Страна призраков - Гибсон Уильям. Страница 13

В номере стояла кромешная темнота, если не считать красного индикатора на панели выключенного телевизора, но спящее «Я» Милгрима, словно пользуясь неизвестной частотой, четко различало мебель и все предметы, как на экране таможенного сканера; видело даже пистолет и фонарь под подушкой и рядом нечто прямоугольное со скругленными краями, похожее на складной нож (как пить дать зеленовато-серый). Детская привычка – спать в обнимку с любимыми игрушками. Даже в чем-то трогательная.

Милгрим воображал себя Томом Сойером, Брауна – Гекльберри Финном, бесконечную череду «нью-йоркерских» и прочих гостиничных номеров – плотом, ну а Манхэттен – несущими его холодными водами Миссисипи, когда внезапно заметил на полке тумбы из ДСП с телевизором... Пакет. Бумажный пакет. Мятый бумажный пакет. Внутри (казалось, особая нагота обнажала перед глазами все вокруг) лежали, в этом не могло быть ошибки, знакомые прямоугольники фармацевтических упаковок.

Целый ворох. Изрядное множество. Солидный запас. Если тратить с умом, хватит на неделю.

Милгрим наклонился, словно притянутый волшебным магнитом, – и вдруг, без всякого перехода, очутился у себя, в душной комнате. Уже не мистически голый, а в трусах из черного хлопка, которые не мешало бы сменить, он стоял у окна, упершись носом и лбом в холодное стекло. По Восьмой авеню, четырнадцатью этажами ниже, полз одинокий желтый прямоугольник такси.

Милгрим провел дрожащими пальцами по щеке. Она была мокрой от слез.

13

Ящики

Она стояла под Арчи, любуясь переливами изображений, пробегающих от стреловидного плавника до самых кончиков пары длинных охотничьих щупалец. Промелькнули какие-то викторианские девушки в нижнем белье – вероятно, героини из «Пикника у Висячей скалы», фильма, которым частенько вдохновлялся Инчмэйл перед концертами. Кто-то состряпал для Бобби прелестную кашу из видеокартинок, причем журналистка пока не замечала, чтобы они повторялись. Кадры пробегали бесконечным потоком.

Удобно спрятав лицо под беспроводной маской, Холлис притворялась, будто не слышит, как Бобби шепотом распекает Альберто за ее неожиданное вторжение.

А темп между тем нарастал; на лихорадочно сменяющихся картинках полыхали беззвучные взрывы на фоне черной ночи. Резко наклонив голову после особенно яркой огненной вспышки, зрительница потянулась поправить шлем и ненароком задела сенсорную панель, вмонтированную над скулой слева от визора. Спрут Синдзюку исчез вместе с мельтешащими скинами.

Повыше места, где он только что находился, висело прозрачное прямоугольное тело из серебристого каркаса, твердого и в то же время хрупкого с виду. Его размеры – словно у гаража для двух автомобилей – производили знакомое и отчего-то банальное впечатление. Внутри, казалось, располагалась еще одна или даже несколько форм, но контуры каркасов неразборчиво сливались друг с другом.

Холлис хотела спросить у Чомбо, а будет ли у его работы продолжение, но тот подлетел и сдернул шлем, да еще так грубо, что женщина едва не упала.

Оба окаменели на месте. Голубые глаза Бобби, большие и круглые, как у совы, темнеющие за косой белокурой челкой, вдруг ясно напомнили журналистке один из снимков Курта Кобейна. Тут подошел Альберто и отобрал маску.

– Бобби, – укорил он, – давай уже возьми себя в руки. Это важно. Она пишет статью о локативном искусстве. Для «Нода».

– Для «Нода»?

– Угу.

– Что это за ерунда?

– Журнал типа «Вайред», только английский.

– Или бельгийский, – вставила Холлис. – Или еще какой-нибудь.

Чомбо смотрел на гостей так, как смотрит здоровый человек на двух помешанных.

Корралес щелкнул по сенсорной панели, которую нечаянно задела его спутница, погасил какой-то индикатор и отнес шлем на ближайший стол.

– Великолепный спрут, Бобби, – сказала Холлис. – Спасибо, что показал. А теперь я уйду. Извини за беспокойство.

– Ладно, проехали, – со вздохом смирения произнес тот.

Затем отошел к другому столу, разворошил кучу разных мелочей и вернулся с пачкой «Мальборо» и бледно-синей зажигалкой «Бик». Зажег сигарету, опустил веки и глубоко затянулся. Открыл глаза, откинул голову и выдохнул голубой дым вверх, навстречу граненым полусферам. После новой затяжки он хмуро взглянул на гостей поверх сигареты.

– Все задолбало. Представить нельзя, как меня все задолбало. Это же целых девять часов. Девять. Долбаных. Часов.

– Попробуй антиникотиновый пластырь, – предложил Альберто и обернулся к Холлис. – Ты вроде курила, когда пела в «Кёфью»?

– Я бросила.

– С помощью пластыря? – Бобби вновь затянулся «Мальборо».

– Вроде того.

– Что значит «вроде того»?

– Инчмэйл однажды прочел о том, как англичане открыли табак в Виргинии. И знаете, племена, которым он уже был известен, совсем не курили, вернее, поступали не как мы.

– А что они делали? – Безумные искры в глазах Чомбо под косыми соломенными прядями заметно поугасли.

– Это похоже на наше пассивное курение, только намеренное. Туземцы забирались под навес и поджигали кучу табачных листьев. А еще из них готовили припарки.

– Прип?.. – Собеседник опустил окурок.

– Никотин очень быстро всасывается кожей. Инчмэйл предложил сделать влажную кашицу из толченых листьев, наклеить на кожу куском изоленты...

Глаза Корралеса широко распахнулись.

– И вот так ты перестала курить?

– Не совсем. Опасная затея. Может запросто и убить, как мы потом выяснили. Это ведь то же самое, что впитать организмом весь никотин из целой сигареты – смертельная доза и даже больше. Было так мерзко, что буквально через пару раз мою привычку словно рукой сняло, – заключила она и улыбнулась Бобби.

– Может, и мне рискнуть, – пробормотал тот, смахивая пепел на бетонный пол. – Где он сейчас, ваш Инчмэйл?

– В Аргентине.

– Играет?

– Гигует [49] понемногу.

– Записывается?

– Не слышала.

– А ты теперь занялась журналистикой?

– Я всегда немного пописывала, – ответила она. – Где здесь туалет?

– Вон там, в углу. – Чомбо махнул рукой в сторону противоположную той, где Холлис видела Арчи и еще что-то непонятное.

Шагая в указанном направлении, журналистка внимательно следила за тем, чтобы не задеть частые, безупречно ровные линии сетки, нарисованные чем-то вроде белой муки.

Туалет явно был новее самого? здания и состоял из трех кабинок с нержавеющим писсуаром. Журналистка заперла за собой дверь, повесила сумку на крючок в первой кабинке и достала пауэрбук. Во время загрузки она устроилась поудобнее. Как и ожидалось, компьютер легко обнаружил Wi-Fi. Не желаете ли присоединиться к беспроводной сети «72fofH00av»? Холлис не только желала, но и присоединилась. Любопытно, почему затворник-технарь, страдающий агорафобией, не позаботился защитить свою сеть от несанкционированного доступа; а впрочем, бывшую вокалистку всегда удивляло, как много людей проявляют подобное легкомыслие.

Пришло письмо от Инчмэйла. Холлис вывела послание на экран.

«Все глубже погружаюсь в глубины когнитивного диссонанса», – отметила про себя журналистка, споласкивая руки. Зеркало уверяло ее, что сделанная в «Мондриане» укладка еще неплохо держится.