Рассказы - Крапивин Владислав Петрович. Страница 22

- Ой! - сказал мальчик. - Эх ты! - и схватил за руку малыша. Небо остановилось. - Ты знаешь, где мы едем? Где твой магазин?

Небо качнулось.

Малыш прыгнул в сапоги. Глаза его были теперь совсем круглые и рот сделался похожим на букву "о".

- Не вздумай реветь, - сказал мальчик.

Ну что с ним было делать, с этим малышом? Нельзя же так - подарить человеку звезды, а потом его бросить.

- Ладно, никуда не денется твоя сметана.

И они поехали назад, отыскали магазин, купили сметану и снова пошли на остановку - ждать трамвая. Ждали долго, стояли под одним зонтом. Капли дождя стали реже и крупнее. Они дробно колотили по зонту.

Лучи фонарей отражались от мокрого асфальта и высвечивали под зонтом колючие белые звезды и луну.

Мальчик сошел с тротуара, чтобы взглянуть, не показалось ли за деревьями огоньки трамвая.

Куда ты? Стой под нашим небом, - обеспокоенно сказал малыш.

А когда уже подходил трамвай, он спохватился:

- Я забыл бросить три копейки!

Он забыл опустить в кассу три копейки и оторвать билет, когда ехал в трамвае. И никто не напомнил - трамвай был без кондуктора.

- Ерунда, - успокоил мальчик. - Сейчас поедешь и бросишь два раза. Это ведь все равно.

- Это ведь все равно, конечно, - повторил малыш.

Мальчик помог ему взобраться на площадку вагона. Помог и пошел с остановки.

Малыш хотел махнуть ему рукой. Но как? В одной руке был зонт, в другой - посудина со сметаной. И он просто смотрел вслед большому доброму мальчишке, который подарил ему такое удивительное небо.

Проводив малыша, мальчик вернулся в магазин. Когда мальчик первый раз уходил отсюда, ему показалось, что у порогаблеснула трехкопеечная монета. Он почему-то постеснялся поднять ее при малыше. А три копейки были нужны: ехать зайцем больше не хотелось, противно. И мальчик вернулся.

Монетки у порога не было. Мальчик хотел выйти на улицу, но там в это время рванул ветер и дождь приударил так, что асфальт будто закипел.

Это было слишком даже для промокшего насквозь мальчишки. Он остановился в тамбуре - в проходе, решил переждать неожиданный дождевой шквал. Прислонился к узкой стенке, чтобы не мешать людям, которые торопливо забегали в магазин, спасаясь от потоков.

Лишь один человек не спешил. Это была довольно грузная тетя в прозрачном плаще с капюшоном. Она вошла, заполнив собой тамбур, и остановилась, шумно дыша. В руке у нее была тугая кошелка, сплетенная из цветных пластмассовых полосок. Они весело блестели в свете тамбурного плафона. Сверху из кошелки торчали, как зеленые фазаньи хвосты, пучки лука.

Спешили мимо люди, задевали эти хвосты, кошелка дернулась, и мокрые перья лука мазнули мальчика по штанам.

Владелица кошелки повернула к мальчику большое набрякшее лицо. У нее были красные, как у гусыни, глазки.

- Это еще зачем? - Она выбросила слова такой скороговоркой, что получилось непонятно: "Эт-ще-зчем?" - Эт-ще-зчем? - повторила она и машинально сжала в круглом кулаке плетеные ручки кошелки. - Чево тут надо? Чево стоишь-то?

- Какое ваше дело? - сказал мальчик.

- Знаем мы вас таких! - задохнулась хозяйка пестрой кошелки. - Стрельцов по чужим карманам!

Злость, захлестнувшая мальчика, была холодной и прозрачной, как снеговая вода. Он не крикнул и не ощетинил глаза.

Он помолчал секунду и отчетливо сказал, глядя прямо в гусиные глаза:

- Слониха. Мешочница.

Сорвался и выскочил из магазина. Он услышал за собой захлебывающийся крик, оборванный хлопком двери. И побежал, не оглядываясь и отчаянно размахивая руками. Бежал он не потому, что боялся, а потому, что в горле закипали слезы. Однако и сейчас дождю удалось успокоить мальчика. А потом дождь и сам успокоился, стал опять несильным и ровным.

Мальчик бежал все тише и наконец остановился на углу улиц Чехова и Павлика Морозова. Здесь была остановка трамвая. Мальчик решил поехать домой. Без билета так без билета. Он знал, что дома беспокоятся и ждут и будет сегодня еще много неприятностей, но думал об этом устало и равнодушно.

Он стоял и ждал.

Проходили разные трамваи: старые, расхлябанные и новые, с автоматическими дверцами и серебристыми звонками. Но нужного номера все не было.

Сыпались, сыпались крупные круглые капли...

И вдруг они перестали сыпаться. Плясали на асфальте, щелкали по листьям, но не падали на мальчика.

Он поднял голову. Два темных зубчатых круга сошлись над ним и закрыли от дождя.

Вот еще! Он хотел уйти из-под зонтов и уже сердито качнулся вперед, но его остановил голос:

- Ты же промок до костей.

Это был голос девушки. И мальчику показалось, что в словах ее скользнула усмешка. Он сунул в сырые карманы кулаки и резко повернулся.

Сзади стояли двое. Это они держали зонты. Мужчина и девушка. Лица их были почти неразличимы. Свет фонаря только чуть касался волос девушки, выбивавшихся из-под косынки. А мужчина весь был в тени. Высокий, в темном костюме, молчаливый.

- Ты же промок до нитки, - повторила девушка.

- В самом деле? - ядовито сказал мальчик. - А я думал, что я абсолютно сухой.

Она усмехнулась.

- Тебе показалось. А на самом деле ты абсолютно мокрый. Как цыпленок, упавший в лужу.

Надо было сразу бросить в ответ что-нибудь едкое и злое. НО мальчика опередил мужчина.

- Леночка, перестань, - сказал он хрипловатым низким голосом.

И мальчик подумал, что у этого человека, наверно, твердое, но немного усталое лицо с резкими прямыми морщинами.

- Перестань, пожалуйста, - сказал мужчина. - Если ты и с кавалерами своими так разговариваешь, я им, честное слово, сочувствую.

- Кавалер! - фыркнула она.

Мальчик медленным, но решительным шагом ушел из-под зонтов.

- Зря ты ходишь под дождем., - сказал ему в спину незнакомец.

- Я не виноват, что идет дождь, - ответил мальчик.

- Пожалуй... Но сейчас ты мокнешь зря. Или кому-нибудь назло?

- А хотя бы! - сказал мальчик.

- Дело хозяйское, - вздохнул мужчина.

- Конечно, - сказал мальчик.

- Папа, не тронь его, - вмешалась девушка. - Он укусит.

Очевидно, у нее был нетерпимый характер.

А трамвай все не показывался...

Промокшая насквозь куртка мальчика стала плотной и блестящей, как клеенка. Дождь часто и звонко щелкал по ней водяной картечью.