Каникулы Уморушки (Волшебные каникулы - 2) - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович. Страница 10

Первым делом нужно было выбраться из леса и попробовать вернуться к автотрассе. Петя прислушался. Вскоре он различил периодически возникающий и исчезающий шум пролетавших по шоссе машин. "Там дорога!" - радостно подумал Петя, глядя в сторону Бисова Шляха.

Подобрав проклятый хвост, который норовил вцепиться во все встречающиеся на пути елочки-сосеночки и обмотаться вокруг них мертвой хваткой, Брыклин зашагал к автотрассе.

Когда он достиг шоссе, была уже настоящая ночь. Звезды сияли в затуманенном облачками небе, тонкий месяц врезался серпом в бледные тучки и проходил сквозь них, как острый нож сквозь кусок сливочного масла; под звездами, месяцем, черным небом лежала степь, перерезанная Бисовым Шляхом будто серым обручем. Звенели кузнечики, тяжело дышали в пруду лягушки, объевшиеся жирными комарами.

Поднявшись по насыпи на шоссе, Петя опустил надоевший до смерти хвост и стал ждать. Машины здесь ездили часто - им больше негде было ездить: на сто верст в округе царило бездорожье. Уже через две-три минуты показался первый автомобиль. Брыклин поднял правую руку и на мгновение замер. Увы, новенькие "Жигули", замедлившие было ход, едва приблизились к Пете, вдруг резко вильнули в сторону, чуть не съехали вниз по насыпи и, еле вырулив куда надо, рванули с места в карьер. Все остальные машины, проезжавшие в этот роковой для них час по Бисову Шляху, тоже почему-то повторяли этот маневр.

- Стойте! Стойте! - кричал им Петя Брыклин вслед и пытался догнать заметавшиеся среди оградительных столбиков машины. - Я свой! Мне в Светлогорск надо!

Но перетрусившие легковушки и грузовики, самосвалы и рефрижераторы не поддавались на его агитацию и улепетывали прочь, врубая полную скорость.

"Боятся... Меня боятся..." - догадался Брыклин, и снова слезинки проторили в дьявольском гриме две глубокие борозды. Из бело-розового Петин пятачок стал красно-коричневым и немного съехал набок, так что можно было подумать, что наш чертенок сегодня успел сразиться и в боксерском поединке.

"Ведь знают, что чертей нет, а боятся... Съем я их, что ли?.. Мне только до города доехать..." - Петя поднял руку, но и двадцатая по счету машина, жутко виляя по шоссе и страшно визжа тормозами, успела благополучно миновать нечистое место.

"А еще атавизм*, наверное, учат... На лекции всякие ходят... - грустно подумал Брыклин и почесал поросшую бурым мехом щеку. - И зачем я только за чужую школу выступать согласился... Ведь не хотел! Ведь говорило мне второе "я" - "Откажись!" Не послушал... На дорогие призы клюнул... Вот и стой теперь - шугай машины..."

__________________________________

*Петя перепутал "атавизм" с "атеизмом".

Петя опустил голову и сердито лягнул копытом камень, валявшийся под ногами. Камень со свистом ударился в дорожный столбик и рикошетом отлетел к Брыклину. Не успев увернуться, Петя вскрикнул от боли: коварный булыжник врезался в его тело в двух сантиметрах от хвоста.

"Все против меня! - подумал несчастный бес, потирая ладошкой ушибленное место. - Все против меня!.. За что?"

Он поднял взор к небу, но ничего, кроме лукаво подмигивающих звезд и запрокинутого немного набок месяца, не увидел. Тогда он опустил голову чуть пониже, и сердце его вновь замерло в робкой надежде: где-то, еще далеко, прорезал мрак на Бисовом Шляхе луч мотоциклетной фары. Догадливый читатель уж, конечно, понял, что это мчался в Башибузуки не кто иной, как участковый инспектор милиции Ираклий Георгиевич Гаидзе. Петя шмыгнул носом и поднял вверх дрожащую от холода и волнения правую руку. Левой он безуспешно попытался прикрыть ненавистный хвост.

Глава пятнадцатая,

в которой Гаидзе протягивает нечистой силе руку помощи

"Эх Лопоухин, Лопоухин!.. А еще председатель сельсовета! Нет бы на месте самому во всем разобраться - он в милицию сразу звонить, Гаидзе ему подавай... Видишь ли, ему Кузюкин сказал: "В лесу бесы прячутся!" Ну, сказал Кузюкин... А ты проверь сходи, удостоверься, раз председатель. Нет, сразу звонить!... А тут мальчишка посреди степи замерзает, дорогу домой ищет - это как, товарищ Лопоухин? По-людски, а?" - Ираклий Георгиевич скосил глаза и посмотрел на лохматую голову чертенка, торчащую из мотоциклетной люльки. Голова жмурилась и сияла, а уши на ней, трепеща от ветра, издавали звук, похожий на шум вертолетных лопастей.

- Скоро приедем! - сказал Гаидзе пассажиру. - Еще километров десять осталось, и мы на месте!

- Что? - не расслышал бесенок. - Где?

- В Светлогорск, говорю, скоро приедем! - повторил Гаидзе, надвигая мотоциклетный шлем пониже на лоб. - Еще минут десять - и мы в отделении!

На этот раз Брыклин хорошо расслышал слова капитана.

- Я домой хочу! - закричал нарушитель спокойствия. - Меня бабушка ждет!

- Всех дома ждут, всем домой хочется, - спокойно ответил Ираклий Георгиевич. - А протокол составлять кто будет?

- Какой протокол? Не надо протокола! - испугавшись новой беды, свалившейся на его голову, завопил гуляка-чертенок.

Но милиционер был с ним категорически не согласен:

- Телефонограмма была? Была. В Башибузуках тишину нарушали? Нарушали. Автодорожные средства передвижения подвергали опасности? Подвергали. Неужто без протокола тебя отпустить? А газеты, радио, телевидение... Ты о них подумал?

И правда, о телевидении, радио и газетах Петя Брыклин еще не думал. Все мысли его сейчас были заняты одним: скорее домой!.. скорее в ванну!!! скорее смыть, содрать, очистить с себя эту дьявольскую шкуру, оторвать этот проклятый хвост и это свинячье рыльце, прилипшее намертво к родному носу, скорее переодеться, переобуться, сбросить с уставших ног ненавистные копыта, а руки освободить от скрюченных и острых, облипших грязью и выдранной из Петиной головы, шеи и щек серо-буро-малиновой шерстью, когтей.

- Домой хочу... - с бесовским упрямством повторил он своему спасителю. И вдруг тихо добавил, опуская взгляд на дно люльки: - Я больше не буду... никогда-никогда...

Удачливый ловец сбежавших бесенят не расслышал эти слова, но богатый милицейский опыт подсказал ему их смысл.

- Все так говорят: "Не буду!". А потом за старое берутся. Нет уж, составим протокол как полагается, а затем и домой покатим. Сам отвезу, слово мужчины!