Ленька Пантелеев - Пантелеев Леонид. Страница 20
- Какую еще кобуру? Ах, кобуру?..
Ленька приподнял голову, хотел посмотреть, но никого не увидел - только услышал легкий запах табачного дыма, просочившийся в комнату.
А вечером он опять проснулся. Разбудил его шепелявый старческий голос, который с придыханием проговорил над его изголовьем:
- Бедный маленький калмычонок... В какое ужасное время он родился!..
Он открывает глаза и вздрагивает. Он видит перед собой страшное, черное, выпачканное сажей лицо. Кто это? Или что это? Ему кажется, что он опять бредит. Но ведь это генеральша Силкова, старуха вдова, живущая во флигеле, в шестом номере. Он хорошо знает ее, он помнит эту маленькую чистенькую старушку, ее румяное личико, обрамленное траурной кружевной наколкой, ее строгую, чинную походку... Почему же она сейчас такая страшная? Что с ней случилось? Остановившимся взглядом он смотрит на старуху, а она наклоняется к нему, часто-часто мигает маленькими слезящимися глазками и шепчет:
- Спи, спи, деточка... Храни тебя бог!..
И страшная костлявая рука поднимается над Ленькой, и грязные, черные, как у трубочиста, пальцы несколько раз крестят его.
Он вскрикивает и закрывает глаза. А через минуту слышит, как за ширмой мать громким шепотом уговаривает старуху:
- Августа Марковна!.. Ну, зачем это вы? Что вы делаете? Ведь, в конце концов, это негигиенично... В конце концов, заболеть можно...
- Нет, нет, не говорите, ма шер, - шепчет в ответ старуха. - Нет, нет, милая... Вы плохо знаете историю. Во времена Великой революции во Франции санкюлоты, голоштанники{64}, именно по рукам узнавали аристократов. Именно так. Именно, именно, вы забыли, голубчик, именно так.
Голос у генеральши дрожит, свистит, делается сумасшедшим, когда она вдруг начинает говорить на разные голоса:
- "Ваши ручки, барыня!" - "Вот мои руки". - "А почему ваши руки белые? Почему они такие белые? А?" И - на фонарь! Да, да, ма шер, на фонарь! Веревку на шею и - на фонарь, а ля лянтерн!.. На фонарь!..
Генеральша Силкова уже не говорит, а шипит.
- И к нам придут, ма шер. Вот увидите... И нас не минует чаша сия... Придут, придут...
"Кто придет?" - думает Ленька. И вдруг догадывается: большевики! Старуха боится большевиков. Она нарочно не моет рук, чтобы не узнали, что она - аристократка, вдова царского генерала.
Его опять начинает знобить. Делается страшно.
"Хорошо, что я не аристократ", - думает он, засыпая. И почему-то вдруг вспоминает Волкова.
"А Волков кто? Волков - аристократ? Да, уж кто-кто, а Волковы, конечно, самые настоящие аристократы..."
...Он спит долго и крепко. И опять просыпается от грохота. Кто-то властно стучит железом о железные ворота. На улице слышатся голоса. Из маминой спальни, куда на время переселились Вася и Ляля, доносится детский плач.
- Стеша! Стеша! - приглушенно кричит Александра Сергеевна. - Что там случилось? Голубушка, подите узнайте...
- Хорошо, Александра Сергеевна... сейчас... узнаю, - спокойно отвечает Стеша, и слышно, как в "темненькой" чиркают спичками... Шлепают босые Стешины ноги. Через минуту на кухне хлопает дверь.
Ленька лежит, не двигается, слушает. На улице и во дворе тихо, но воспаленному воображению мальчика чудятся голоса, выстрелы, стоны...
Опять хлопнула дверь.
- Стеша, это вы?
- Я, барыня.
- Ну, что там такое?
- Да ничего, барыня. Матросы и красногвардейцы ходят. С обыском пришли. Оружие ищут.
- Куда же они пошли?
- В шестой номер, к Силковой.
- Боже мой! Несчастная! Что она переживает, - со вздохом говорит Александра Сергеевна, и Ленька чувствует, как у него от ужаса шевелятся на голове волосы, или, вернее, то, что осталось от них после стрижки под нулевую машинку.
"На фонарь! На фонарь!" - вспоминается ему шепелявый шепот генеральши. Он сбрасывает одеяло, садится, ищет в темноте свои стоптанные ночные туфли. Ему страшно, он весь трясется, но в то же время он не в силах превозмочь жадного любопытства и желания увидеть своими глазами последние минуты несчастной генеральши. Он не сомневается, что она уже висит на фонаре. Он ясно представляет ее - чинную и строгую, висящую со сложенными на груди руками и с молитвенным взором, устремленным в небеса.
Накинув на плечи одеяло и шатаясь от слабости, он пробирается на цыпочках в прихожую, единственное окно которой выходит во двор. Перед самым окном растет тополь, под тополем стоит газовый фонарь.
Зажмурившись, Ленька приближается к окну. Открыть глаза он боится. Целую минуту он стоит плотно прищурившись, потом набирается храбрости и разом открывает оба глаза.
На фонаре никого еще нет. На улице идет дождь, фонарь ярко светится, и дождевые капли косо бегут по его трапециевидным стеклам.
Где-то в глубине двора, во флигеле, глухо хлопнула дверь. Ленька прижимается к стеклу. Он видит, как через двор идут какие-то черные фигуры. В темноте что-то блестит. И опять ему кажется, что из темноты доносятся стоны, слезы, приглушенные крики...
"Идут... вешать", - догадывается он и с такой силой прижимается лбом к холодному стеклу, что стекло под его тяжестью скрипит, дрожит и гнется.
Но люди минуют фонарь, проходят дальше, и мгновенье спустя Ленька слышит, как внизу, на черной лестнице, противно визжит на блоке входная дверь.
"К нам пошли!" - соображает он. И, угрем соскользнув с подоконника, теряя на ходу туфли, он бежит в детскую. Из маминой спальни доносится приглушенная песня. Укачивая Лялю, Александра Сергеевна вполголоса поет:
Спи, младенец мои прекрасный,
Баюшки-баю...
Тихо светит...
- Мама! - кричит Ленька. - Мама!.. Мамочка... Идут к нам... Обыск!..
И не успевает он произнести это, как на кухне раздается порывистый звонок.
С бьющимся сердцем Ленька вбегает в детскую. Одеяло сползает с его плеч. Он подтягивает его - и вдруг видит свои руки.
Они белые, бледные, даже бледнее, чем обычно. Тонкие голубые жилки проступают на них, как реки на географической карте.
Несколько секунд Ленька думает, смотрит на руки, потом кидается к печке, присаживается на корточки и, обжигаясь, открывает раскаленную медную дверцу.
В глубине печки еще мелькают красные угольки. Зола еще не успела остыть. Не задумываясь, он пригоршнями берет эту теплую мягкую массу и по самые локти намазывает ею руки. Потом то же самое делает с лицом.