Тайна одной башни (сборник) - Зуб Валентин. Страница 38

Некоторые диву давались, как могли подружиться такие разные по натуре ребята, как Ленька и Петрусь: один скуповатый на слово, другой, наоборот, остряк и говорун, один спокойный и рассудительный, другой готов вспыхнуть в любую минуту. Но где сказано, что дружат только схожие по характеру люди? Может, эта несхожесть как раз и способствовала их дружбе: они словно дополняли друг друга и, будучи вместе, никогда не скучали. А кроме всего прочего, сближало ребят общее увлечение: Цыганок, как и Ленька, жить не мог без рыбалки. Было у них и на реке, и на Старице немало заветных местечек, где летом ребята целыми днями пропадали с удочками.

Сегодня у них было договорено съездить на Старицу. Там, в одном заливчике, возле лозняка, неплохо брались окуни. Прошлый раз Ленька натаскал десятка три, и, нужно сказать, порядочных. Да и Петрусь не отстал от него. А ловить окуней интересно: уж больно жадно клюет окунь. Не церемонится, не скубет понемногу червяка, как плотичка или, скажем, лещ, а хватает сразу — и потащил поплавок ко дну. Ну, тут уже не мешкай, скорее подсекай да выбрасывай на берег, пока он не забился куда-нибудь в корч или под колоду, а то ни рыбы не увидишь, ни крючка…

Спустившись к реке, ребята отомкнули привязанную к явору лодку. На весла сел Ленька — был он покрепче Петруся да, честно говоря, и любил такую разминочку после сна, она заменяла ему утреннюю зарядку. Окунет весла в воду, откинется назад — р-раз! — вода так и пенится, как под корабельным винтом. Потом пронесет весла над водой, сам весь подастся вперед и снова — р-раз!

По течению «Стрела» шла довольно быстро, и вскоре деревня скрылась с глаз, заслоненная приречными садами. Вот они подплыли к устью Старицы. Это был всего-навсего узенький проток. С обеих сторон над водой свисали вербы, густо росла лоза. Летом, в самую жаркую пору, проток почти пересыхал, и Старицу соединял с Припятью лишь небольшой ручеек, по которому с трудом проходила лодка. Коридор этот тянулся метров на сто, потом зелень расступалась, и Старица представала глазам во всей своей красоте — широкая, глубокая, как настоящая река.

Ленька только было притормозил, чтоб направить лодку в зеленый коридор протока, как вдруг послышался глухой, но раскатистый взрыв — будто далекий удар грома всколыхнул воздух. Оба даже вздрогнули от неожиданности. Взрыв донесся откуда-то со стороны Мозыря.

— Ого! — проговорил Петрусь. — Снова речники перекаты рвут.

— Так говорили же, что они уехали, где-то чуть ли не у Конотопа стоят, — высказал сомнение Ленька.

— Выходит, что еще не уехали…

Как известно, государственная речная служба летом все время следит за фарватерами судоходных рек. С течением шутки плохи: оно легко переносит с места на место целые горы песка и образует на фарватере непроходимые для тяжелых судов перемели. Для борьбы с этими песчаными перекатами есть специальные машины. Мощные землесосы размывают на перекатах песок, засасывают его вместе с водой и по толстенной трубе гонят на берег. За два-три дня работы таких землесосов на берегу вырастает целый песчаный остров, а фарватер реки углубляется и становится проходимым.

Но попадаются на реке и небольшие перемели, которые иногда узкой полосой перегораживают русло. С ними борются иначе. Подрывная команда закладывает на песчаной перемычке большой заряд тола и взрывом расчищает фарватер.

В начале августа неподалеку от Крышич, вверх по Припяти, стояла с неделю причаленная к берегу брандвахта с такой командой подрывников. Потом она перебазировалась вниз от Крышич, а там подалась и еще дальше. Поэтому ребята и не удивились, услыхав взрыв, — в последнее время такие взрывы гремели на реке довольно часто.

Направив лодку в узкое зеленое устье Старицы, Ленька встал. Тут уже нельзя было грести, как на реке, приходилось отталкиваться веслами, упираясь в дно.

— Не мешало бы и здесь разок бабахнуть, — налегая на весло, заметил Петрусь.

— Проползем, не бойся, — успокоил его Ленька. Вскоре лозняк расступился, и лодка вырвалась

на широкий плес Старицы. А еще какое-то время спустя друзья уже сидели, притихшие, на берегу и, не отрывая глаз, следили за своими маленькими ярко-красными поплавками.

Тем временем из-за темной стены леса за рекой краешком выглянуло солнце. Было оно ярко-багровое, но не такое слепящее и жгучее, как днем, а мягкое, доверчивое — на него можно было смотреть не жмурясь. Как хорошо на реке летом, вот в такую рассветную пору! В это время все вокруг: деревья, трава, небо, лес за рекой, сама река — все не такое, как днем. Смотришь и кажется, будто попал ты в какой-то иной мир. Изменились все цвета и оттенки, изменились даже знакомые очертания. Мириадами искорок поблескивает на лугу роса, багрянцем залита зеленая листва осокоря. Над водой тает туманное марево, и кажется, что тот, другой, берег, который до сих пор был таким далеким, приближается, занимает свое привычное место.

А какая чуткая тишина стоит в эту пору! Такой прозрачности звуков, как на рассвете, не бывает ни днем ни ночью. Вот где-то далеко за рекой, в лозняке, посвистывает дергач, а кажется, что свистит он над самым ухом. А вот откуда-то из заречной чащи подает голос выпь — речной бугай. Тихо и монотонно постукивает на Припяти моторка…

Ленькин поплавок вдруг качнулся, от него по воде пошли круги — насторожись и замри в ожидании! Вот поплавок дернулся раз-другой и медленно пошел в глубину. Ленька схватил удилище, подсек — ив траве забился полосатый окунь.

— Ну, начало есть! — снимая окуня с крючка и бросая его в ведерко с водой, проговорил Ленька.

Насадив нового червяка, он по старому рыбацкому обычаю поплевал на него и снова забросил удочку. А пока проделывал все это, вытащил рыбину и Петрусь.

За каких-нибудь полчаса они поймали штук по пять окуней, а Леньке посчастливилось даже подсечь порядочного линя.

Между тем с Припяти снова донеслось постукивание мотора. Оно становилось все громче и отчетливей. Ребята сперва не обращали на эти звуки внимания — мало ли кто летом гоняет взад-вперед по реке? Но когда как раз возле устья Старицы мотор умолк, они невольно заинтересовались. Спустя несколько минут мотор снова заработал, на этот раз уже совсем близко, и ребята увидели, как из зеленого коридора вырвалась быстроходная голубая лодка. Оставляя позади широкий пенный след, она мчалась вдоль Старицы.

— Кто бы это мог быть? — вытянул шею Петрусь. Лодка скользила легко, почти не касаясь днищем

воды, казалось, еще немного скорости — и она вообще взлетит в воздух. Сидевший в ней человек пристально оглядывал берега.

— Незнакомый, — сказал Ленька. — Ищет кого-то…

Цыганок с самым серьезным видом подхватил:

— Нас ищет, а кого же еще. Видно, нас с тобой выбрали делегатами на слет рыбаков, так он спешит нас известить.

— Да ну тебя! — отмахнулся Ленька.

Каково же было удивление друзей, когда незнакомец, заметив их, в самом деле резко сбавил ход и объехал стороной заливчик, где они удили.

— Ага! — воскликнул Цыганок. — А что я говорил!..

— Может, в деревне что стряслось, — забеспокоился Ленька. Шутку приятеля он пропустил мимо ушей.

Между тем незнакомец — молодой мужчина в легкой кожаной куртке с замком-молнией, из-под которой виднелась полосатая матросская тельняшка, в фуражке с кокардой речника — совсем заглушил мотор.

— Эй, орлы! — крикнул мужчина, сложив ладони рупором. — Кто тут из вас Леонид Середа?

— Я, — удивившись еще больше, отозвался Ленька. — А в чем дело?

Но незнакомец не ответил, перевел взгляд на Цыганка:

— А тебя, стало быть, зовут Петрусем. Так, что ли?

— Ну, так, — ничего не понимая, подтвердил Цыганок.

Ребята вконец опешили: что это за человек, откуда он их знает? И наконец, что ему от них нужно? Забыв про поплавки, Ленька и Петрусь нетерпеливо ждали, что будет дальше.

Едва лодка ткнулась носом в берег, незнакомец ловко выскочил на песок, за цепь подтянул ее подальше. По всему было видно, что приплыл он сюда не просто так, что его привело какое-то срочное дело. Вот он выпрямился, повернулся к ребятам, окинул их по очереди внимательным взглядом. Потом дружески улыбнулся, подмигнул: