Рассказы и сказки - Сахарнов Святослав Владимирович. Страница 30
Орёл! - сразу видно.
А я не орёл. Мне бы только доехать до порта. Попасть на свой пароход.
Би-би-и! - и мы поехали.
Дорога и верно тяжёлая. Лесом. С кочки на кочку. Потом болотом. По брюхо в воде. Потом горами.
Вот тут-то и началось.
Шофёр - на что опытный, а побледнел.
Машину как мотанёт вправо, он - обеими руками за руль. Машину влево. Два колеса - в воздухе. Мотор как заревёт!
Молчит шофёр.
"Вот молодец!" - думаю.
А у самого ноги трясутся. И спина мокрая.
Ехали горами - попали в ущелье. Узкое, дорога - из стороны в сторону.
Машина, как мячик, - от скалы к скале. Мотает её страшно. Шофёр вертит руль - вот-вот пойдёт дым.
Хотел я ему сказать: "Спасибо, молодец!" - вдруг трах головой в дверцу. В кузове бетонный куб - уух!
Застряли в яме.
Зацепил шофёр стальной трос за скалу, включил мотор, трос - на барабан, вытащил машину.
Всю краску с кузова ободрал, а вытащил.
"Молодец, спасибо!" - снова хотел я сказать шофёру, а дорога за окном как полетит назад! Жуть!
С горы без тормозов съехали.
В речку влетели - столб воды! - остановились. Заглох мотор. Завели его. Поехали вдоль реки.
К полудню добрались до порта.
Вывалил шофёр куб.
Высадил меня.
В третий раз хотел я его благодарить, а он сам из кабины вылез, подошёл и говорит тихим голосом:
- Спасибо... Спасибо, что не ругали. Чуть я вас из машины не вывернул. Ведь это, - говорит, - у меня первый рейс. Школу я, - говорит, на днях кончил.
И улыбнулся.
И тут я увидел, что он совсем молодой. Мальчишка. А лицо - в масле.
- Ну, чего там, - говорю, - бывает. Конечно, не сразу научишься. Поездишь, и всё будет в порядке. Я думаю так!
Пожал ему руку и пошёл искать свой пароход.
З Л О Й У З Е Л
Нехитрое дело - связать узел.
Но есть люди, для которых уметь хорошо завязать узлом канат или верёвку - важнее всего на свете. Это матросы.
Служил в городе Баку на барже матрос. Звали его Гуссейн.
В барже возили нефть. Нальют её, бывало, по самую горловину. Подойдёт буксир.
- Эй, лови! - шлёп на баржу здоровенный канат с петлей на конце.
Гуссейн подхватит его и тащит к железной тумбе - кнехту. Набросит на кнехт, затянет узлом.
- Пошёл!
Буксир запыхтит, забурлит винтом и потянет баржу вон из порта.
Узлов Гуссейн знал множество.
Были у него узлы послушные: свернул, дёрнул - и готово.
Были упрямые: семь потов сойдёт, пока завяжешь.
Были хитрые: год сиди - не развяжешь.
И был один - самый лучший, который Гуссейн почему-то вязал очень редко.
Раз поздно вечером шёл Гуссейн по городской улице и видит: в окнах, обращённых к порту, мерцают красные огненные зубчики. Больше, больше, и вот уже на всех стёклах заплясали молчаливые красные человечки.
- Пожар! - закричали люди. - В порту пожар!
Гуссейн бросился туда.
На причале было светло как днём. Горела баржа с нефтью. Только не Гуссейнова, а другая, что стояла рядом.
Огонь бил из неё, как из громадного примуса.
Пожарники поливали её водой из шлангов, но потушить огонь не могли.
- Убрать её! - кричали люди про баржу. - Убрать. Сейчас взорвётся!
Подошёл большой горбатый буксир. С него на баржу бросили канат. Теперь главное - его привязать.
Двое смельчаков влезли на баржу. Задыхаясь от дыма, они набросили тугой пружинистый канат на тумбу и спрыгнули на берег.
Буксир потянул. Петля на конце лопнула, и канат змеёй сбежал с тумбы.
Тогда крепить его полезли трое.
Молча следили за ними люди.
Вот канат снова на тумбе. Вот он завёрнут узлом. Буксир дёрнул. Канат соскочил и плюхнулся в воду.
Больше охотников лезть на баржу не находилось.
И тогда все увидели, что какой-то матрос вылил на себя ведро воды и прыгнул на баржу.
От него сразу же повалил пар.
Матрос на лету поймал брошенный с буксира мокрый канат и, присев на корточки, начал вязать его за тумбу.
От жары куртка на нём сразу высохла и надулась пузырём.
Петля... Ещё петля...
- Готово! - крикнул матрос.
Он махнул рукой, бросился назад к борту и упал.
Обожжённого, его вынесли на берег.
Это был Гуссейн.
Буксир натянул канат, баржа стала медленно поворачиваться носом к морю.
Вот её корма задела причал - трах! - канат дёрнулся и упал в воду.
Неужели узел не выдержал?
Нет! Канат вырвался из воды и снова натянулся как струна. Баржа, освещая красным светом гавань, пошла к выходу.
В море буксир обрубил канат.
Не успел он отойти, как баржа взорвалась. Жёлтый огненный гриб вырос над морем.
Когда он погас, баржи не было.
...Гуссейн целый месяц пролежал в больнице. Спина и грудь его были покрыты волдырями, а пальцы - все в ранах. Тяжёлый канат, когда он вязал его, в кровь разодрал руки.
Вот каким оказался самый лучший узел Гуссейна - крепким, безотказным.
Но это был злой узел.
"С А М О В А Р" И Ч А Й К А
Жил в Севастополе паренёк по фамилии Чайка. Работал учеником в портновской мастерской.
Пш! Пш! - шипят в мастерской утюги. Днём и вечером горят лампы. Скрипят ножницы.
- Чайка, куда ты делся?
Никуда. Смотрит Чайка, как кроит штаны старый мастер. Жжик! - готово, выкроил, будто выхватил из куска.
- Чайка, поставь утюг! Чайка, пришей пуговицу!
И так целый день. Где уж тут до настоящей работы!..
И вдруг война. Не успел оглянуться Чайка - немцы уже в Крыму. Подошли к городу. Бомбят. В бухте корабли из зениток так лупят - летят стёкла.
Очутился Чайка на фронте. Граната вместо утюга. Под ногами вместо белых ниток жёлтая, скошенная пулями трава.
А фронт уже на окраине. Бой в городе. На улицах танки. Из портновской мастерской бьёт по фашистам пулемёт.
Чайка тащил к пулемёту диск, когда что-то горячее ткнуло его в бок. Он упал. На гимнастёрке алым пятном проступила кровь...
Армия оставляла Севастополь.
Порт пустел. Один за другим уходили в туманное море корабли.
Последним от причала отплыл маленький пузатый катерок. Палуба горбом, медная труба - настоящий самовар.
В последний момент два солдата затащили на него Чайку.
Чук-чук-чук! - стучит бензиновый мотор. Катер, как утка, переваливается с волны на волну.
Ни дымка, ни берега - одно море...
Прошёл день... Второй... Мотор сделал последний раз: чч... ук! чч... ук! - и замолк.