Убийство со взломом - Харрисон Колин. Страница 20

– Каким образом?

– Выйти на уголок, потолкаться там немного. Или в любом баре в городе, в любом из приречных кабачков. Да и любимый гастроном тоже может оказаться точкой сбыта.

– И вам не претит ваша работа?

– По ночам она меня не лишает сна. Потому что днем я делаю свое дело хорошо и честно.

Делиться сокровенными мыслями с посторонними было не в его обычае. Однако поговорить больше было не с кем.

– Думаю, через год-другой передо мной встанет вопрос о работе в частной компании. Стоит решиться на это – и мне тут же откроется путь к руководящим постам, ведь я уже семь лет как в этой профессии.

– Но вам хотелось бы остаться?

– Кто знает? – Он не был еще вполне готов рассказывать ей, чего он действительно хочет. – Ну а вы? Чем занимаетесь?

– Работаю в Первом банке Филадельфии. Уже десять лет.

– О, это мой банк. И десять лет понадобилось, чтобы занять руководящий пост?

– Нет, к сожалению, на это ушло лет двадцать, – ответила она и пояснила, что является вице-президентом, контролирующим банковские операции. Казалось, карьерные достижения искренне оставляют ее равнодушной. Он размышлял о цене ее успеха – ведь не каждая женщина мечтает о замужестве и детях, так что, возможно, в данном случае жертва была иной. Они поговорили еще о карабканье вверх, к высшим управленческим должностям, о постоянных покушениях на ее власть и авторитет сверху и снизу, о том, как она учит молодых девушек, об утомительных корпоративных правилах относительно того, как следует одеваться и вести себя на работе, о битвах за премии и надбавки. Обо всем этом, как и о деятельности банков вообще, Кассандра рассуждала здраво и объективно, говорила четко, законченными предложениями – так говорят люди, привыкшие диктовать. Питер подозревал, что она богата. Но в целом карьера ее рисовалась ему далеким миром бесстрастных сухих схем, операций и служебных иерархий, в который она вступила давным-давно и в котором пребывает исключительно из чувства долга. В голосе ее, когда она описывала свой рабочий день и свои обязанности, не чувствовалось энтузиазма. Он подумал, не страдает ли она, часом, от одиночества, и в то время, как вино успокаивало его, ослабляя напряжение, он вдруг поймал промелькнувшее у нее в глазах выражение тихого отчаяния, что так отвечало собственной его опустошенности. Они были чужими людьми, но он вдруг подумал, что понимает ее. К тому времени, как подали десерт, он вполне вошел в роль интервьюера: задавал вопросы, изображал внимание и заинтересованность с не меньшим старанием, чем проявлял, уводя разговор подальше от тем, где могло бы всплыть имя «Дженис». Но, делая все это, он чувствовал, что Кассандра понимает его игру.

– А это означает, – говорила она в ответ на его просьбу рассказать, в чем именно состоят ее обязанности, – что, когда вы предъявляете вашу банковскую карточку в любом из восьмидесяти шести наших филадельфийских отделений или в любом из четырехсот наших филиалов, то именно я в конечном счете ответственна за то, чтобы в наш компьютер была введена операция, чтобы вы получили чек и требуемую сумму, не больше и не меньше.

– Особенно не больше. – Он притворно нахмурился. – Нельзя брать больше, чем просишь.

– А что просите вы? – И она смело взглянула ему прямо в глаза.

– Прошу вас довезти меня до дому, потому что ехать в вашей «ауди» куда как комфортнее, чем в метро.

– Но может оказаться не столь безопасно.

До Сосайети-Хилл они добрались за десять минут, в два раза быстрее, чем он добирался обычно. Кассандра подкатила к его дому в Деланси. Все его окна были темными, и, как он понимал, это кое-что говорило о его жизни. Он вдыхал запах новенькой кожи на сиденьях ее машины и гадал, сколько получает вице-президент банка.

– Вы это спланировали? – спросил Питер, чувствуя себя маленьким зверьком, попавшим в западню.

– Да. Думаю, вы это понимаете, – откровенно ответила она. – Неделю назад я увидела вас в клубе с другим мужчиной, заглянула в книгу записей арендующих корт и решила появиться в клубе через неделю, когда там будете вы. Мне очень повезло, что вы оказались один.

– Выглядит необычно для женщины.

– Серьезно?

Он не нашелся что ответить. Они сидели молча. Потом, склонившись к нему, она его поцеловала. В ее поцелуе был сигаретный привкус, и он сам чувствовал себя словно присыпанным пеплом – маленьким, жалким, ничейным, отчаянно нуждавшимся в ласке. Она обхватила его руками.

– Вы так дубасили этот мяч, с такой… – Она замолкла, подыскивая слово, потом тихонько усмехнулась чуть ли не в самое его ухо. – С таким сердитым ожиданием, что я поняла: я хочу познакомиться с вами, хочу узнать, что скрывается за этим лицом. – И она опять поцеловала его.

Он ощутил запах ее духов и вина, которое они пили вместе, и почувствовал смущение и одновременно желание продолжать, и он стал гладить ее тело, волнуясь, что может показаться глупым и неуклюжим. Она была первой женщиной, кроме Дженис, к которой он прикоснулся за десять или более лет.

– Вы мне нравитесь. Очень нравитесь, – сказала она, ее руки, скользнув ему под пиджак, трогали, гладили его грудь. – Нравитесь, какой вы большой.

Он глядел на нее, прикидывая, что она, должно быть, старше его лет на пять-шесть, а может быть, и больше. Интересно, на сколько больше, черт возьми? Многие женщины мастерицы скрывать свой возраст. У женщин старше тридцати пяти обычно меняется овал лица, обвисает кожа на подбородке. Устыдившись, он опустил глаза, но когда она целовала его, ему было приятно. Он услышал, как она шепнула: «Я хочу зайти к тебе, Питер».

Они пробирались по дому, и голова его была тяжелой от выпитого вина. Света он нигде не включил и даже руку ей подавал только изредка, почти все время храня молчание. Кухня, столовая, рабочий кабинет, а это маленький садик. Духи Кассандры наполняли весь дом. Несмотря на легкое головокружение, он виновато сделал мысленную зарубку: не забыть завтра проветрить все комнаты. Профессиональные преступники не оставляют следов. Кассандра взяла его за руку и спросила, где спальня. Он оценил такую ее откровенность – это не было грубостью, лишь честное и открытое признание того, что он устал и слишком колеблется, чтобы с ним разыгрывать застенчивость. Поднимаясь по лестнице в спальню, он понял, что два часа «ракетки» не прошли даром для его ног. Кассандра отправилась в ванную, а он, не зажигая света, принялся раздеваться; нижнее белье он отшвырнул ногой по направлению к переполненной бельевой корзине. Странно, но особого смущения он не испытывал, и это его беспокоило. Наверное, ему полагалось бы беспокоиться о том, как все будет, но вместо этого он смутно желал исчезновения Кассандры – пускай бы она растаяла, дематериализовалась под направленным лучом, как Кирк или Спок в «Звездной дороге», а он бы тогда лег спать. У него еще куча дел, ведь Хоскинс, чей скептицизм в величии своем не уступает Ратуше, только и ждет от него доказательств, что он не тянет. Нет, этого допустить он не может. Может быть, Кассандра признается в разводе с мужем, в том, что у нее есть дети. Они поговорят, после чего он выпроводит ее. А о Дженис он ей не скажет. Пусть это останется внутри. Маскируя свою молчаливую апатию, он спросил ее, когда она вернулась из ванной:

– Сколько же людей в подчинении у вас на работе?

Сидя на краю постели, она копалась у себя в сумочке.

– Что? У меня в отделе четыреста сотрудников. – Она бросила на пол сумочку. – Я не захватила контрацептивов, Питер. Я просто не думала… – Она подняла на него взгляд. – Надеюсь, на этот раз вы меня поймете.

– Ничего, – сказал он. – Все в порядке.

– В своем немолодом возрасте я все еще могу забеременеть. А это, разумеется, было бы лишним для нас обоих.

Найдя у него в шкафу вешалку, она повесила туда свой синий костюм. Он заметил, что на икре одной ноги у нее вздулись вены.

– Все в порядке. – Подойдя, он поцеловал ее, но без большого удовольствия. – Мы можем избрать иной путь, если правильно будет так выразиться.