то много заработаешь! - вздохнула Леокадия. Может быть, вы заплатите этот штраф нам? - обратилась она к Постовому.

- Ну уж нет! - возмутился Постовой. - Хватит и того, что я внесу за вас деньги в отделение!

Он пошарил в левом кармане, нашел немного мелочи и переложил в правый карман, а левому вернул сдачу.

- Может вы ЗА ЭТО меня немного покатаете? - робко предложил он.

- Стоянка такси рядом! - отозвался Алоиз.

- Но мне хотелось бы покататься верхом. Конный Постовой это не то, что пеший. Как говорится, бери ВЫШЕ. Знаете, у каждого Постового свои маленькие слабости.

- Идет! - кивнула Леокадия. - Садитесь оба!

Солнце светило ярко, как по заказу, пуговицы у Постового сверкали, а копыта Леокадии выбивали дробь военного марша...

В жизни Постового не было минуты прекраснее. Леокадия догадывалась об этом и не чувствовала тяжести двух седоков на спине. Она дважды обошла Шестиконный сквер и спросила, не сделать ли третий круг.

- Давайте вскочим на каменную скамью! - попросил Постовой. - Но только без Алоиза.

- Это что еще за новый памятник? - удивлялись прохожие.

- Какая великолепная статуя! Ну, прямо, как живая!

- Кого же она изображает? - спросил кто-то.

- Леокадию под постовым. Это ей воздвигли памятник, - отвечал Алоиз.

- Не ей, а мне! - возмутился Постовой. - Вы искажаете историю!

И по привычке изо всех сил ударил кулаком по столу. Но это был вовсе не стол, а спина Леокадии. Она встала на дыбы и соскочила со скамейки.

- Ну, а ЭТА история вам больше нравится? - спросила она лежавшего на земле Постового.

- Сколько я должен за проезд? - поинтересовался Постовой, стряхивая песок с форменных брюк.

Леокадия надменно раздула ноздри.

- Катание на мне не называется ПРОЕЗДОМ. Я прокатила вас для собственного удовольствия!

- Нет, уж, с Постовым лучше не связываться, - рассуждала она на обратном пути. - Терпеть не могу, когда кто-то на меня садится, чтобы возвыситься. Конь уносит седока вдаль, а не ввысь.

ЛЕОКАДИЯ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ

- Не скажи, - заметил Алоиз. - Если бы ты брала барьеры, ты бы высоту уважала.

И тут Леокадия вспомнила про бега, о которых говорил водитель такси.

- Я хочу подобрать себе какое-нибудь ЛОШАДИНОЕ занятие. Сидеть весь день на бульваре без дела - занятие ДЛЯ ЛЮДЕЙ. МНЕ это не подходит.

Ну и помчались же они! В одно мгновение пронеслись по Старой площади, по Миндальной аллее, мимо Ратуши, и, свернув на улицу Приключений, выехали на Беговую площадь, к Скаковым конюшням.

- С кем имею честь? - спросил Директор Скаковых конюшен.

Все директорские кабинеты очень похожи, и этот был точь-в-точь как прочие: казалось, Директор Скаковых конюшен весь день качается в мягких креслах или валяется на пушистых коврах. И Леокадии ужасно захотелось покачаться в мягком кресле или поваляться на ковре. Она едва удержалась от искушения.