Тайна трех похищений - Елькина Марина Валерьевна. Страница 11

Вечером повторяется та же самая история. Только в парке гуляют уже не сонные, а злые и уставшие папы и мамы. Конечно, они же только что пришли с работы. Но что такое их работа по сравнению с огромной нагрузкой в школе! Куда ребенку водить на поводке собаку, если нет времени даже поиграть в мяч из-за лабораторных работ по физике!

Медленно, но верно собака становится для ребенка живой игрушкой, милой, забавной и не требующей никакого внимания. А родители в лице подрастающего щенка приобретают себе еще одного ребенка — лохматого и четвероногого. Одно преимущество — этому новому ребенку, когда он подрастет и перестанет грызть тапки и обрывать обои, не нужно будет делать лабораторные по физике и никогда не придется писать за него сочинения.

Но у тети Ларисы характер был тверд. Она совсем не считала, что раннее пробуждение вредит характеру ребенка и делает его раздражительным. Она не участвовала в приготовлении лабораторных по физике и уже давно привыкла к замечаниям в дневниках дорогих сыночков. «Эйнштейны из них не вырастут, это уже ясно, — заявляла она. — Так пусть научатся уважать работу, потому что Ротшильдов в нашем роду еще не объявлялось».

Рыжик жил на полном попечении мальчишек. Точнее, на полном попечении Славки. Это Славка добросовестно водил его по двору три раза в день, это Славка добросовестно мыл Рыжику лапы, это Славка следил, чтобы в миске для питья всегда была чистая вода.

Нет, не то чтобы Тошка Рыжика не любил. Любил! Еще как! Как здорово с ним гонять вокруг клумбы! Как здорово Рыжик подает лапу! Как здорово Рыжик играет в «пограничника и бандита», мертвой хваткой вцепляясь в рукав Тошкиной куртки!

Но мыть Рыжику лапы? Сметать с ковра его шерсть? Убирать разгрызенную кость? Ну это же просто неинтересно!

Тошка слышал от мамы, что Ротшильд — не их родственник, но все-таки мечтал о том, как внезапно разбогатеет, купит виллу, бассейн, дельфинов и наймет кучу слуг, которые обязательно три раза в день будут гулять с Рыжиком.

Сегодня Славка пришел домой рано, после четвертого урока, и Рыжик тут же радостно завилял хвостом, завизжал и прыгнул, чтобы лизнуть хозяина в лицо. Это означало: «Я так рад, что ты пришел раньше! У нас будет больше времени побегать в сквере! Правда?»

— Подожди, — сказал Рыжику Славка. — Я сейчас переоденусь. А то в прошлый раз мы так с тобой испачкали мой школьный костюм в мазуте, что мама грозилась выкинуть нас на помойку вместе с костюмом. Понимаешь?

Рыжик понимал, поэтому сидел у порога, вилял хвостом и мотал туда-сюда смешными длинными ушами.

Потом Славка переоделся, схватил из холодильника бутерброд, по-братски поделился им с Рыжиком, нацепил щенку ошейник и вышел в подъезд.

Стальную дверь Рыжей вчера поставили. Она выделялась своей массивностью, будто выпячивалась и говорила: смотрите, какая я необыкновенная, как моя хозяйка.

Славка даже хмыкнул: нашлась тоже необыкновенная!

Теперь молотки, пилы и дрели стучали, звенели, жужжали где-то внутри квартиры, немного приглушив звук. На лестнице по-прежнему царил хаос: Рыжая была не из тех совестливых людей, которые тут же убирают, как намусорили. Стружка ногами жильцов растаскивалась по всем этажам — от первого до пятого, известь толстым слоем покрыла ступени, и на ней оставались смешные следы обуви. Славка тоже оставил свой след. И долго упрашивал Рыжика поплотнее прижать к ступени переднюю лапу. Рыжик не понимал, зачем нужно лезть в белую пыль, брезгливо отряхивался и тянул хозяина вниз.

Но Славке понравилось оставлять следы. Как первопроходец на Северном полюсе. Кругом белый снег, собака тянет упряжку, воет ветер, а Славка, согнувшись почти пополам, укрыв лицо краями мохнатой меховой шапки, упрямо идет к вершине льдины. Там, за вершиной, будет полюс! Там, за вершиной, закончится экспедиция.

Но «собака из упряжки», то есть Рыжик, к полюсу идти не желала. Она скулила, принюхивалась, снова скулила и тянула, тянула, тянула Славку подальше от полюса, к квартире глухонемой Катерины.

Славка снисходительно кивнул Рыжику. Это срабатывает животный инстинкт новой опасности, но человеку, а тем более полярному исследователю, он чужд. Вперед и только вперед!

Но Рыжик тоже стремился вперед. И уж кому-кому, а ему совсем был чужд инстинкт новой опасности. Можно сказать, что он сам шел этой опасности навстречу.

Славка вдруг заметил, что Рыжик наполовину исчез. Его хвост торчал на лестничной площадке, а морда пропала в закрытой наглухо двери Катерины. Но так же не бывает!

Славка нагнулся. Оказывается, Рыжик всего-навсего приподнял аккуратно надрезанный кусок дерматина на двери. Но разве можно наполовину исчезнуть под оторванным дерматином?

Славка был очень храбрым мальчишкой. Неизведанное и связанные с ним опасности ничуть не пугали его. Если бы перед ним стоял вопрос: быть писателем или путешественником, как перед Тошкой, то он, не задумываясь, пошел бы в путешественники. А что интересного сидеть за столом и придумывать небывалые опасности, когда и настоящих вокруг хватает?

Впрочем, когда Рыжик исчез в чужой двери, Славка о выборе профессии не думал. Он встал на четвереньки и присвистнул: под аккуратно надрезанным дерматином была дыра в квартиру. Кто-то очень старательно и тихо отпилил снизу кусок двери, по размеру как раз такой, чтобы в нее мог пролезть взрослый человек на четвереньках.

Рыжик тявкал и тянул Славку в квартиру. Славка был сильнее Рыжика и мог бы вытащить собаку обратно, но его больше Рыжика интересовало, кто проделал этот лаз и зачем.

— Тихо, Рыжик! — приказал он собаке и, откинув дерматин, перелез через порог.

В квартире была полная тишина. Такая тишина, что захотелось закричать.

— Катерина! — крикнул Славка, но тут же понял, что сглупил: глухонемая его не услышит, а услышит…

Кто может услышать? Вор? Бандит? Убийца? Маньяк?

Рыжик настойчиво тянул поводок в небольшую комнату, запертую на щеколду.

Что там? Может, труп? Или взрывчатка? Или…

Но Славка не любил раздумывать в важные моменты. Он откинул щеколду и шагнул в комнату.

Сначала он никого не разглядел. Только услышал жалкое, испуганное всхлипывание.

В углу, на каком-то сундуке или на тумбочке, поджав под себя ноги, сидела Катерина. Она безумными глазами смотрела на Славку, всхлипывала и что-то показывала жестами.

Славка ее жестов не понимал. Рыжик оглушительно залаял, и Славка обернулся как раз в тот момент, когда дверь в комнатку снова захлопнулась на щеколду. Потом в коридоре раздался звук передвигаемой мебели. Видимо, их для верности забаррикадировали каким-нибудь шкафом.

Славка с воплем кинулся на дверь, Рыжик прыгал вокруг него, но две ребячьи руки и четыре собачьи лапы толкали дверь без всякой пользы. Катерина в попытке освобождения участия не принимала. Она по-прежнему сидела на своей тумбочке, всхлипывала и хваталась за голову.

В коридоре наступила тишина. Кажется, в квартире остались только пленники. Вот это здорово! Ну и что дальше? В комнате ни телефона, ни балкона.

— Черт! — ругнулся Славка.

Он вдруг понял, что вся надежда на него. С ним собака и женщина-инвалид. А он, конечно, очень маленький, восьмилетний, но здоровый и умный.

— Свет тут есть? — сердито спросил он, отыскивая на стене выключатель.

Полутьма комнаты нагоняла совсем уж невеселые мысли. Выключатель нашелся. Нашлось и окно. Окно — это была единственная связь с миром. Связь очень ненадежная, если учесть, что выходило оно не во двор, а в пустынный скверик за домом. Там два человека в час проходят. Не очень-то на помощь раззовешься. Славка по-хозяйски придвинул к окну тяжелый, шаткий стол, взгромоздился на него и попробовал открыть окно.

Тьфу, ты! И тут невезение! Катерина и ее мамаша-старушка уже заклеили окна на зиму. Да еще как! Ножом не отдерешь!

— Помогайте! — крикнул Славка Катерине без всякой надежды, что она услышит, но Катерина наконец пришла в себя от шока и начала соображать.