Беглец - Дубов Николай Иванович. Страница 10
- Закусывай.
Сам он закусывать не стал, смотрел в стол и потирал ладонью подбородок. Юрка сжевал одну конфету, брать еще стеснялся и ждал, что будет дальше.
- Нет, - сказал Виталий Сергеевич, - свинство! Расторгуеву небось этого не сказал!.. Юрий, слетай к отцу и скажи, что я очень прошу его сейчас прийти. Понимаешь? Очень!
Папка накопылил губы: "Чего я туда пойду?", но поломался совсем немного и пошел. Увидев, что Юрка пришел следом, он рассердился.
- Ты чего тут? А ну, мотай отсюда!
- Почему? - сказал Виталий Сергеевич. - Пусть сидит, умнеет... Я хочу объяснить, почему я так говорил о ваших картинках. Но сначала давайте выпьем.
Он хотел просто выпить, но папка потянулся чокаться, а из этого чоканья ничего не вышло - стаканчики пластмассовые, от них ни стука ни звона - только зря расплескали коньяк на стол.
- Сильная вещь!
Папка с уважением посмотрел на бутылку и слегка помахал ладошкой у открытого рта. Виталий Сергеевич подвинул к нему конфеты. Папка деликатно взял штучку и откусил маленький кусочек.
- Так вот, - сказал Виталий Сергеевич, - рисовать, а тем более писать картины вы не умеете. Совсем.
Папка хотел встать, но Виталий Сергеевич жестом остановил его, и он остался сидеть, только ужасно засуетился.
- Говорю я не для того, чтобы обидеть, а чтобы вы поняли. В искусстве надо создавать то, что до вас не видели, не поняли, не сумели другие. А повторять - это, по выражению одного поэта, попросту умножать количество мопсов, и ничего более. Кому нужны мопсы? Вы понимаете?
Юрка ничего не понял, и папка, видно, не понял тоже, потому что обиженно поджал губы и сказал:
- Я мопсов не рисую.
- Да ведь это фигурально! Можно отлить тысячу гипсовых Аполлонов или напечатать миллион Джиоконд, и всему этому цена будет грош.
- Так ведь я что ж, я немножко, для заработка...
- Ну, вы хоть честно в этом признаетесь! А есть такие, что возводят изготовление мопсов в принцип.
Дед привел Дочку к стогу ячменной соломы, привязал ее и, увидев, что Виталий Сергеевич разговаривает с папкой, подошел.
Виталий Сергеевич поставил и для него стаканчик, налил.
- Да, - сказал Виталий Сергеевич, - я говорил - вы не одиноки. Вот есть такой художник Расторгуев. Мастак! Уж если нарисует мопса - на нем все шерстинки можно пересчитать. И процветает! Лауреат, даже, кажется, академик... Да что одиночки! В худфонде есть - она так и называется! скульптурная фабрика... Вы понимаете? Фабрика, где штампуются скульптуры. Как пуговицы... Вы посмотрите вдоль дорог - то бетонный олень торчит, то медведь, то медведь, то олень... Их же тысячные стада уже у дорог...
- Эт точно, - сказал дед. - На нашем участке нет, а на других участках имеются.
- А в парках, садах? Серийные пионерчики с горнами, гигантские бабы с веслами, которых белят два раза в год. Вы их найдете и во Владивостоке, и в Шепетовке, в Архангельске и в Ялте... Это же пропаганда пошлости!
- Чем ты возмущаешься, Виталий? - спросила Юливанна, появляясь из-за кустов. - Я забыла очки... О, выпиваете, и без меня? Бессовестные!.. - Она посмотрела на стол. - Фу, Виталий! И не стыдно? Как в забегаловке... Если уж пьете, то, по крайней мере, надо закусывать.
На столе тотчас появились тарелочки, хлеб, консервы.
- И мне, - сказала Юливанна, подставляя стаканчик.
- Ты снова жертвуешь собой, чтобы мне меньше досталось? - усмехнулся Виталий Сергеевич.
- Отнюдь. Просто хочу упиться, напиться, словом, по-мужски повеселиться... Так о чем ты шумел?
- Об искусстве. Но, кажется, не в том регистре...
- Похоже, - сказала Юливанна, - похоже, что ты на всех нагнал тоску...
Папка вовсе не впал в тоску, он перестал слушать Виталия Сергеевича и все время о чем-то думал.
- А вы с этим художником лично знакомы? - спросил он.
- С Расторгуевым? Нет.
- Вот бы познакомиться!.. Только где уж? В Москву ехать - и денег нет и здоровье не позволяет.
- А что с вами? - спросила Юливанна. - На вид вы вполне здоровый человек.
- Так это на вид! - горько усмехнулся папка. - Меня в бомбежку так контузило - полгода в госпитале лежал, а два месяца ничего не видел. Мне военврач тогда сказал: чуть что и - обратно... А приходится заниматься физической работой.
- Так вам ведь нельзя пить!
- Ни боже мой! Ни вот столько!..
- Зачем же вы?
- А что при такой жизни делать? Разве я тут живу? Пропадаю...
- Ну, Лександра, - сказал дед, - жизнь, она как жизнь, а стакашек ты перекидать любишь.
- А я никого не хуже. Вот и Виталий Сергеевич говорит, что я не хуже знаменитого художника Расторгуева рисую...
- Этого я не говорил, а сказал, что в принципе вы делаете одно и то же...
- Слыхал? - сказал папка. - Вот уеду отсюда, тогда посмотрите...
- Куда ты денесси? - сказал дед. - Тут тебя никто не видит, живешь, и ладно. В другом месте с тебя работу спросют. А какой из тебя работник? Бала-бала, вот и все...
- Это я?!
- Не будем ссориться, - сказал Виталий Сергеевич. - Давайте-ка еще позволим себе...
Они позволили. Папка закусил и, вертя в руках кусок белого хлеба, сказал:
- Мне вот черного хлеба есть нельзя, желудок не позволяет. А где здесь возьмешь белый!
- Берегитесь черного хлеба! - усмехнулся Виталий Сергеевич. - "От черного хлеба и верной жены мы бледною немочью заражены..."*
_______________
* Из стихотворения Э. Багрицкого.
- Ты предпочитаешь неверных жен? - спросила Юливанна.
- Чужих.
Юливанна засмеялась и погрозила пальцем.
- Попробуй только!
- Я извиняюсь, - сказал дед, - я чего хочу спросить. Вот вы, к примеру, строите дома. Как же вам платят - сдельно или по-особому?
Виталий Сергеевич нахмурился.
- Архитекторы получают зарплату. Как инженеры и прочие. Но я отошел от активного проектирования.
- И напрасно! - сказала Юливанна. - Мне очень нравились твои проекты.
- А что из них получилось? Помесь ласточки со свиньей? - Он посмотрел на непонимающие лица деда и папки. - Извините, вам это, наверно, неинтересно...
- Нет, почему же, - вежливо сказал папка. - Очень интересно.
- Понимаете, о чем я? Архитектор задумывает здание, создает проект. Но ему не дадут сделать так, как он задумал. И получается не здание, а ублюдок, сапоги всмятку, манная каша на шампуре...