Пассажир дальнего плавания - Пунченок Александр Ефимович. Страница 17

На другом шкафу под стеклянным колпаком красовался пароход «Большевик», почти всамделишный, только маленький. Вон мачты с грузовыми стрелами [23]. Вон знакомый катер. А тут иллюминаторы капитанской каюты. Интересно, что там в ней в этот миг делалось? Может, также стоял маленький Яшка…

Он с замершим сердцем приблизился к модели парохода. Боялся шелохнуться. Вдруг только привиделась ему?

— Нравится модель? — спросил Александр Петрович и впервые за всё время знакомства с Яшкой улыбнулся…

Если бы Яшка мог читать в глазах чужие мысли, то сейчас он наверняка пожалел бы старого капитана.

Каким бы там ни был Александр Петрович «морским волком», как бы ни привык он к долгим плаваниям, сколько бы ни командовал своими штурманами и матросами, — всё равно по настоящим мальчишкам он тосковал, по мальчишкам, которым всё надо знать, которые суют свой нос всюду, которые порой приносят большие и маленькие огорчения, а то и вовсе ввергают взрослых в уныние. Без них, без этих мальчишек, да и без девчонок, особенно тоскливо бывает в море, вдалеке от берега, от дома, от семьи. А у капитана вообще никакой семьи не было. Уж так сложилась его жизнь. И вот сейчас, в редкую для себя свободную минуту, нарядился он специально для Яшки, чтобы парень поглядел и позавидовал, чтобы захотелось Яшке в будущем выучиться на капитана дальнего плавания.

Вон какие мысли затаил Александр Петрович, улыбаясь. И Яшку капитанская улыбка удивила не меньше, чем золотая отделка мундира и фуражка.

— Так, нравится модель?

Яшка разинул рот и, в знак согласия, мотнул головой.

— Отлично, — капитан с удовольствием потер руки, — великолепно, присаживайся.

Яшке показалось, будто в мире произошло что-то необъяснимое.

Перед ним стоял совсем другой капитан, — подменили его, что ли? Нет, это был самый настоящий Александр Петрович.

Понемногу Яшка стал приходить в себя.

— Что же ты! Садись, — снова предложил Александр Петрович. — Как тебе нравится у нас?

— Хорошо. — Яшка всё-таки робел и не знал, куда девать шапку, куда сесть самому. Он видел разложенные на столе карты, и ему очень захотелось поглядеть на них.

Как раз к ним капитан и придвинул кресло.

— Садись сюда.

Яшка сел.

— Ты, что же, потомственный помор? — спросил Александр Петрович.

— Какой это потомственный?

— А такой, что и отец твой, и дед, и прадеды — все были поморами.

— Сказывали.

— И ты пойдешь промышлять зверя?

— Пойду.

— Похвально.

Яшка никак не мог приладиться к разговору, чтобы самому спрашивать.

— Вы, небось, по этим плаваете? — наконец решился он и показал на карты.

— И по этим и по другим, — с охотой объяснил Александр Петрович.

Яшка чуточку посмелел. Лиха беда — начало, как говаривала его бабушка.

— А куда вы по ним дальше поплывете?

— Отсюда не видать, — капитан улыбнулся, вытащил из стопки карту с названием «Карское море» и разгладил ее, — а по карте смотри сюда.

Яшка глянул на карту и сразу увидел на ней непорядки. Кто-то исписал карту в нескольких местах красными чернилами.

— Куда годится, — заметил Яшка, — перепачкали.

Он не мог терпеть беспорядков. Карта была новая, на толстой бумаге.

Как видно, яшкино замечание понравилось капитану.

— Резонно, сразу видать, — правильный глаз. Только это не напачкано, а исправлено, — он погрузился в кресло удобней. — Видишь ли, карта отпечатана несколько лет тому назад, но за это время многое на море изменилось, открыли немало нового. Вот мы и отмечаем всё на карте.

— А вам, что, пишут про это? — недоверчиво хмыкнул Яшка.

— Пишут. Специально печатают и рассылают всем такие книжки — «Извещения мореплавателям», чтобы моряки знали, где что делается, что изменилось на море.

— Правильно, — заключил Яшка. Ему тоже понравились капитанские объяснения. Хорошо старик знал всё, точно. Надо было побольше у него расспросить. — Это что же? — Яшка ткнул пальцем в одно название на карте. — Для баловства напечатано: «Остров Кузькин», или мальчишка был такой Кузька?

Александр Петрович погладил ладонью по острову, словно был он для него чем-то заветным, потом откинулся в кресле и сложил руки на коленях. Так приготавливаются рассказывать длинную историю.

— Что ж, — начал он, — это тебе полезно знать. Мореход Кузьма был твоим земляком.

И капитан рассказал, почему остров назывался таким не очень серьезным именем.

— В царствование Екатерины Второй в Архангельске жил богатый купец Лобанов. Он, по совету мезенского морехода Рахманина, решил построить на Енисее судно, нагрузить его там же в Енисее местными товарами и через моря Карское, Баренцово, Белое привезти эти товары в Архангельск.

— А то как же, — вставил Яшка, — это к нам.

— Рахманин забрал с собой около ста архангельских плотников-мореходов и отправился с ними на Енисей.

Через два года они выстроили отличное судно. Но только это судно вышло осенью из Енисейского залива, как ударилось о камень и разбилось.

— Разбилось! — воскликнул раздосадованный Яшка.

— Людей понесло течением кого куда, а морехода по имени Кузьма принесло на обломках судна к большому острову. Кузьма, один-одинешенек, жил на острове и всё приглядывался к течениям: как приливы и отливы носили льды возле острова, то в одну сторону, то в другую. Он решил во что бы то ни стало переплыть на левый материковый берег Енисея и поискать там, не спасся ли еще кто-нибудь.

Однажды Кузьма перебрался на льдину и на ней благополучно достиг желанного берега, а там нашел многих своих товарищей. Этот Кузьма был очень смелым человеком и после точно так же на льдинах не раз плавал по Енисейскому заливу на свой остров и обратно.

С того времени открытый им остров начал называться «Кузькиным». Товарищи настолько уважали Кузьму, что даже остров назвали его именем. Так стали и на картах печатать.

— Ого! — воскликнул Яшка. — Наш он, архангельский. Только надо бы не «Кузькиным» называть. Кузьками мальчишек кличут.

А капитан, видно, увлекся собственным рассказом:

— Правильно! Да что Кузьма! Знаешь, сколько других твоих земляков плавало по арктическим морям гораздо раньше, в более давние времена? Какие люди, сколько проявили они мужества, выносливости и находчивости! Федот Алексеев в тысяча шестьсот сорок восьмом году вместе с Семеном Дежневым обогнули восточную оконечность Азии. Иные утверждают, будто старшим в этом походе был Семен Дежнев, но есть документы, которые говорят обратное: Федот Алексеев стоял во главе экспедиции. Как бы там ни было насчет старшинства, главное в другом. Алексеев и Дежнев сделали огромное географическое открытие. Они доказали, что Азия не соединяется с Америкой. Архангельский промышленник, друг Михаила Васильевича Ломоносова, Амос Корнилов плавал на Шпицберген пятнадцать раз, где зимовал не одну зиму. В тысяча семьсот сорок девятом году во время плавания там же, на Шпицбергене, он случайно подошел к острову Эдж и обнаружил на нем промышленника Алексея Химкова с товарищами. Эти архангельские мореходы жили на необитаемом полярном острове шесть лет и три месяца.

Яшка перестал даже вздыхать, не то чтобы вставлять замечания или выражать свои восторги. Он притих, замер, собрался весь в комочек. Вот это была история! Как мореход по имени Алексей Химков, которому до того не раз доводилось плавать на Шпицберген, в тысяча семьсот сорок третьем году снова поплыл туда.

Яшка прикинул в уме: «Ого-го! Без малого двести лет тому назад».

— Русские промышленники хотели бить зверя у западной стороны Шпицбергена, а штормом их отнесло к восточной, да еще зажало льдами. И решили они зимовать здесь. Сам Химков вместе с сыном Иваном и матросами Степаном Шараповым да Федором Веригиным отправился на остров, чтобы разыскать избу, построенную здесь когда-то другими русскими мореходами. Об этой избушке Химков знал.