Путь к Дюне - Герберт Фрэнк Патрик. Страница 16

Стоя в здании главного терминала космопорта, в парсеках от родного дома, Джесси опирался на парапет верхнего этажа башни прилета и размышлял об одиночестве. Первая ночная луна уже взошла на фоне изрезанного остроконечными скалами темного горизонта. Джесси смотрел наружу сквозь тонированный плаз, всматриваясь в мутную тучу пыли, которая двигалась по пустыне с севера на юг. Луна светила ярко, и перекатывающиеся дюны сверкали в ее свете, как кубики колотого льда.

Гурни и его экипажи и команды уже отбыли на старые имперские станции за ценными щитами из живой резины. Вильям Инглиш организовал бригады для установки этого нового покрытия на машины и механизмы, чтобы сделать их более эффективными. Джесси нуждался в новом оборудовании, но пока его нет, надо сделать все, чтобы имеющееся оборудование работало лучше и надежнее.

Повсеместно распространился слух о том, что Джесси оплатит всем желающим стоимость отъезда с планеты в случае победы Дома Линкамов. Многие рабочие испытывали от такой перспективы радостное головокружение, и даже у осужденных появился проблеск надежды. Некоторые скептики — тайные агенты Хосканнера? — ворчали, что это трюк и обман, что коварный аристократ пообещает все что угодно и не поморщившись солжет, лишь бы выиграть поединок с Вальдемаром, но большинство верило. Люди хотели верить…

Он надеялся, что никто не станет тревожить его здесь и нарушать его уединения, но вдруг услышал едва уловимый шелест — словно на ветру затрепетали листья дерева. Но на Дюнном Мире нет ни одного дерева. Он обернулся и увидел Дороти, ее сочувственный взгляд и омраченное заботой красивое, чуть вытянутое лицо. Он никому не говорил, что собирается пойти в космопорт, но Дороти каким-то сверхъестественным чутьем всегда знала, где его искать.

— Уже поздно, Джесси, ты не хочешь пойти спать? — В голосе ее звучало спокойное ненавязчивое приглашение, как и всегда. Окончательное решение она всегда предоставляла ему. Он говорил, будут ли они сегодня любить друг друга или нет. Очень часто, погруженный в тревоги их нынешнего положения, он просто обнимал ее и вскоре тихо засыпал.

— Сегодня у меня еще есть дела, — ответил он, глядя на створки двери. Казалось, он не может оторвать взор от яркой луны.

Она тихо подошла и коснулась его руки.

— Дневные труды никогда не закончатся, Джесси. Они не закончатся и завтра. Не думай о них, как о своем индивидуальном долге, который надо свершить. Каждый день здесь — это непрестанная борьба, марафон, который нам предстоит выиграть.

— Но даже если нам будет сопутствовать успех, Дороти, то все равно остановиться нам уже не удастся.

Сама возможность победы в поединке представлялась галлюцинацией, призраком, возникшим от чрезмерно большой дозы меланжи. Хосканнеры устанавливали здесь оборудование и налаживали работу целых восемнадцать лет; у них не было соперников, не было поединка, в котором надо было одержать победу, никто не торопил их. У Джесси был только один выбор — стать банкротом, погибнуть… или победить. Он погряз в этом деле с головой, точно так же, как тот бедный рабочий, которого на глазах у Гурни и Туэка засосало в песчаный водоворот.

Дороти нежно обняла Джесси за пояс. Она всегда значила для него больше, чем просто любовница; она была для него надежной опорой, другом, советчиком, на слова и объективность которой он всегда мог без опаски положиться.

— Может быть, ты останешься здесь и поговоришь со мной?

Джесси не мог облечь свои мысли в слова. От этого они стали бы еще более сырыми. Вместо этого он просто сменил тему.

— Нам еще предстоит так много узнать о мире этой планеты. Я собираюсь снарядить экспедицию к самым отдаленным станциям в глубокой пустыне, где много лет работал имперский планетарный эколог. Может быть, там я узнаю что-то очень нужное и полезное.

— Как далеко находится эта станция?

По лицу Джесси пробежала тень, малозаметная в полумраке башни.

— В тысяче шестистах километрах к югу отсюда, почти у самого экватора. Там находятся научная станция и пробный оазис. Именно в тех местах работает большинство бригад, добывающих пряность.

— Как далеко. Но, должно быть, это опасно. Джесси вздохнул.

— С того момента, когда я принял вызов Императора, все, что я делаю, так или иначе связано с опасностью. Единственное, что мне остается, — это прокладывать путь к цели.

— Ты говоришь как истинный аристократ, — произнесла Дороти с задумчивой улыбкой.

— И… я хочу взять с собой Барри. Хочу, чтобы он видел, как все это делается, как добывают пряность. Он должен вникнуть в семейное предприятие, и начинать никогда не рано. Мы уедем самое меньшее на неделю.

Она оцепенела и отпрянула от Джесси.

— Только не сейчас, не тогда, когда ты сам впервые отправляешься в пустыню. Ведь мальчику всего восемь лет.

— Настанет день, когда ему придется возглавить Дом Линкамов. Я не хочу баловать его. Хватит и того, что этим усердно занимаешься ты.

— Большинство детей в благородных домах в таком возрасте и вполовину так не развиты, как Барри.

— Ты знаешь, что я думаю об этих аристократических маменькиных сынках. — Он презрительно фыркнул. — Из-за того положения, в каком мы оказались, Барри всегда должен быть готов ко всему, и к самому плохому тоже. Мой отец был отравлен, мой брат погиб в идиотском поединке с быком, а я сумел навлечь на себя гнев Хосканнера. Каковы шансы, что мне случится отметить свой следующий день рождения?

— Значит, тем более тебе не следует рисковать жизнью Барри! Я видела статистику смертности среди рабочих, добывающих пряность. Эти люди находились бы в большей безопасности, останься они в колонии строгого режима. Как можешь ты брать нашего мальчика в такое гиблое место, в самую его середину?

Джесси глубоко вздохнул. Если Дороти что-то вбивала себе в голову, то разубедить ее было не легче, чем разжать челюсти вцепившегося в жертву бульдога.

— Я делаю это, потому что я — глава Дома Линкамов, а он — мой сын. Он пойдет туда, куда велю ему я.

Металл, прозвучавший в голосе Джесси, показал Дороти, что всякие возражения бесполезны, хотя он понимал — Дороти могла бы привести еще множество аргументов.

— Как скажете, милорд.

Она будет еще долго кипеть, мысленно продолжая с ним этот разговор. Она не желала принять его решение и внутренне отказывалась уступать, и теперь она будет холодна с ним в течение многих дней.

— Ты можешь стоять здесь в башне сколько тебе угодно, я не собираюсь тебя ждать.

Дороти ушла, и Джесси с еще большей остротой ощутил свое полное одиночество. Он боялся, что дни, оставшиеся до отбытия экспедиции, окажутся еще более неприятными, чем самые страшные бури в открытой пустыне.

Дороти холодно, но послушно помогала снаряжать экспедицию и отправилась во второй космопорт, чтобы попрощаться с сыном. Хотя Дороти как могла скрывала свои истинные чувства и переживания, она понимала, что все члены экспедиции видят стену, разделявшую ее и Джесси.

Пока люди поднимались на борт корабля, отправлявшегося на передовую станцию, Дороти стояла на трапе, положив руки на плечи сына. Мальчик широко и счастливо улыбался в предвкушении приключений, предстоящих ему во время экспедиции, в которую он отправляется вместе с отцом. Сине-зеленые глаза сверкали в прорези лицевой маски, плотный капюшон придавил непослушные каштановые вихры.

Дороти целомудренно поцеловала Джесси, потом обняла сына, задержав его в объятиях немного дольше, чем следовало.

— Береги себя, — сказала она.

Отступив от трапа, она потупила взор своих карих глаз. Несмотря на то что генерал Туэк провел полную проверку оснащения и экипажа, Дороти, не доверяя даже ему, проверила все сама, удовлетворившись тем, что риск был сведен к минимуму.

— Мы будем беречь себя, насколько это позволит нам Дюнный Мир, — ответил Джесси, и в голосе его явственно прозвучали примирительные нотки. Он и Барри поднялись по трапу и вошли на борт. Люк закрылся.