Журнал для зверей - Лофтинг Хью. Страница 3

- Да вы же сами знаете, как нас вечно одергивают: "О таких вещах за едой не говорят!" Ну, а кулинарные гоблины вделали в стенку переговорную трубку, что другим концом выходила на улицу. И всякий раз, когда им хотелось поговорить о чем-нибудь, запрещенном к упоминанию за столом, можно было выйти из-за стола, сказать все, что угодно, в говорильную трубку, а затем вернуться на место... Гениальное было изобретение, право слово! Ну так вот, как я уже помянул, поросенок отлично провел время. А когда трапеза закончилась, он сказал, что ему пора назад: надо вернуться в свинарник, пока папа с мамой не проснулись.

Кулинарные гоблины очень не хотели отпускать своего героя. В качестве прощального дара, в благодарность за помощь в борьбе против неприятеля, они вручили поросенку Волшебный Огурец. А огурец этот, ежели отрезать от него самый что ни на есть крошечный кусочек и посадить в землю, немедленно прорастал, превращаясь в целое поле любых овощей и плодов, - стоило лишь произнести название того, что тебе нужно. Поросенок сказал спасибо кулинарным гоблинам, расцеловал их всех на прощанье и отправился домой.

Когда он вернулся, папа с мамой мирно спали. Так что поросенок благоразумно спрятал свой Волшебный Огурец под настилом в коровнике, тихонько пробрался в свинарник и крепко заснул.

А так случилось, что несколько дней спустя соседний король пошел войной на короля, владевшего страной, где жило поросячье семейство. И для свиного короля все складывалось как нельзя хуже; так что, видя, что враг уже близко, он приказал всем своим подданным перебраться под защиту замковых стен вместе со скотом и домашними животными. Так что и поросячье семейство волей-неволей переселилось в замок. Но накануне переезда поросенок сбегал в коровник, откусил кусочек Волшебного Огурца и взял его с собой.

Вскорости вражеская армия окружила замок и попыталась взять его штурмом. Недели шли за неделями, а неприятели все осаждали стены, зная, что рано или поздно у короля и обитателей замка закончится еда и им придется сдаться.

А так случилось, что королева заметила во дворе замка нашего поросеночка и, будучи принцессой ирландского рода, прониклась к нему большой симпатией, и приказала повязать ему на шею зеленую ленточку, и всячески его баловала, к вящему негодованию своего супруга-короля.

И вот на четвертую неделю осады в замке не осталось ни крошки еды, и король отдал приказ съесть свиней. Королева подняла громкий крик, умоляя пощадить ее любимца. Но король был тверд:

- Мои солдаты умирают от голода, - объявил он. - Ваш любимец, мадам, пойдет на колбасы.

Тут поросенок понял, что настало время пустить в ход волшебный подарок гоблинов. Он со всех ног помчался в сад, выкопал в земле ямку и посадил кусочек огурца в самую середину лучшей королевской клумбы с розами.

- Пастернак! - хрюкнул он, засыпая ямку. - Пусть на много акров вокруг прорастет пастернак!

И, уж будьте уверены, едва поросенок выговорил эти слова, как повсюду в королевском саду поднялись густые заросли пастернака. Зазеленели даже посыпанные гравием дорожки.

Вот теперь у короля и его армии еды было - хоть отбавляй. И вскорости, отъевшись на питательном пастернаке, войско выступило из ворот замка, разбило врага наголову и обратило его в бегство.

Королеве позволили оставить своего любимца при себе, отчего доброе ее сердце возрадовалось, - ведь она происходила из ирландского королевского рода. А поросенка провозгласили национальным героем, и пожаловали ему отделанный драгоценными камнями свинарник в самом центре замкового сада, на том самом месте, где он некогда посадил Волшебный Огурец. И все они жили долго и счастливо до самой смерти. Так кончается поросячья волшебная сказка.

РАССКАЗ КРЯ-КРЯ

Теперь звери с нетерпением ждали вечерних историй, - так люди мало-помалу начинают ценить обычаи во всех отношениях приятные. На сей раз звери договорились заранее, что сегодня рассказывать будет Кря-Кря.

Как только все расселись на веранде, домоправительница почистила клювом перышки и исполненным достоинства голосом начала:

- На окраине Пуддлби-на-Болоте живет один фермер, который и по сей день готов поклясться, что кошка его понимает каждое сказанное слово. Это неправда; однако фермер с женой в это свято верят. А теперь я поведаю вам, как они дошли до этой мысли.

Однажды Доктор, уезжая в Шотландию искать окаменелости, оставил на меня дом и хозяйство. Как-то раз вечером старая лошадь пожаловалась мне, что крысы съедают все ее зерно. Прохаживаясь по конюшне, я ломала себе голову над тем, как быть, - как вдруг увидела, что вдоль стены крадется огромная белая персидская кошка. Я, по чести сказать, кошек особо не жалую. Во-первых, они охотятся на утят; во-вторых, я всегда считала их преподлыми созданиями. Так что я велела ей убираться прочь с земельной собственности Доктора. К моему изумлению, кошка повела себя весьма учтиво: сказала, что и не подозревала о том, что вторглась в чужие владения, и повернулась уходить. Тут-то я устыдилась, памятуя о том, что докторское гостеприимство распространяется на всякое живое существо, и, в конце-то концов, кошка ничего дурного не делала. Так что я догнала ее и сказала, что, если та пообещает никого не душить, пусть себе приходит, когда вздумается.

Слово за слово, мы и разговорились, как это водится у людей, и кошка поведала, что живет на фермере в четверти мили по Оксенторп-роуд. Я немного проводила ее до дому, за разговорами убеждаясь, что имею дело с особой исключительно приятной и обходительной. Я рассказала кошке про крыс и про то, как трудно мне с ними управиться, - ведь Доктор запрещает их убивать. А кошка заверила, что, если мне угодно, она поспит в конюшне несколько ночей подряд, и крысы, почуяв ее запах, скорее всего, тут же уйдут.

Так мы и поступили; и результаты превзошли всякие ожидания. Крысы сбежали все до единой и на ясли старой лошади больше не покушались. А потом кошка исчезла и не появлялась несколько ночей. Так что однажды вечером я подумала, что мне стоило бы наведаться к ней с визитом на ферму по Оксенторп-роуд и сказать ей "спасибо".

Придя на ферму, я обнаружила мою добрую знакомую во дворе. Я поблагодарила кошку за неоценимую помощь и спросила, отчего она больше не объявляется.

- У меня народились котята, - объяснила кошка. - Целых шесть; и я ни на минуту не могу их оставить. Сейчас они в гостиной. Заходите, я вам их покажу.

И мы вошли в дом. На полу гостиной, в круглой корзине, спали шестеро котят, - прелестнее я в жизни своей не видела. Пока мы ими любовались, послышались шаги: это спускались фермер с женой. Так что, подумав, что утку в гостиной они не одобрят (некоторые люди ужасные снобы, не то что Доктор!), я спряталась за дверью чулана как раз в ту минуту, когда фермер и его жена вошли в комнату.

Они нагнулись над корзинкой, погладили белую кошку и заговорили промеж себя. Кошка, разумеется, понятия не имела, о чем идет речь. Но я, после того как столько времени провела в обществе Доктора, - а мы с ним не раз обсуждали разницу между утиной и человечьей грамматикой, - понимала каждое слово.

И вот что сказал фермер жене: "Пожалуй, Лайза, энтого черно-белого мы оставим. А остальных пять я завтра с утречка утоплю. Не хватало ишшо, чтоб такенная огроменная орава да шныряла здеся по двору. - Грамматика его просто в ужас повергала.

Как только фермер с женой ушли, я вышла из чулана и сказала белой кошке:

"Надеюсь, вы воспитаете этих котят в надлежащем духе, чтобы охотиться на утят им и в голову не приходило. А теперь слушайте: нынче ночью, когда фермер с женой улягутся спать, унесите всех котят, кроме черно-белого, и спрячьте их на чердаке. Фермер собрался утопить их, и оставить намерен только одного".

Кошка поступила так, как я советовала. И на следующее утро, когда фермер пришел за котятами, он обнаружил в корзинке только одного: черно-белого, того самого, которого собирался оставить. Бедняга в толк взять не мог, как так вышло. Однако несколько недель спустя, когда фермерова жена взялась за весеннюю уборку, она обнаружила на чердаке и остальных: мама-кошка спрятала их там и потихоньку кормила и пестовала. Но теперь они уже подросли, так что им не составило труда удрать в окно; они убежали восвояси и отправились искать себе новый дом.