Похищение автобуса - Шинов Чавдар. Страница 12

— Вы когда-нибудь видели граммофонную пластинку, которая перед сном целует ребенка?

— Чего не видела, того не видела! — согласилась женщина.

— А мама, когда расскажет сказку, подоткнет со всех сторон одеяло, склонится к самому лицу и скажет: «А теперь, малыш, спи!» И поцелует, чтобы хорошие сны снились! — объяснила Лидуся.

— И так тебе станет хорошо, так легко и приятно, что ты сразу засыпаешь и видишь самые интересные и красивые на свете сны!

В автобусе воцарилась тишина. Выражение лица женщины с книгой стало немного задумчивым и виноватым. Шофер, неизвестно зачем, несколько раз нажал на клаксон, а потом повернулся к своим пассажирам, покачал головой и сказал:

— А ведь верно!..

А Панчо задал женщине с книгой такой вопрос:

— А когда в последний раз вы водили своих детей в цирк?

Женщина немного смешалась — она очень давно не водила своих детей в цирк.

— Как вам сказать… Пожалуй… Если я не ошибаюсь… — начала она. — Вероятно…

Но ничего вразумительного по этому вопросу она так и не смогла сказать.

— Ну вот, говорите, что у вас распрекрасные дети, а даже в цирк их не водите! — с укором сказал Панчо. — Знали бы вы, как детям интересно в цирке, где дрессированные львы и обезьяны, фокусники… Неужто вы позабыли, как радовались в детстве, когда ваши папа или мама говорили вам: «Завтра идем в цирк».

Женщина молчала.

— А какие там веселые клоуны!.. Прямо обхохочешься, когда они намыливают на лицо целое ведро мыльной пены, чтобы побриться огромной бритвой, или когда падают на какую-нибудь толстую тетеньку из первого ряда… или когда, надев огромные башмаки, играют на крохотной такой скрипочке и при этом жалобно причитают, что башмаки им жмут…

Панчо мог рассказать еще великое множество всяких интересных историй про цирковых клоунов… Ему только дай о клоунах поговорить… Или же о какой-нибудь кинокартине про войну! Но Лидуся его прервала:

— Значит, вы сегодня идете в гости, — обратилась она к женщине с книгой. — Так? Голову даю на отсечение, что и вчера вы тоже ходили в гости!

Разумеется, голова Лидуси осталась бы цела, потому что женщина с книгой минувшим вечером действительно была в гостях, и позапрошлым тоже…

— А про зоопарк я даже и спрашивать вас не стану, — гнул свое Панчо. — В последний раз вы, небось, водили ваших детей в зоопарк пять-шесть лет тому назад!

В этот момент толстяк Власакиев, который, как вы знаете, тихо сидел на месте, раздетый до пояса, раскрашенный, как клоун, губной помадой, и изо всех сил прижимал к груди таинственный пакет, вскочил и начал громко кричать, потому что именно в этот момент автобус проехал нужную ему остановку.

— Прекратите это безобразие! — бушевал он. — Немедленно остановитесь и дайте нам всем выйти отсюда! Слышите?

— Да, да! Остановитесь! — поддержал его мечтающий стать Большим Начальником товарищ Манчо Гюлеметов.

— Через полчаса я должен быть в суде! У меня на сегодня назначено слушание очень важного дела! — кричал толстый гражданин Власакиев.

— Вы что, в таком виде пойдете в суд? — оглянулся на него шофер. — Голый? С разукрашенными губной помадой щеками?

— А вы не суйтесь не в свое дело! — оборвал его гражданин Власакиев. — Я им там все объясню! Когда судья меня спросит, почему я явился в таком виде, скажу, что хулиганы похитили автобус, в котором я ехал, и потому я в таком виде!..

— И совсем не хулиганы, а вооруженные лица! — строго одернул его Панчо. — Или вы хотите, чтобы я пальнул из пистолета?

Как видите, наш Панчо почти совсем оправился от смущения. И даже собирался пальнуть из своего пластмассового пистолета… Интересно знать, как бы он это сделал?.. Впрочем, он только потому и грозился, что наперед знал, что ему не придется этого делать. Так и получилось: толстяк Власакиев плюхнулся обратно на сиденье и сказал:

— Лучше не пали! У меня плохо с нервами.

Некоторое время они ехали в полной тишине, пока Лидуся не спросила:

— Извините, пожалуйста, а какое важное дело будет слушаться в суде?

— Очень, очень, важное! Самое важное из всех дел, которые у меня были!

— А что, вам часто приходится бывать в суде?

— Нет, только когда это необходимо… Знаете, из-за чего я в этот раз сужусь? — Толстый гражданин Власакиев вскочил на ноги и, как фокусник, который через секунду вытащит из цилиндра живого зайца, развернул пакет.

— А вот из-за этого!

Угадайте, что он вынул из пакета? Ни за что не угадаете! В бумаге был самый обыкновенный коврик. Такой, что кладут перед входной дверью, чтобы вытирать ноги…

— Вот, мой сосед Генчев закапал его краской! Зеленой!.. Можно сказать, цвета резеды! — возмущенно продолжал толстяк Власакиев. Во всяком случае, глаза его так и сверкали гневом. — Закапал! Но я ему этого так просто не спущу, он меня еще попомнит!

— Как же это случилось? — спросил Панчо.

— Я же сказал, сосед красил дверь, и…

И толстый пассажир Власакиев рассказал историю своего коврика. А дело было так: сосед Власакиева по лестничной площадке Генчев решил заново покрасить входную дверь своей квартиры и закапал краской коврик Власакиева…

— Может, он нечаянно? — предположила Лидуся.

— Может, нечаянно, а может, и нарочно! — с жаром откликнулся Власакиев. — Красит, значит, а я — что? А я стою за дверью и в глазок посматриваю! И что же, вы думаете, я вижу? Вижу, как он стряхивает кисть прямо на мой коврик… Тогда я распахиваю дверь и говорю ему: «Слушай, Генчев, как же ты мог стряхнуть краску прямо на мой коврик!» А он даже не извинился. Знай себе красит и посвистывает. «Генчев, — говорю я ему, — в нашей Конституции написано о неприкосновенности личной собственности, а этот коврик, стало быть, и есть моя личная собственность!..» А он… знаете, что он ответил: «Раз коврик — твоя личная собственность, ты б его и убрал подальше, чтоб я его не запачкал!» А я… а я, стало быть, схватил этот коврик и прямиком к адвокату… — все больше распалялся толстый пассажир, будто перед ним была не Лидуся, а сам сосед по лестничной площадке Генчев. — Восемь лет прошло с тех пор! Я уж и не помню, сколько раз судился. Целых сто восемьдесят левов потратил на уплату судебных издержек!.. Но ничего, я своего добьюсь, рано или поздно его осудят!

— А отчего бы вам не сделать самое простое? — предложил шофер. Надо сказать, что он пришел в такое изумление от всей этой истории, что даже остановил автобус у бровки тротуара. И даже мотор выключил и повернулся лицом к пассажирам.

— И что же, по-вашему, самое простое? — спросил его толстый пассажир.

— Как что? Это же яснее ясного! Покупаете себе новый коврик за четыре лева, и все! Зачем входить в такие расходы! Да на эти деньги можно купить целых пятьдесят ковриков!

— Да! — сказала Лидуся. — Очень просто!

— Я бы тоже так поступила, — произнесла женщина с книгой.

— Да с вами только зря время терять! — махнул безнадежно рукой Власакиев и вытер ладонью свое раскрашенное лицо. — Вы должны меня немедленно выпустить. Я опаздываю. Через полчаса слушание моего дела, а я не могу на нем присутствовать!

— Ну для чего вам судиться! Почему бы просто не купить новый коврик! — не унималась Лидуся.

— Разве дело в деньгах! — мрачно сказал толстяк Власакиев.

— А в чем же?

— Генчева нужно проучить, вот в чем! Неужели вы думаете, что я могу позволить кому-то безнаказанно пачкать краской мой коврик! Да еще при этом не извиняться! Никогда!

— Но ведь на те деньги, которые вы истратили на ведение дела, можно купить по крайней мере сорок новых ковриков! — воскликнул шофер.

— Я вам уже сказал: не вмешивайтесь не в свое дело! — гневно сверкнул на него глазами толстый пассажир. — Ваше дело — нажать кнопку, которая открывает дверцы, чтобы я мог выйти и успеть к разбору моего дела в суде…

— Никаких кнопок! Дверцы откроются только в Южной Хахохихиландии! — строго сказала Лидуся. — Товарищ шофер, трогайте!

Шофер ухватился за руль и включил зажигание. Автобус тут же тронулся с места.