Гурия для заклания - Браун Картер. Страница 14

Мой трюк возымел действие. Дверь немного приоткрылась, и в щелке блеснули испуганные черные глаза.

– Перестаньте! – возмущенно заявила Селина. – Или мне придется вызвать привратника, чтобы он вышвырнул вас вон!

– Привет, крошка. Мне нужно срочно увидеть Осман-бея.

– Он уже спит.

– Разбудите.

– Вы с ума сошли!

– Если не сошел, то скоро сойду.

– Приходите завтра утром.

Она попыталась захлопнуть дверь, но я успел вставить в щель носок ботинка.

– Дело, по которому я пришел, не терпит отлагательств. Пошевеливайся. Иди и разбуди его.

– Я никогда не посмею сделать такое, – ответила Селина. – Я и сама уже собралась спать.

Потеряв терпение, я изо всей силы нажал плечом на дверь. Она резко распахнулась, а Селина загадочным образом исчезла, словно растворилась в полумраке прихожей.

Весьма странно, подумал я, перешагивая через порог. Может, обитатели этой квартиры и впрямь состоят в сношениях с дьяволом. Но тогда почему прекрасная одалиска исчезла, не оставив после себя ни запаха серы, ни столба дыма?

Вдруг откуда-то снизу раздался приглушенный стон. Опустив глаза к полу, я увидел Селину, валявшуюся у самых моих ног. Судя по всему, я нокаутировал ее дверью.

– Что же вы не бьете меня дальше? – горестно простонала она. – Продолжайте! Вы, видно, привыкли безнаказанно измываться над женщинами!

– Простите! – сказал я. – Но вам следовало сразу же впустить меня.

Я осторожно помог ей встать и даже дружески погладил по плечу. Она действительно собиралась в постель. Судить об этом можно было по ее наряду: черному бюстгальтеру, придававшему ее внушительным грудям вызывающий вид, и узеньким кружевным трусикам. Очевидно, в тот момент, когда я позвонил, она собиралась облачиться в пижаму.

Не буду скрывать, я остался доволен осмотром. Селина была женщиной, желанной для любого мужчины.

– Дорогая, вы будете выглядеть красивейшей из женщин, если снимете то, что сейчас надето на вас! – патетически воскликнул я.

– А вы будете выглядеть последним идиотом, когда вылетите отсюда! – ответила она.

– Если уж я влетел к вам, то вылететь меня могут заставить только чрезвычайные обстоятельства. Решайте сами: либо вы разбудите Осман-бея, либо это сделаю я.

Она отступила на шаг и жалобно заморгала глазами, словно передавала кому-то сигнал бедствия.

– Если вы зайдете к нему в спальню, он убьет меня. Лучше оставайтесь здесь... Хотя он все равно убьет меня. Сон Осман-бея нельзя прерывать...

Повернувшись, она исчезла в глубине коридора. Где-то негромко хлопнула дверь и раздался недовольный выкрик.

Спустя минут пять Селина вернулась и, не глядя на меня, направилась в гостиную.

– Идите за мной, – холодно сказала она. – Осман-бей уже одевается.

Со времени моего последнего визита в гостиной ничего не изменилось. Все так же были опущены шторы, все так же разбросаны подушки на белом ковре, разве что кальян не дымил.

– Придется вам немного подождать, – печально сказала прекрасная одалиска. – Он уже не так проворен, как прежде, особенно после сна.

– Я не спешу, – сообщил я.

– Это заметно... Хотите выпить чего-нибудь?

– Но только не турецкого кофе.

Лишь одно воспоминание об этом пойле заставило судорожно затрепетать мой желудок.

– Что-нибудь спиртное?

– Бурбон со льдом, если можно.

– Пойду поищу. А вы пока присядьте.

Я закурил, но остался стоять. Ни одна из подушек, разбросанных на ковре, не привлекала меня.

Спустя несколько минут в коридоре раздалось шуршание шелка. Вернулась Селина, накинувшая пеньюар. В руке она сжимала стакан с бурбоном, в котором аппетитно позвякивали кубики льда.

Пока я медленно тянул напиток, наслаждаясь каждым глотком, она внимательно следила за мной, скрестив руки на груди.

– Осман-бей разъярен, как дикий кабан, – сказала она, когда я вернул ей стакан. – Еще немного, и он захрюкает.

– Какой он кабан, – я махнул рукой. – Скорее, боров.

– И все же будьте осторожны. Он очень силен. Вы даже представить себе не можете, что он вытворяет иногда.

– В крайнем случае я могу выпрыгнуть в окно.

– Это было бы весьма забавно. Как-никак, мы живем на двадцать пятом этаже.

В коридоре раздались приближающиеся шаги. Толстяк влетел в гостиную на пугающей скорости и одарил меня уничтожающим взглядом.

Даже не поздоровавшись, он рухнул на ковер и остался сидеть со скрещенными ногами возле своего кальяна.

– Подай кофе!

Эти слова были адресованы Селине.

Она пулей бросилась выполнять его распоряжение.

Глядя ей вслед, я задумчиво сказал:

– Мне всегда было жалко тех типов, которые самым прекрасным в мире считают окружающую природу: всякие там деревья, озера, водопады. Им бы следовало побывать сегодня ночью здесь, чтобы убедиться – самое прекрасное в мире, это обнаженное женское тело.

Осман-бей просто заклокотал от ярости.

– Не хотите ли вы сказать, что вытащили меня из постели только для того, чтобы заставить любоваться прелестями рабыни и без того принадлежащей мне?

– Нет. Есть еще кое-какие проблемы.

Поскольку Селина уже исчезла из поля моего зрения, можно было глянуть и на Осман-бея.

Зрелище, надо сказать, было довольно не привлекательное: те же сальные, спутанные космы, та же смешная бородка, тот же огромный живот, та же рубашка, те же панталоны и тот же серебристый лак на ногтях. Не человек, а варварский идол.

– Чего ради вы явились ко мне в такую пору? – горестно вымолвил он. – Я пережил самый жуткий день в моей жизни. Четыре часа подряд мой бывший компаньон Абдулла Мюрид вел унизительный допрос, мало в чем уступающий пытке. Пусть верблюды вечно оскверняют могилы его предков! Едва он отправился в вашу контору, я сбежал отсюда. До поздней ночи мне пришлось скитаться под безжалостным солнцем на раскаленных, зловонных улицах этого ужасного города. Домой я явился едва живой, надеясь найти здесь прохладу и покой. И вот, едва я забылся сном, врываетесь вы...

Его толстые щеки затряслись не то от гнева, не то от горя.

– На это у меня есть очень веские причины, – заметил я.

– Нет таких причин, которые могли бы позволить прервать мой драгоценный отдых. Вы ворвались в мой дом, как бандит. Вы вырвали меня из мира сладких грез и вернули в жуткую обыденность. Неужели в этом была такая необходимость?

– Абдулла Мюрид в Нью-Йорке, а следовательно, вам нужно хоть чем-то оправдаться перед ним. Я думал, что результаты расследования, которых я добился к нынешней ночи, заинтересуют вас.

– Да обрушит Аллах на вашу голову тридцать три несчастья, – он воздел руки к потолку. – Неужели нельзя было подождать до утра?

– События развиваются молниеносно. Не исключено, что к утру многое изменится.

В гостиную вернулась Селина с чашкой дымящегося кофе.

Осман-бей с ненавистью глянул на свою рабыню.

– Подлая тварь! – прохрипел он. – Зачем ты впустила в мой дом этого нечестивца?

– Я не пускала его, – стала оправдываться Селина. – Он сам...

– Замолчи, негодница! Пусть Аллах навечно лишит тебя благорасположения! Пусть тебя посадят на кол, смазанный бараньим жиром! Пусть тебя растерзает толпа голодных евнухов! Пусть тебя изрубят на куски ифриты!

Эти проклятия не на шутку испугали Селину, и она, взвизгнув, бросилась наутек, однако наткнулась на одну из подушек и растянулась на полу. Пеньюар ее задрался, обнажив породистый розовый круп.

– Селина, задержись, – сказал я.

– Как вы смеете приказывать в моем доме! – возмутился Осман-бей. – Она моя собственность, и только я имею право повелевать ею. Ступай прочь, Селина!

Девушка на четвереньках поползла к выходу. Пришлось мне загородить ей дорогу, хотя вид на Селину сзади был куда привлекательнее, чем спереди.

– Она должна остаться, – сказал я твердо. – Пусть выслушает мой отчет. Это необходимо в интересах дела.

– Вы смеете ставить под сомнение мои приказы... – забормотал Осман-бей.