О смелых и умелых (Избранное) - Богданов Николай Владимирович. Страница 55
Обозленные юнкера, подстегиваемые офицерами, перемахивали через заборы, обегали баррикаду проходными дворами, заходя с тыла. Отомстить за постыдное бегство, разделаться с "зарвавшимися" красногвардейцами было для них делом чести.
- Отходи, ребята! Окружают! Лепись в подъезды, залегай в подворотнях! - скомандовал Добрынин.
Поручик фон Таксис не стал вести огня из фамильного особняка. Он предпочел выбрать позицию в соседнем особняке Сакс-Воротынских. Когда он появился перед барышнями с винтовкой в руках, они были несколько шокированы и не сразу поняли, чего он хочет.
- Спустить шторы! Сдвинуть поплотней! Придерживайте, чтобы не колебались! - Поручик распоряжался барышнями, как горничными.
И они, смущенные и растерянные, слушались. Да и позвать им было некого. Вся прислуга попряталась в подвалы, как только началась стрельба.
- Где у вас форточки?
Барышни сказали, что вместо форточек у них в доме открываются окна, образуя для вентиляции щели.
- Прекрасная позиция!
Пристроившись получше, фон Таксис повел прицельную стрельбу по защитникам баррикады. Барышни Сакс-Воротынские придерживали шторы, маскируя его.
Так же вероломно действовали и другие притаившиеся в особняках офицеры.
СЫНОК КУЗНЕЧНОГО ЦЕХА
Поручик Ровный, посматривая в бинокль, торжествовал. Наступал момент, удобный для броска к вокзалам. Он уже хотел отдать команду "броневики, вперед!", но... Но со стороны Хамовников вдруг появились нагруженные фабричные грузовики, а с них повалили на мостовую какие-то тюки. Улица мгновенно была перегорожена новой баррикадой.
Кому пришла догадка построить подобную баррикаду, история неясная, но это была отличная выдумка. Тюки ваты набросали в грузовики со склада ближайшей текстильной фабрики. Помогая взрослым, мальчишки кричали:
- Вату ни одна пуля не пробивает! Мы пробовали!
Быстро, сноровисто, уютно устроились красногвардейцы за ватной баррикадой. Выросшая словно по волшебству, баррикада быстро обжилась. Со всех сторон к ней стекались солдаты, укрывшиеся во дворах и подъездах от юнкерской расправы, и уцелевшие красногвардейцы Добрынина.
Петр Добрынин стал организовывать защиту баррикады от нажима юнкеров. Он старался наладить стрельбу залпами, притащив сохраненный в запасе ящик патронов. Увы! Патроны подходили только к трехлинейкам, которых оказалось на баррикаде очень мало. А шумные берданки, французские, австрийские, бельгийские, японские и итальянские винтовки замолчали. Юнкера приближались, поигрывая штыками, почти не неся потерь. Оставалась надежда на гранаты и рукопашную.
И вдруг позади притихнувших бойцов раздался звонкий мальчишеский голос:
- А вот патроны! Кому патроны? Даю австрийские! Даю бельгийские! Берданские кому? Дарма отдаю, недорого беру! Разок стрельнуть прошу!
- Гляди, ребята, да это же Арбуз! - обрадовались михельсоновцы.
- Вовремя появился сынок кузнечного цеха!
- Ой, ловок!
- Наш пострел везде поспел!
Красногвардейцы, получив необходимые патроны, открыли беглую стрельбу. "Здорово пригодились накопленные патроны!" - радовался Андрейка и, расхрабрившись, попросил стрельнуть.
- Стрельни разок, - согласился кто-то из михельсоновцев.
Андрейка приложился, стараясь точно смотреть в прорезь прицела, взял на мушку офицера в заломленной фуражке и плавно нажал на спуск. Выстрела не последовало. Патроны, заложенные в винтовку, кончились.
Кончились патроны!
- У-р-ра! - юнкера, сверкая штыками, хромовыми сапогами, приблизились к баррикаде.
- Ур-ра! - словно эхо, отозвалось где-то позади за баррикадой, и над головой Андрейки замелькали шинели.
Откуда ни возьмись, набежали какие-то солдаты и, сбив юнкеров штыками и прикладами, погнали их по улице.
- Ишь мамин сынок, скалился, как волк, а закричал, как заяц, - отирая штык, ощерился бородатый солдат.
- На вот, робя, принимай, что собрали... Там еще набросано!
Красногвардейцы тоже участвовали в этой атаке и возвращались вместе с солдатами, таща отбитое оружие.
- Да вы чьи? - спросил Добрынин солдат, угощавших махоркой рабочих.
- Мы-то? Саратовские! - сказал бородатый солдат и закашлялся.
- Кто ж вас послал нам на помощь?
- А никто... Сами малость подмогли.
- Дядя Сидор, это ты? - угадал своего друга Андрейка. - Ты ж уехал, дядя Сидор?
- А мы проездом домой мимоходом к вам завернули.
- С Павелецкого на Брянский? Это же не по пути!
- Подумаешь, велик крюк. Слышим, юнкера солдат бьют. Когда своих бьют, как тут не помочь! Нам здесь удобней с офицерьками-юнкерьками расправиться, когда они в куче. Рассеются по имениям, вылавливай их потом.
- Так вы же говорили, управляйтесь, мол, со своими буржуями сами.
- Чудак-человек! Чего там считаться? Ваши буржуи, наши помещики пущай будут общие! Заодно давай их пощелкаем!
- Ну и хитрый ты, дядя Сидор!
- А без хитрости нам нельзя...
Притаившиеся в особняках офицеры снова начали стрельбу.
Старый солдат приложился к карабину, щелкнул выстрел, и какой-то юнкер или офицер шумно покатился с крыши.
Вскоре подоспели солдаты 193-го полка, управившиеся с Пятой школой прапорщиков.
Продвижение юнкеров приостановилось. Броневики - надежда Рябцева, прячась в воротах, отфыркивались.
Священнослужители умоляли председателя Московского Совета прекратить кровопролитие. Преосвященный Макарий, митрополит Владимирский и Суздальский, повалился перед ним на колени.
Смущенный Ногин поднял с колен старца.
- Не мы начали кровопролитие, не нам его и кончать. Пусть юнкера прекратят смертоубийство и сложат оружие. Мы тут же прекратим стрельбу.
- И даруете всем жизнь? - спросил преосвященный Макарий.
- Повинную голову меч не сечет, - сказал Ногин.
- Я передам ваши добрые слова!
Депутация духовенства заторопилась к выходу.
Красногвардейцы обеспечили охрану обратного шествия священников, но, как только те скрылись за поворотом Тверской, бросились в атаку на зазевавшихся юнкеров, с налету захватили гостиницу "Националь", взяв под прицел здание Думы.
Со стороны Никитских ворот донесся грохот канонады.
- Слыхали? Это наши пушки бьют! - убежденно сказал один из защитников ватной баррикады.
ПОЕДИНОК
Первый снаряд, посланный артиллеристами, угодил в колокольню церкви и разметал белогвардейское пулеметное гнездо. Раненый колокол отозвался на офицерскую гибель похоронным звоном.
Красногвардейцы Красной Пресни, приободренные говором трехдюймовок, готовились к атаке.
Перескочив какой-то каменный забор и очутившись во дворе богатого особняка, окруженного конюшнями и службами, Василий Боронин заметил за выступом стены притаившегося офицера.
- Сам бог привел нам свидеться, ваше благородие! - узнав в офицере Морозова, окликнул его Боронин.
Морозов обернулся, присев на корточки, быстро взял Василия на прицел, щелкнул затвором, но... обойма была пуста.
- Не судьба мне быть убитым от вашей руки, господин поручик!
- Это ты, Боронин? - выпрямляясь, растерянно спросил Морозов. - Разве я тебя не убил тогда?
Василий снял фуражку, и офицер увидел шрам, пробороздивший голову Боронина.
- Ваше тавро, ваше благородие.
- Стреляй... с-скотина! Чего медлишь?
- Может, курнуть желаете перед смертью? - Василий левой рукой стал доставать кисет из кармана.
Неожиданно офицер сделал стремительный выпад, но солдат вовремя отскочил от штыка.
- Не по-честному опять. Эх вы, дворянство! - усмехнулся Василий и приготовился к штыковому бою.
У солдата и офицера винтовки были одинаковые - тульские, штыки трехгранные. И школа штыкового боя одна - русская. И силы фехтовальщиков были равны: офицер был лучше кормлен, солдат больше зол.
Выпад, еще выпад. Лязг штыков. Шумное дыхание.
- Нет, ваше благородие, вничью не выйдет! - крикнул солдат, схватив за штык винтовку офицера, потянул ее на себя. Штык, поранив левую ладонь, мягко вошел в предплечье. Преодолев боль, Василий, развернув правое плечо, с силой дослал трехгранный в офицерскую грудь.