Часы - Пантелеев Леонид. Страница 6

Не соврал немец: после супа кашу подают. Гречневую, с маслом. Петька и кашу подзавернул в два счета. Киселя дали - кисель съел и миску облизал.

Ребята, которые рядом сидят, смеются. Особенно один, одноглазый, с черной повязкой на лбу... Тот прямо издевается.

- Ну и обжора, - говорит. - Ну и горазд лопать. Слон, ей-богу, и то меньше ест.

Смеются ребята. Обидно Петьке. Терпел он, терпел - и не вытерпел. Облизал свою оловянную ложку, посмотрел одноглазому в нахальный его глаз и, размахнувшись, ударил одноглазого ложкой по лбу.

Ужасно закричал одноглазый. Зашумели ребята. Федор Иванович прибежал.

- Что? Что такое?

Одноглазый плачет и кулаком растирает свой лоб, а на лбу шишка.

- Кто тебя так? - спрашивает Федор Иванович.

- Вот, - показывает одноглазый на Петьку. - Вот эта сволочь... Ложкой.

Строго посмотрел Федор Иванович на Петьку.

- Встань, - сказал. - Встань, тебе говорят.

Встал Петька, смотрит исподлобья, - чего, дескать, надо?

- Так, - сказал Федор Иванович. - Так. А теперь выйди вон.

Не понял Петька - пошел за заведующим. И когда выходили из столовой, услышал за спиной:

- Федор Иваныч! Новенький не виноват.

Голос знакомый, - чернявенький крикнул.

Вышли они в коридор.

- Так, - сказал Федор Иванович. - Слушай, что я тебе скажу. Драться нельзя. Так. На улице можно было драться, а у нас нельзя. Понял? А в наказание стань здесь и стой, пока обед не кончится.

Повернулся Федор Иванович и пошел по коридору.

А тут как раз и обед кончился. Выбежали ребята из столовой. Бегут ребята мимо Петьки. Петька к стене прижался... Бегут. Одноглазый пробежал. Язык показал Петьке. Чернявенький пробежал. Крикнул:

- Купаться пойдешь?

Встрепенулся Петька:

- Куда купаться?

- На речку, на Кордон... Вся наша группа идет. Айда?

У Петьки уж план на уме.

Побежал вместе с чернявеньким. А чернявенький на ходу говорит:

- Ты, - говорит, - с Пятаковым не дерись... Если он драться будет - не дерись, а заявляй прямо в шус, в школьный совет.

"Ладно, - думает Петька, - некогда мне в шусы заявлять. Я сейчас на Кордоне буду... До свиданьица".

Вбежали они в огромный зал. Ребят в этом зале видимо-невидимо. Строятся ребята, как солдаты, в два ряда. Бородатый дядя с палкой в руке командует.

- Смирно! - командует. - Равнение направо!

Стал и Петька. Тоже по-солдатски вытянулся. Равнение направо взял.

А тут входит в зал Федор Иванович. Вошел, осмотрел ребят. Кому-то кушак поправить велел, кому-то лицо вымыть. Петьку увидел, брови поднял.

- Как, - спрашивает, - и новенький идет? Нет, - говорит, - новенькому сегодня идти нельзя. Пусть отдохнет.

Одноглазого увидел.

- А также, - говорит, - и Пятаков пусть выйдет. За такое поведение без купания.

Заплакал одноглазый. Из строя вышел.

И Петька вышел. Но не заплакал.

Грустный только Петька стоит.

Вот парами прошли ребята мимо. В ногу прошли.

- Левой! Левой!

Вот ушли. Подошел к Петьке Федор Иванович, похлопал Петьку по плечу.

- Так, - говорит, - не унывай, брат. Сживемся. У нас не очень плохо ребята живут. А только драться нельзя. Так. Иди во двор играть. Ну! Веселей!

Пошел Петька во двор.

Там ребята, которые купаться не пошли, в рюхи играют. Петьку приглашают вместе играть. Усмехнулся Петька.

- Не играю, - говорит. - Детская забава.

Отошел Петька в сторону, к забору, и сел у забора на мелкий щебень.

Сидит и думает:

"Что делать? Как действовать?"

А вокруг вечереет. Туман поднимается, солнце заходит. И ребята вдали в рюхи играют. Звенят голоса их:

- Сбил! Попа сбил!

- Врешь! В городе поп...

И гладкие рюхи летают в воздухе, с грохотом прыгают по земле.

А Петька думает: "Смыться я, конечно, смоюсь. Слов нет. Но только часики при себе держать опасно. С ними греха наживешь. Мало ли что... Может быть, здесь ежедневно белье сжигают... Нет. Спрятать надо часы до поры до времени".

Решил Петька спрятать часы. Решил закопать их в землю, пока не подойдет время бежать. А бежать задумал в эту же ночь.

Лег Петька на живот, огляделся. Ребята в рюхи играют, попов каких-то бьют. Воспитатель сидит, книжку читает. Никто на Петьку не смотрит.

Вынул Петька часы. И вдруг любопытно стало. Захотелось взглянуть какие они изнутри?

Крышку открыл, а под крышкой еще крышка. И на крышке две черных буквы: С.К. А под крышкой - стекло. И под стеклом - стрелки.

В черном кружочке секунды бегают. А часы и минуты идут незаметно: смотришь - на месте стоят, отвернешься - подвинулись. Семь часов без одной минуты на Петькиных часах.

Разгреб Петька щебень у самого забора, ямку глубокую до локтя вырыл. Защелкнул часы, плотно обвязал их тряпкой и сунул в ямку. Ямку закопал, рукой притоптал, щебнем засыпал. Чтоб место не забыть, прутик небольшой воткнул.

Потом улегся, положил голову на место, где клад закопал, - мечтать стал.

И все об одном: "Чухонку куплю. С барашком. Ножик куплю. Наган, может быть, куплю... Конфеток каких-нибудь с начинкой. Яблок..."

Опять замечтался Петька и снова грустить перестал.

Когда ребята с купания пришли и чай пить в столовой сели, Петька на одноглазого внимания не обращал, хотя тот и снова издеваться начал. Зато за Петьку чернявенький заступился.

- Брось, Пятаков, - сказал чернявенький. - Мало тебе досталось от новичка? Еще хочешь?

Притих Пятаков одноглазый.

После чая ребята все, и большие и маленькие, во дворе играли в лапту. И Петьке весело было. Играть не умел он, правда, а то сыграл бы для компании. Весело было Петьке. Когда стемнело совсем и звезды на небе зажглись, снова звонок зазвенел. Воспитатель встал и крикнул зычно:

- Спать, ребята!

Поплелись ребята в спальню.

Спальня огромная, полутемная. Стены белые, и на лампах молочные колпаки. И всюду кровати рядами стоят, как в больнице.

Чернявенький Петьке койку показал.

- Вот, - говорит, - тебе приготовлено, со мной рядом спать будешь.

Поглядел Петька, и даже страшно стало.

"Неужели, - думает, - мне спать здесь придется?"

На кровати простыночки разные, одеяло серое мохнатое, подушки чистые, полотенце в головах.

Разделся Петька, улегся как порядочный и в одеяло завернулся.