Вовка - зелёная фуражка - Шманкевич Андрей Павлович. Страница 16

Вовка тоже стаскивал лыжные брюки и тоже бросался с мостков в воду; когда вода стала совсем тёплой, солдаты старались прыгнуть как можно дальше от берега и потом плыли к середине озера: Вовка делал всё иначе — прыгал у самого конца мостков, где ему было по грудь, и тут плавал, пока не подавалась команда «вылезать из воды».

На снарядах солдаты упражнялись не каждый день, а лишь в часы физической подготовки. Эти занятия проводил только сержант Степанов — он был мастером спорта. Когда сам Степанов выходил на тренировку в синем спортивном костюме, стройный, мускулистый, высокий, у спортивной площадки собирались все, кто был в это время свободен. Светка с Вовкой мчались наперегонки, чтобы прибежать раньше всех.

— Ну, главные болельщики заявились, можно начинать, товарищ сержант, — смеялись солдаты.

— Они не болельщики, — отвечал Степанов. — Это спортивные судьи, прошу не путать!.. Судьи всезаставской категории… Так-то!

До того здорово Степанов работал на снарядах, что Вовке сниться стало, что и он наловчился и не хуже Степанова делает на кольцах кресты и стойки на руках, «вертит» на турнике заднее и переднее «солнце», а над «конём» вообще порхает, как мотылёк. А наяву удавалось повисеть немного на кольцах, на турнике подтянуться до подбородка. Зато на «коне»… на «коне» он мог скакать хоть целый день…

У Светки любимым снарядом было бревно. Десять раз могла она пробежать по нему туда и обратно и даже проскакать полпути на одной ножке. Честное слово, лучше её по бревну пробегали лишь Хмурый и другие собаки во время учения.

Что у Вовки отлично получалось, так это ползание через «мышеловку». Это, дорогой Сенька-тюбетейка, не фунт изюму — проползти по-пластунски. На животе и согнутых руках проползти не один десяток метров между низкими кольями, опутанными проволокой. Вовка начинал всё с разгона, точно собирался перепрыгнуть канаву, а перед самым входом в «мышеловку» плюхался на живот и, проворно работая локтями и коленками, быстро-быстро, кротом проползал по всем ходам и с сияющей мордахой выныривал на другом конце «мышеловки»… Сам Степанов похвалил Вовку: «Нет ни одного солдата проворнее рядового Клюева!..»

А вот сегодня Вовка проспал и зарядку, и водные процедуры… Хоть бы жерлицы никто не успел проверить!..

Жерлиц у Вовки пять. Их смастерил Куликов. Он же привязал шнуры к веткам прибрежных кустов и научил Вовку наживлять тройные крючки живыми плотвичками так, чтобы рыбёшка долго не засыпала. Если на жерлицу попадала щука или окунь, то это сразу было видно по дёргающейся ветке, за которую привязан шнур.

Но сегодня Вовке не до жерлиц, сегодня у него другие заботы: поймали или не поймали нарушителя?

Не успел он с мылом и полотенцем в руках сбежать с крыльца, как увидел Светку. Она как ни в чём не бывало играла большим сине-красным мячом: ударяла им о стенку и, пока он летел на землю, делала подскок, перепрыгивала через мяч, стремительно оборачивалась и ловила мяч, как только он отскакивал от земли. Вовка, как ни старался повторить такой номер, не мог, поэтому он объявил его девчоночьей игрой и при Светке даже не притрагивался к мячу.

— Соня-пересоня! — увидав Вовку, крикнула Светка. — Эх, ты, в тридевятом царстве во сне побывал, всё на свете прозевал!

У Вовки всё обмерло.

— Поймали?! — еле выговорил он.

— Кого поймали? — вроде не поняла Светка.

— «Кого, кого»! Нарушителя, вот кого! — рассердился Вовка.

— Я же говорю, не пересонивай, приснится невесть что!

Вовка не только не обиделся, но даже обрадовался:

— Нет! Это ты всё на свете проспала! Да ты знаешь, что ночью сегодня было? Знаешь, что было? Тревога была, заставу в ружьё поднимали!.. Я проснулся, а папа как вскочит, да как начнёт одеваться, да как…

— Ну и что же? — перебила его Светка. — А мой папа, по-твоему, не вскакивал и не одевался? Тревога что, для одного твоего папы бывает? А я, ты думаешь, ничегошеньки не слышала? Я всё знаю. Не первый раз на тревоге. И никакого нарушителя не было. Медведь ихний к нам переходил, вот и всё…

Вовка слушал Светку и ушам своим не верил: неужели из-за медведя всю заставу в ружьё поднимали?

— А откуда узнали, что это медведь?

— Так он же через полосу прошёл… Следы на полосе остались? Остались! Вот и дали команду: «Застава в ружьё!..»

Ну и дела! Разберись тут. Солдаты же видели, что медведь наследил, зачем же тревогу поднимать?

Но у Светки он больше ничего не спросил, чтобы она не задавалась особенно. А то совсем нос задерёт!

— Это неинтересно, когда медведь через границу переходит, — сказал он равнодушно. — Пойду умоюсь. И жерлицы надо проверить. Может, что и попало…

А у самого медведь-нарушитель из головы не выходит.

В этот день и озеро ничем его не порадовало: все жерлицы были в порядке, даже плотвицы не уснули.

Умывшись, Вовка побрёл к дому, не переставая думать о медведе-нарушителе.

Отец с матерью уже ждали его за столом…

— Садись, садись скорее… — сказала мама. — Видишь, что у нас сегодня на завтрак? Редиска со сметаной! Всё бабушка Марфа нас балует…

Когда мама подала чай, Вовка спросил у отца:

— Па… А ты когда-нибудь шпиона поймал, хоть одного?

Отец посмотрел сначала на маму, потом на Вовку, шумно вздохнул:

— Нет, сынку. Ни одного… Что называется — не везёт мне на шпионов… Но, знаешь ли, я об этом не жалею. Ведь шпион не в игрушки играть к нам перебирается, он с оружием… Это субчики натренированные, хитрые. Ты вот что, сынку, пойми: отличной заставой у нас, пограничников, считается такая, где ни один нарушитель не рискнёт перебраться! Они знают, что тут их не конфетка ждёт. Ты видал у сержанта Куликова на гимнастёрке знак? Это за отличие в охране государственной границы. Он единственный у нас на заставе, кто задержал нарушителя. Вместе с ним был ещё солдат Матушкин. Они пустили Хмурого по следу, десять километров за нарушителем гнались, тот понял, что ему не уйти, стал отстреливаться и ранил Матушкина. Не смертельно, но тяжело. Но от Хмурого и Куликова не ушёл. И, заметь, Куликов живого его взял, хотя и мог застрелить ещё раньше, чем он ранил Матушкина.

Такую длинную речь Вовка слышал от отца впервые.

— А почему они не стреляли? Прицелились бы и кххх…

— Да ведь целиться Куликов умеет, в десятку бьёт, но оружие положено применять, когда другого выхода нет. Ведь убитый шпион ничего не расскажет, а у живого можно узнать: зачем он перебрался к нам, с кем должен был встретиться… Понял?

— Понял…

— Хорошо. Но ты видал, что нагрудный значок не только у Куликова, но у многих других солдат? Вон, к примеру, у Ивана Ивановича тоже есть знак «Отличный пограничник», а нарушителей он и в глаза не видал. А знаешь, за что его наградили? За супы и котлеты, за кашу и кисели… Да, да, не смейся. У него всем супам суп, у него каша — все добавки просят. Его кисели и компоты ты лучше меня знаешь. А раз так — значит, он отличный пограничник и ему награда от командования… А когда все хорошо службу несут, тогда и граница на замке…

— Ну да! А медведя за нарушителя приняли… — сказал вдруг Вовка.

Папа и мама долго смеялись, а когда успокоились, папа спросил:

— Ты когда-нибудь по пыли босиком бегал?

— А то нет… И я бегал и Сенька. А что?

— След на дороге оставался?

— Оставался.

— Какой из себя след?

— Какой? Босой…

— А когда в ботинках, тогда какой?

— Ну, ботиночный… — ответил Вовка.

— А если в галошах, так галошный! Правильно;

— Спрашиваешь!..

— Хорошо. Но вот ты захотел бы над Сенькой подшутить, надел бы мамины туфли на каблуках и прошёлся бы по пыли, а потом спросил бы своего дружка, кто это прошёл? Что бы Сенька подумал? — Папа, прищурившись, посмотрел на Вовку.

Вовка вдруг представил себе лицо Сеньки, так ловко обманутого, и рассмеялся.

— Сенька хоть и умный, а нипочём бы не догадался, что я!

— Дошло? Так почему бы нарушителю не надеть себе на ноги задние лапы топтыгина? А на руки передние… Что тут мудрёного? Сдерут с убитого медведя шкуру, отрежут лапы, натянут себе на ноги и руки и на четвереньках перейдут следовую полосу. Возможно такое дело?