Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе - Карлов Борис. Страница 28

Петр Эрнестович еще долго, недоуменно пожимая плечами, ходил по квартире, осматривая через лупу окна и двери, и даже кое-где постукивая по стенам. В конце концов он угомонился и улегся спать в соседней комнате. Там еще долго горел свет и шелестели страницы книги. А когда наконец свет погас и послышалось мерное похрапывание, Петя слез с полки и на цыпочках прокрался в прихожую.

Довольно быстро он нашел там пачку счетов с адресом квартиры и фамилией ее хозяина. Фамилия у Петра Эрнестовича оказалась необычная — Кукловодов. Оставалось дождаться, когда он уйдет из дома, позвонить Славику Подберезкину и сообщить адрес.

2

В понедельник, в самом начале рабочего дня, лейтенанта Яблочкина вызвал к себе полковник Иван Сидорович Громыхайло.

— В Египте бывать не приходилось? — неожиданно поинтересовался он.

— Никак нет, — удивленно отвечал Яблочкин. — Я за рубежом только один раз в Болгарии, на учебных сборах…

— Ну а вообще… про пирамиды, сфинксы, гробницы фараонов что-нибудь слыхали?

Тут Яблочкин начал догадываться, куда клонит командир: в Эрмитаже открывалась выставка «Сокровища гробницы», а их дивизион как раз и занимался охраной таких объектов. Значит, его назначают ответственным — что ж, дело привычное. Только вот старик, конечно, все перепутал, Египет здесь совершенно не при чем. Ступенчатую пирамиду раскопали где-то в Центральной Америке, а там никаких фараонов и сфинксов отродясь не водилось. Командир хотя и не блестящего образования, но мужик все равно хороший, его уважают.

— Так точно, слыхал, товарищ полковник, — подтвердил Яблочкин. — А вы по поводу этой выставки?

— По поводу. Сейчас заканчивай другие дела, а после обеда поезжай туда принимать объект. Выставка продлится семь дней, и чем чаще тебя… то есть, вас там будут видеть, тем лучше.

— Вас?..

Внезапный переход на «вы» испугал Яблочкина.

— Вас, вас, — подтвердил Громыхайло. — Тебе на стажировку прикрепляю курсанта из милицейской школы. Курсант сообразительный, увлекается спортом, симпатичная…

— Что?

— Я говорю, сержант Мушкина Валентина Николаевна увлекается спортом.

— Спортом? — глупо повторил Яблочкин.

— Все, иди работай, — закончил разговор Громыхайло.

Яблочкин вышел в коридор и состроил удивленную гримасу. Внезапно замаячившая на горизонте фигура симпатичной практикантки основательно выбила его из равновесия. «Пожалуй, надо будет с ней построже», — решил он.

После обеда Громыхайло привел в отдел курсанта Мушкину и всем представил. Девушка оказалась действительно симпатичная, высокая, стройная, спортивная. Одета она была по форме, темные волосы аккуратно заправлены под пилотку, а на лице почти совсем не угадывалось косметики. Ей было лет девятнадцать, то есть она была младше Яблочкина на три года. После представления она называла Яблочкина «товарищ лейтенант», а он ее, соответственно, «товарищ сержант» или «товарищ курсант». Выслушав от Громыхайло несколько не вредных замечаний, они вдвоем поехали на выставку в Зимний дворец.

До дороге они почти совсем не разговаривали, потому что в эти первые минуты знакомства по отношению друг к другу еще испытывали неловкость. Только на ступеньках главного входа Яблочкин обмахнулся фуражкой и сказал что-то вроде того, что погода сегодня теплая, а завтра, наверное, будет еще теплее. А Мушкина тихонько согласилась и прибавила, что вчера тоже было тепло.

Выставочный зал представлял из себя просторное вытянутое помещение с яркими витринами по периметру, с главным экспонатом в центре зала и мумией в дальнем конце. Главным экспонатом был алмаз «Всевидящее око» — камень величиной с куриное яйцо, главное достояние Национального музея города Мехико. Будучи почти совершенной формы от природы, он сверкал и переливался на специальном возвышении под прозрачным пуленепробиваемым колпаком. Окна здесь были плотно зашторены, дабы беспорядочный дневной свет не нарушил гармонию его магического свечения. Хозяин камня, древний индейский царь, зорко следил за своими сокровищами через пустые глазницы иссохшего тысячи лет назад и перемотанного истлевшими бинтами тела.

У входа в зал стояли два вооруженных автоматами милиционера, еще четверо дежурили внутри. Все они подчинялись Яблочкину. Он подошел к каждому и с каждым поговорил. Милиционеры разговаривали с Яблочкиным, а косились на Мушкину, поэтому каждому приходилось объяснять, кто она такая и что здесь делает.

Потом Яблочкин повел Мушкину на пункт охраны, так как выставку охраняли все-таки не милиционеры, которые стояли для порядка, а умная сигнализация, которая начинала работать, когда все расходились и зал закрывали.

На пункте охраны молодые люди неожиданно увидели полковника Громыхайлу.

— Фуражечку наденьте по уставу, товарищ лейтенант, — заметил тот, не поворачиваясь.

Командир сидел перед экранами мониторов, на которых просматривался выставочный зал во всех ракурсах.

Яблочкин подмигнул Мушкиной и поправил залихватски заломленную на затылок фуражку на уставные «два пальца от бровей».

— Взгляните вот на этого гражданина, — Громыхайло указал кончиком ручки на интеллигентного пожилого мужчину с бородкой и в очках, имеющих прямоугольную оправу. Приблизившись к алмазу, этот гражданин рассматривал его так и сяк с видом знатока.

— А вы его знаете, товарищ полковник? — сказал Яблочкин.

— Дело в том, что этот гражданин скончался, сгорел дотла практически на моих глазах.

— Этот?!

— Может этот… а может не этот. Ты вот что, сходи, проверь у него документы. Поделикатней как-нибудь… Лучше даже вот товарищ Мушкина пусть проверит на выходе, чтобы не было потом жалоб.

Мушкина и Яблочкин сказали «есть!» и развернулись на каблуках.

Мушкина осталась караулить гражданина, который может быть скончался, а может быть и нет, у единственного выхода. А Яблочкин, рассыпая направо и налево «извините», стал пробираться через скопление посетителей в центр зала, прямо к алмазу. Пробравшись, он нырнул под плюшевый канат и поднялся на ступеньку.

Теперь все смотрели на него, а не на алмаз. Лица самые разные, но ни одного похожего на то, которое он искал.

Яблочкин обошел всю экспозицию, заглядывая в лица всех стоящих спиной к нему мужчин, но тот, который был ему нужен, как будто растаял в воздухе.

На выходе стояла курсант Мушкина, и по ее виду было понятно что гражданин не проходил.

— Не проходил? — уныло спросил Яблочкин.

Мушкина отрицательно покачала головой.

Ситуация складывалась некрасивая. Что это за милиция, которая человека в закрытом помещении найти не может?

— Ладно, не переживай, — положил Яблочкину руку на плечо подошедший сзади полковник Громыхайло. — Если это тот, на которого я подумал, так он еще не от таких как мы с тобой уходил. Из одиночной камеры уходил. Плотным кольцом на ровном месте окружали, а он уходил. В последний раз сгорел, взорвался, и даже его вставную челюсть нашли, а теперь выходит, что и тогда ушел…

— Так ведь… — Яблочкин не находил слов, — куда?..

— Вот и гадай теперь — куда. Фокусник, одно слово. Кио, Гуддини, Коперфильд. Поеду теперь в Управление, доложу Михал Михалычу, то-то он обрадуется… Кстати, Яблочкин, он ведь здесь не зря крутился вокруг алмаза. Техника техникой, а я бы на твоем месте и ночью подежурил, пока это дело не прояснятся, от и курсанту Мушкиной будет полезно над книжками посидеть, у нее экзамены скоро. Электроника — дело, конечно, хорошее, только свои глаза и уши еще верней. Ну и зачтется, конечно…

Яблочкин и Мушкина неуверенно, но в один голос отрапортовали:

— Есть, товарищ полковник, дежурить ночью!

К вечеру по всем милицейским отделениям города и области разлетелось сообщение о розыске преступника. Видеозапись из пункта охраны музея сверили с электронной картотекой и точно идентифицировали личность подозрительного гражданина. Как и заподозрил Громыхайло, это был знаменитый в преступных кругах «гений электронного взлома» и мастер непостижимых иллюзий по кличке Профессор. Вот уже более пяти лет он числился погибшим, но и это, как теперь оказалось, было одной из его мистификаций, коими столь мастерски владел этот неуловимый «профессор» преступного мира.