Квакодильные дела - Палий Александр. Страница 6

А сегодня - самое обычное Воскресенье, тихое и безоблачное. Вдруг с вершины холма раздались звуки, разбудившие мирно дрыхнувшего в кустах на восточном склоне Фиолетовую Радость, да так разбудившие, что он, жалобно подвывая, со всех ног бросился прочь.

- Что это, Ква? - спросил дракончик, когда звуки перелетели через Озеро и стали слышны друзьям. Квакодил прислушался.

- Это смотря откуда, - ответил он. - Если со Спортивного холма - значит, тренировка. А если с Горы Искусств, то это выступление.

- Понятно, - сказал ничего не понявший На. - И часто это так бывает?

- Ну... - квакодил задумался. - С тех пор, как научились выплавлять железо... Да, где-то каждые пять-семь лет он повторяет...

Волей-неволей, ему пришлось объяснять.

С тех пор, как стали выплавлять более-менее качественное железо... А стекло к этому времени уже умели изготавливать. Это стало одним из мощных противнопугательных средств, имеющихся в кошмарном арсенале привидений - скрип железа по стеклу. Время от времени Пи, чтобы не потерять навыка и освоить новые полутона, устраивал вот такие концерты-тренировки.

Не знаю, как ему это удалось, но на этот раз Призрак собрал целый квартет. Его участники сидели кружком на лысой вершине и пиликали, кто как мог: старая облезлая выдра по имени Тыдра, слепоглухой заикающийся крот по имени Ккот, неряшливый пятнистый крыс Богданс - имя это или фамилия, никто толком не знает. И во главе - сам маэстро, лично, мечущий молнии Призрак, использующий в таких случаях сценический псевдоним - Приз. Инструменты в лапах оркестрантов соответствовали назначению: почти целая бутылка с отбитым горлышком, осколок зеркала, надтреснутый бокал без ножки, обломок ножовочного полотна, сверкающий полированным хромом кусок автомобильного бампера - совершенно непонятно, как он мог здесь оказаться, - и поломанный, ржавый-ржавый гаечный ключ, бывший когда-то "на девятнадцать". Ансамбль был достоин называться бокально-инструментальным. Под руководством Пи и при его активном участии вся компания издавала дикий, отвратительный скрежет.

- Так это концерт! - восхищенно сказал На. - Они исполняют... симфонию!

- Нет, - скептически заметил квакодил, - скорее, какафонию.

- Ква-ко-фонию... - мечтательно протянул дракончик. - Ах, как бы мне хотелось поучаствовать!

- В чем же дело? - Ква прищурился и взглянул на солнце. - Сегодня вполне подходящий день для Радостных Сюрпризов.

"И для других тоже," - подумал он про себя.

- Правда? - недоверчиво спросил На. - Но они уже играют?

- Так ты не теряй времени, - посоветовал Ква.

Дракончик развернулся и убежал.

Сделав небольшую паузу в исполнении, маэстро Приз разъяснял оркестрантам разницу в тонах - от верхнего "Вззз" до нижнего "Шкрр". Вдруг из-за кустов появилась радостная физиономия дракончика и... На издал свой коронный вопль.

- Ква-а-а...! - донеслось до квакодила.

Через минуту над безмятежно стоящим на часах квакодилом медленно материализовалась и угрожающе повисла в воздухе зловещая тень. Призрак был настолько темен, что солнечные лучи едва просвечивали сквозь него. Он молчал. Ква почувствовал себя так, словно на него вылили сразу несколько ведер Ледяного Презрения, подряд. После чего Призрак удалился, вместе с Чувством Выполненного Долга.

"Ненаглядный мой", - ласково подумал квакодил. - "Цены тебе нет в такую жару!"

Но вслух ничего не сказал.

- Ну, как? - встретил он вопросом вернувшегося дракончика.

- Да ну их... - разочарованно ответил На. - Только-только начал, так они сразу и сдрыснули.

- Не "сдрыснули", а "разбежались", - философски заметил квакодил.

- Ладно! - охотно согласился дракончик. - Ну, сдернули.

- Не "сдернули", а "убежали", - терпеливо поправил квакодил.

- Ладно! - великодушно махнул лапой дракончик. Он еще не научился подолгу быть грустным. - Все равно я никого не споймал.

И убежал.

Глава 7. Нечаянная встреча

Кабан из деревни Ромашкино был никаким не Самым, а обыкновенным. Среднестатистическим. Впрочем, нет - он был Самым. Самым Обыкновенным. Его длина, от пятачка до кончика вытянутого хвостика, хоть так меряй, хоть наоборот, - его длина в точности равна одному кабаноиду, есть такая свинская мера длины. Это давало ему основание величать себя Кабаноидом Ромашкевичем, считать своего рода эталоном и при случае торжественно заявлять: "Я - народ". И в самом деле, так как он был Самым Обыкновенным, его точка зрения на всякие вопросы чаще всего оказывалась самой обыкновенной, хотя и свинячьей. Этим он больше всего гордился и с некоторых пор не признавал никаких других авторитетов, кроме себя, народа. Некоторое образование позволяло ему иметь свою любимую Подстольную Книгу. На стол его пока еще не подавали, а за столом сидеть не пускали, поэтому книга и оставалась Подстольной. Название книги, состоящее из одного короткого слова "Устав", переводилось на обыкновенный язык как "Совершенно выбившись из сил". Цитатами из нее он любил приукрасить свою многосложную цветистую кабанью речь: "Мирноуволенный, получив прикастрюлие, говорит 'Грызть!' и приступает к его забыванию", ну, и так далее. Почему он упоминается здесь? Он является одним из немногих представителей внешнего мира, появляющихся в Приозерье.

Несколько недель спустя после последнего посещения он снова бодро топал по тропинке, горячо желая познакомить возможных слушателей с новыми наблюдениями из жизни коварных Поддавов. Он дошел до дорожного знака "Подача звуковых сигналов запрещена", на котором был изображен грустный петух, тщетно пытающийся освободить клюв, перевязанный веревочкой с бантиком. По устоявшейся привычке громко-громко захрюкал и...

Остановился.

Во-вторых, кто-то зачем-то насыпал средних размеров холмик прямо на дорожке. Холмик уже успел позеленеть. Но это во-вторых. А во-первых, перед холмиком, тоже прямо на дорожке, лежала Голова размером в три кабаноида. Лежала, закрыв глаза, и мирно пыхтела. Посапывала. Посреди дороги. Народной дороги! Голова! Посапывала!

Кабаны - очень мирные, тихие, домашние существа, не обладающие ни малейшим запасом ярости. Все запасы кабаньей ярости хранятся под землей. В земле. Ровно на один сантиметр ниже поверхности. И в случае чего достаточно слегка ковырнуть там, где стоишь. А сейчас необходимость в этом была! Острая необходимость! Кабаноид стал топтаться на месте, взрывая острыми копытцами мягкую болотистую почву, пропитываясь яростью, свирепея и измеряя глазами, достаточно ли места для разбега. Достаточно! Он рыкнул и тяжелым снарядом устремился к цели.

Странно, после удара кабаньей туши Голова не покатилась, не завизжала, умоляя о пощаде, не разлетелась на куски, а осталась лежать там же. Нет, определенный эффект был достигнут - она поморщилась и фыркнула, пробормотав: "Комарики..." Кабаноид, откатившийся на исходный рубеж, встал, отряхнулся и стал считать дни, пока не определил, что сегодня не иначе как "день П", то есть Понедельник. Да, точно, Понедельник. По Понедельникам кабанья ярость почему-то обладает повышенной летучестью и быстро испаряется, а кроме того, в ней существенно понижена концентрация свирепости. Ему пришлось выдолбить под ногами ямки поглубже, прежде чем отважиться на новый приступ. Для устрашения супостата он взревел боевым визгом и ринулся вперед, набирая скорость. С половины дистанции боевой визг сменился отчаянным, а разбег - столь же интенсивным торможением. Нет, по Понедельникам совершенно невозможно бороться за народные права. Голова проснулась, открыла глаза и огромную хищную пасть, в которую едва не влетел отчаянно визжащий Кабаноид.

Задремавший во время прогулки дракончик проснулся и с удивлением рассматривал подбежавшее к нему незнакомое существо.

- Добрый день! - радостно поздоровался он. - Очень рад нашей нечаянной встрече!

Где-то он успел услышать эту фразу и она показалась ему очень красивой и подходящей для использования в этой ситуации.