Дети Шахразады - Глазунова Антонина. Страница 18

– Очень интересно. А еще?

– Видимо, оно старинное. Смотри, какое желтое золото – тяжелое и жирное. Такие кольца я видела в Эрмитаже, в «Золотой кладовой». И бриллиант такой большой и чистый – сейчас стоит кучу денег, а тогда, я думаю, он был самым обыкновенным. – Она прищурилась, оценивая его. – Здесь, наверное, карата два, если не больше. Читой воды. Смотри, как играет! – Она восхищенно повертела кольцо перед глазами.

От бриллианта во все стороны отскакивали искры, они плясали в стакане с соком, в стоящем в гостиной аквариуме, и рыбы в испуге шарахались от невесть откуда взявшихся огней. Плясали они и на старинной цепочке с золотой чеканной монетой, и, казалось, алмазные искры перемигиваются с блеском золотой арабской надписи.

– И оно сделало евреем! – уверенно заключила новоявленная миссис Шерлок Холмс.

– Почему?

– Посмотри! – Она повернула кольцо обратной стороной так, чтобы были видны лапки, держащие камень. – Видишь? Они образуют «Маген Давид», еврейский знак.

– Ну нет, этого никак не может быть! – победно воскликнул муж.

– Почему?

– Потому, что я знаю его историю! Слушай! В четверг вечером ко мне в банк пришла бедуинка, закутанная до бровей. Она дождалась очереди ко мне, хотя кругом было множество свободных мест, села так, чтобы никто не мог ее увидеть, и только тогда раскрыла лицо. Это была Салма – мать той самой Хоснии, которая чуть не упала в обморок у тебя.

– Ну помню, помню, дальше!

– Меня очень удивило, что она приехала в Беер-Шеву одна, без мужа. Это очень опасно, потому что другие две жены могут наябедничать ее мужу, и тогда такое самоуправство не пройдет ей даром. Но я еще раньше замечал, что она – женщина на удивление самостоятельная. Не знаю, как уж они там уживаются с мужем, но умом и умением добиваться своего она заткнет за пояс любого мужчину. Это я заметил, когда он ссуду брал для каких-то своих дел, но на ее имя, и поэтому привез ее в банк. Так она в делах и процентах разобралась лучше него. Это редкость среди наших бедуинок. – Давид задумался. – Может, это у нее в крови, она ведь не из наших, негевских бедуинов, а из жительниц Синая. Там женщины независимые, даже занимаются рыбной ловлей наравне с мужчинами.

– Как это – рыбной ловлей? На удочку?

– Нет, сетями. Они выходят в море с дочерью или младшим сыном и закидывают сети. Мужчины ловят рыбу вплавь, руками.

– Как это рыбу можно поймать руками? – не поверила городская жительница, которая ловила рыбу только в магазине и только в виде филе.

– Я и сам не поверил. Был на Синае в одной деревушке на берегу Красного моря, в гостинице. С другом поехали туда в отпуск, – подозрительно быстро пояснил муж. – Так хозяин спрашивает: «На обед хочешь рыбу?»– «Да!» – «Какую?» – «Красную!». Он мигнул своему сыну, тот тут же, как стоял, нырнул с обрыва… и через пять минут вернулся мокрый, с барбонией. Рыба еще дышала.

– Ужас! – проговорила потрясенная жена, представив себе, как она держит в руках шевелящуюся, скользкую морскую тварь. Наверное, еще и кусачую! Брр! Нет уж, лучше замороженное филе. – Так что же – кольцо и твоя Салма?

– Моя Салма! Ты даешь! Так вот. Пришла она ко мне в четверг, на секунду приоткрыла лицо, чтобы я ее узнал, опять закуталась и тихо так говорит, по-арабски, разумеется: «Мне нужна твоя помощь, устаз!». Это обращение к чиновнику или к любому другому образованному человеку. Я очень удивился, потому что за помощью она должна обращаться к своему мужу, и упаси бог, если он узнает, что жена одна пришла к другому мужчине. Хоть бы даже и к банковскому чиновнику. Ты же знаешь, он идет с ней даже к гинекологу и присутствует при осмотре. Тут Салма вытащила из-под своего платка эту сумочку и говорит: «Мне нужно продать это кольцо! Я не могу сделать это сама, среди наших – муж узнает. Продай мне его, устаз!». А сама смотрит своими яркими голубыми глазами – требовательно так, настойчиво.

– Бедуинка с голубыми глазами?

– Да, на Синае они особенные – светлокожие и с голубыми глазами. Смуглые лишь от загара, а так кожа светлая. Очень красивые. Я думаю, что этой необычной красотой она и околдовала своего мужа. Знаешь, она высокая и гибкая, как кошка. – Он подумал и почему-то начал загадочно улыбаться. – Мне всегда казалось, что она напоминает дикого зверя – такая красивая и опасная, зачаровывающая.

– Если так, то дочка не в нее. Дочка – типичная негевская бедуинка. Смуглая и ширококостная крестьянка. Хоть сила духа и упрямство у нее есть… – Маша вспомнила, с какой твердостью и достоинством девушка отклонила ее руку со склянкой нашатыря, хотя была в полуобморочном состоянии.

Мечтательная улыбка слетела с лица банковского Казановы:

– Ну… дочку я не видел. Наверное, в отца. Так вот. Салма протягивает мне это кольцо и говорит: «Оно очень древнее. Досталось мне от бабушки, а той – от ее бабки. У нас в семье есть поверье, что оно спасает от бед. Сейчас у меня беда. Не спрашивай – какая. Я знаю, что оно стоит много денег. Продай его и отдай мне деньги. Я верю, что ты не обманешь меня, устаз!». Требовательно так говорит! Я отвечаю, что не торгую драгоценностями. А она настаивает. Всунула мне его и просит пятьдесят тысяч шекелей. Кругленькая сумма, а? Я не знаю, сколько оно стоит. Что делать?

Маша пожала голыми веснушчатыми плечами:

– Ума не приложу!.. Постой, должны же быть какие-то оценщики, продавцы антиквариата…

– Антиквариат? – Давид облегченно улыбнулся и обнял жену. – Ай да умница! Точно! В Алмазной бирже в Тель-Авиве есть оценщики. Завтра отпрошусь на работе и съезжу туда. Посмотрим, что они скажут. Может, это и не бриллиант вовсе, а подделка какая-нибудь.

– И я с тобой!

– А ты зачем? – Муж перестал обниматься и подозрительно покосился на загоревшуюся жену. – Мы там ничего не сможем купить, предупреждаю заранее.

– Да? – Она подавила тяжкий вздох. – Ну хоть посмотреть, потешиться… – Она горестно погладила кота, все еще с подозрением обнюхивающего вышитый мешочек. – Что, мой милый, тебе тоже не хватает приключений? Давно из окна не прыгал, разбойник?

Через пару дней скромный белый «фиат» подкатил к группе Тель-Авивских небоскребов, известных под названием «Алмазная биржа». Вполне солидное название. Да и современная архитектура выглядела так же, как алмазы, – чрезвычайно солидно, изысканно и очень дорого.

Давид ловко загнал машину на платную подземную стоянку, зеркальный лифт вынес их с Машей на поверхность перед центральными дверями, и по бордовой ковровой дорожке наши торговцы бриллиантами направились к темным стеклянным дверям в глыбе матового неотесанного мрамора. Маша почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и плотнее прижалась к мужу – камеры слежения, укрепленные на стенах, поворачивались ей вслед, как дула автоматов. Вращающаяся, дымчатого стекла дверь заработала автоматически, едва робкая парочка подошла к ней, и медленно и неотвратимо завертелась, словно винт мясорубки. Все это напоминало супербоевик и, честно говоря, внушало тревогу.

В просторном, прохладном и сумрачном пустом холле к ним подошел корректный молодой человек, идеальной выправкой, улыбкой и фигурой похожий на манекен.

– Чем могу служить?

Давид объяснил.

– Минуточку! Я сейчас наведу справки. Прошу вас присесть…

Бордовые кожаные кресла были на редкость глубокими и прохладными. Сидящий погружался в них медленно и верно, как в гроб… Но Маша не успела додумать эту мрачную мысль и поделиться ею с Давидом.

– Прошу вас следовать за мной, вас ждут, – прозвучал голос «манекена». Давид негромко что-то сказал ему, и молодой человек с профессиональной улыбкой повернулся к Маше: – Госпожа, пока ваш муж занят, вы, наверное, захотите осмотреть выставку ювелирных украшений из-за рубежа? Это временная выставка, очень интересная!

Давид просто негодяй! А еще муж! Она так хотела посмотреть, как производится оценка, но это, видимо, не входило в его планы. Как он вежливо сплавил ее! Обманщик! Но не устраивать же здесь сцены! Особенно под дулами камер слежения.