Мой волшебный фонарь - Сещицкая Кристина. Страница 6

— Хорошенькая потеха! — возмутился Ясек. — Да он же мне за это заплатит! Причем немалые деньги! Целых две кругляшки.

— Это еще что за кругляшки?

— Ну, две десятки.

— Ясек… — начала я все сначала. — Ты не должен этого делать. И не сделаешь, правда?

— Не волнуйся, старуха, я это сделаю! — заверил меня Ясек, будто я только в таком обещании и нуждалась.

Я молитвенно сложила руки.

— Умоляю… — простонала я. — Умоляю тебя!

— Мне чертовски неприятно, но я вынужден тебе отказать, — ответил Ясек.

Неожиданно мне в голову пришла идея — простая и, как мне показалось, гениальная. Я вспомнила про свою сберкнижку. Я куплю Ясека!

— Я тебе дам… пять кругляшек! — сказала я. — Пять, понял? Пять! — Мне хотелось, чтобы до него дошло, какая это громадная сумма.

— Пятьдесят злотых за язык? — удивился Ясек. — Неужели не жалко?

— Не за язык, а за то, чтобы ты его не показывал, — уточнила я. — Две отдашь Генеку, а три останутся у тебя.

У Ясека, по-моему, даже дух перехватило. Он долго молчал, глядя на меня исподлобья.

— Как человек чести, вынужден отказаться! — наконец изрек он. — Крулик скажет, что я струсил. Нет, сестрица, спасибо. — И церемонно добавил: — Ценю твое великодушие, однако, увы… не могу воспользоваться.

— Если ты это сделаешь, ты никогда в жизни не услышишь от меня ни единого слова! Никогда, — пригрозила я. — Выбирай: либо я, либо твоя так называемая честь!

— Конечно, честь! — воскликнул Ясек. — Мне вечно вбивали в голову, что честь превыше всего! Папа, мама, дядя, учителя! Долбили, твердили, повторяли! А по-твоему, теперь, когда близится час испытаний, я должен бежать в кусты?

— Тот час, когда ты высунешь свой поганый язык, будет самым бесславным в твоей жизни! — закричала я совсем как Агата. — За двадцать злотых стать посмешищем — уж конечно, такое может себе позволить только «человек чести»!

Ясек помрачнел и задумался. Вдруг его осенило:

— Может быть, вам лучше не смотреть эту передачу?

— Непременно будем смотреть, — твердо сказала я. — Причем я и не подумаю волноваться. Я знаю, что ты не покажешь Крулику язык.

Ясек встал и посмотрел на меня с беспредельным состраданием.

— Покажу, сестрица… — сказал он со вздохом. — Не могу я подвести своих болельщиков, пойми…

Сказал, повернулся и пошел было к двери, но тут я нанесла ему удар в спину.

— Интересно, — выпалила я, — что по этому поводу скажет Клаудиа…

Видимо, удар достиг цели, потому что Ясек втянул голову в плечи.

— У нее есть чувство юмора, — неуверенно ответил он.

— У меня тоже, — напомнила я. — Но, кроме того, у меня есть чувство собственного достоинства, которое у тебя начисто отсутствует. Желаю тебе, чтобы Клаудиа в этом смысле не была на меня похожа…

Мы с Агатой решили ничего не говорить родителям. Если Ясек высунет язык, мы постараемся убедить их, что это он облизнулся от волнения.

На следующее утро мы ни о чем другом не могли думать. У Агаты нос распух еще больше, чем накануне, да и у меня кости болели сильнее обычного.

К обеду пришел дядя Томек, к счастью, один, без Лили.

— Слава тебе господи! — с облегчением вздохнула Агата. — Если б Лиля сегодня увидела нашу семейку, она бы решила, что мы все с приветом. И не видать ее тогда дяде Томеку как своих ушей!

Я слышала, как родители снаряжали Ясека. Он покорно позволил облачить себя в папину рубашку с отложным воротником и тремя пуговками, к которой мама пришила голубую школьную эмблему [4], смиренно выслушал красноречивые напутствия дяди Томека.

— Запоминай хорошенько все, что тебе говорит дядя, — требовала мама. — Если не считать эпизода с коровником, его выступление прошло очень удачно!

«Ничего удивительного, — подумала я про себя. — Небось у него в кармане не лежал договор с Генеком Круликом».

Со мной Ясек даже толком не попрощался. Сунул нос в дверь и пробормотал что-то вроде: «Ну, пока!» — да и об этом я скорее догадалась, чем услышала. А потом все перебрались ко мне в комнату, и папа включил телевизор. Мы посмотрели мультфильм, рекламную передачу про кофе «мараго», прослушали песню, получившую премию на последнем фестивале в Сопоте. Наконец наступила долгожданная минута. На экране появился спортивный комментатор Мрозик и объявил, что сейчас представит нам юных спортсменов из клуба «Варс» — лучших среди лучших, самый, можно сказать, цвет спортивной молодежи.

Самый, можно сказать, цвет спортивной молодежи сидел за столом; физиономии у лучших среди лучших были довольно-таки растерянные. Юниора Ясека Мацеевского нам можно было не представлять, мы его сразу увидели, он сидел рядом с Мрозиком и весьма глупо улыбался.

— Ах, какой он фотогеничный! — обрадовалась мама. — Правда, Ясек очень фотогеничный?

Папа удовлетворенно хмыкнул.

— Да, вполне… — сдержанно сказал он.

— Я же ему говорил, чтобы смотрел в объектив, а он куда уставился? — разволновался дядя Томек.

— И как мило улыбается, — восторгалась мама, любуясь дурацкой ухмылкой моего братца.

— Кретинский вид! — воскликнула Агата.

— Ну зачем ты так, Агатка! — укоризненно сказала мама. — Как тебе не стыдно?

Я смотрела на Ясека и представляла себе, как в соседнем доме замерли в ожидании Генек Крулик и болельщики. Но вскоре у меня у самой замерло сердце, потому что Ясек вдруг беспокойно завертелся на стуле и прикрыл рот ладонью. Нетрудно было догадаться, что он ни на минуту не забывает про свой язык и только ждет удобного случая, чтобы его высунуть. Краем глаза я заметила, что Агата закрыла лицо платком — видимо, ее нервы были на пределе.

— Он высунет… — шепнула она мне на ухо. — Вот увидишь, высунет…

— Боюсь, что ты права… — беззвучно ответила я.

Спортивный комментатор Мрозик в эту минуту беседовал с юным спринтером по имени Казимеж Вторек. Ясек положил обе руки на стол и отважно взглянул прямо в объектив. Поскольку он сидел рядом с Втореком, его было прекрасно видно. Я затаила дыхание — кажется, в самое время, потому что Ясек открыл рот, правда, едва заметно, но я-то знала, зачем он это сделал! Прошла еще минута, и между зубами показался кончик языка. Но, видимо, Ясек решил, что нужный момент еще не наступил, потому что он только легонько облизал губы.

— Бедняжка, — сокрушенно вздохнула мама. — У него в горле пересохло от волнения.

У меня тоже пересохло в горле. Насколько я понимала, у Агаты тоже. Может, только один-единственный Генек Крулик чувствовал себя превосходно, потому что у Глендзена и Зебжидовского, как мне казалось, тоже должно было пересохнуть.

Мрозик занялся девочкой со смешными, торчащими в разные стороны косичками, а Ясек снова приоткрыл рот.

— О боже, — простонала Агата.

— Не волнуйся, Агатка, — успокоила ее мама, — Ясек не ударит в грязь лицом.

Ясек прикусил нижнюю губу, должно быть опасаясь, как бы язык по собственному почину не вывалился изо рта раньше времени. Девочка с косичками не могла правильно выговорить слово «скоординировать». Она несколько раз повторила: «кондинировать, корнидировать», наконец отчаявшись, махнула рукой, смущенно улыбнулась и поехала дальше. Оказалось, что ей труднее всего скоординировать движения на старте. Но вот Мрозик перевел взгляд на Ясека.

— А теперь мы вам представим Ясека Мацеевского.

Ясек мотнул головой, как гусь, проглотивший галушку. Это должно было обозначать поклон.

— Кажется, ребята в школе зовут тебя «Бамбук». Это верно?

— Верно, — признался Ясек.

— Может быть, ты нам расскажешь, откуда взялось такое прозвище?

— Бамбук — это растение из семейства злаков, — бодро начал Ясек. — Встречается в азиатских тропиках и субтропиках. Характерно, что его молодые побеги растут с огромной скоростью, чуть ли не метр в сутки…

— Ха, ха, ха, — радостно рассмеялся спортивный комментатор. — Вот в чем секрет! — И, повернувшись к телекамере, объяснил нам: — Дело в том, что у Ясека рост метр восемьдесят восемь…