Счастье по собственному желанию - Романова Галина Владимировна. Страница 54

Люба оставила его ехидство без комментариев. Отступила в тень дома и терпеливо ждала, пока машина проветрится. Генка занялся тем, что открыл капот и влез туда едва ли не с ногами. Пару раз попросил подать ему ключи и ветошь. Она добросовестно выполняла его просьбы, попутно отмечая, что любопытство выгуливающих внуков соседок ползет по нарастающей.

– Ген, мы скоро? – не выдержала Люба, заметив, как у одной из них скептически поджались губы.

Наверняка вспомнила всех ее прошлых ухажеров. Вспомнила и тут же осудила. Пускай! Ей сейчас не до мнения соседей. Ей бы поскорее выехать со двора, а затем из города. Нырнуть в прохладную березовую тень леса, и если очень повезет, искупаться в озере. А как не повезет? Они же затем и едут. Нырять придется. Это хорошо. Искупается, поищет ящики, глядишь, одним секретом станет меньше.

– Все. Едем. – Генка с грохотом закрыл капот, замотав его по привычке проволокой. – Ну и жара… Парит… К дождю, наверное. Мы выберемся, если дождь пойдет? Не застрянем? Как там дорога? А то мне завтра с утра на работу…

Люба пожала плечами, осторожно усаживаясь на все еще горячее сиденье. Она-то откуда знает проходимость его машины. Хелинский джип проскочил по лесу с завидной прытью. А как поведет себя Генкина «шахиня», одному богу было известно.

Они поехали, и минут через десять стало возможно дышать без опасения опалить себе легкие. Ветер беспрепятственно гулял по салону, врываясь в открытые окна машины. Он забирался в вырез кофточки, остужая разгоряченную зноем кожу. Ерошил волосы. Шуршал бумагами, брошенными Генкой на заднее сиденье. Заигрывал с крохотным мохнатым псом, пришпиленным к ветровому стеклу.

Они миновали блокпост, проехали две остановки и на ближайшем повороте свернули с главной дороги.

– Куда дальше? – Генка растерянно почесывал макушку.

– Езжай, Гена, все время вперед и никуда не сворачивай. – Люба крутила головой, пытаясь узнать хоть какие-нибудь ориентиры. – Там должен быть домик, куда меня возил Хелин. А уж оттуда дорогу к озеру я найду без труда. Дом главное найти…

Дом они искали часа два, никак не меньше. Казалось бы, вот она, та самая поляна. Те же деревья, что были тогда. Та же трава по колено. Так же пахло свежестью и грибами. А дома нет! Словно и не было его никогда. Словно снесли его за это время. Раскатали по бревнышку и вывезли. И такое ведь бывает.

Генка злился, чертыхался, то и дело буксовал в высокой траве и без конца прыгал на высоких, невидимых в траве кочках. Люба пару раз порывалась позвонить Хелину, но Сячинов всякий раз ее останавливал.

– Ты совсем, дура, да?! – страшно вращая глазами, орал он, накручивая баранку. – И что ты ему скажешь?! Богдан, как там тебя по отчеству, мы тут с опером одним дом твой ищем. Зачем? А затем, чтобы к озеру пробраться. Зачем к озеру? Да чтобы в ящиках тех пошарить… Соображаешь, Любка, ты вообще-то не очень…

– А что я должна сообразить?

Она сегодня вообще его не понимала, или просто не могла сосредоточиться на том, чтобы понимать. Мысли ее были далеко от того места, по которому они второй час кружили.

– А то ты должна была сообразить, что, может, твой Хелин к этим ящикам имеет самое прямое, самое непосредственное отношение. А?! Просекаешь, нет?!

– Нет, пока. – Любе вдруг в просвете меж черно-белых стволов что-то почудилось, и, тут же позабыв о том, о чем она вроде должна была просекать, она заверещала прямо Генке на ухо: – Генка, вон он дом! Вижу! Вижу!!!

– Теперь уж и я вижу, – он так обрадовался, что оставил без выговора ее истерическую выходку, хотя и поморщился от того, с какой громкостью она заорала ему в ухо. – Слава богу, приехали. Теперь бы еще на охрану не нарваться. Слушай, а давай-ка мы с тобой вот что сделаем…

Они не стали подъезжать к дому, выгрузившись из машины метров за пятьдесят. Свою «шахиню» Сячинов забросал ветками наломанного кустарника, маскируя. Схватил Любу за руку и поволок вдоль зарослей бузины к дому.

На поляну перед крыльцом они не стали выходить тоже.

– Мало ли… Вдруг там охрана с пушками. Начнут сначала палить, а потом уже разбираться, – прошептал Сячинов, спрятавшись за толстым стволом березы. – Тот хоть дом-то?

– Тот, конечно тот! Можно подумать, тут весь лесной массив застроен! – протянула насмешливо Люба, тут же прикидывая, какой стороной они добирались отсюда к озеру. – Давай, Гена, бери левее. Оттуда мы должны будем попасть туда, куда надо. Только ты сразу из кустов-то не выпрыгивай, мало ли что… Вдруг там кто-нибудь есть.

У озера никого не было, там по-прежнему было пустынно. Они с Генкой минут двадцать лежали в кустах на животах и осматривались. Никого не было видно. След от машины был прежним: хорошо накатанным. След от костра тоже имелся, но Люба не могла с уверенностью сказать, то ли самое это кострище, или кто-то был здесь уже после них с Хелиным.

– Идем. – Сячинов решительно поднялся, отряхнул штаны и рубашку и проворчал: – Черт знает чем с тобой занимаюсь. И ведь может все оказаться пустышкой… Хотя с другой стороны…

– С другой стороны, Ген? – Люба тоже выбралась из кустов и несколько минут выбирала репейник из волос, отряхивалась и разминала ноги. – Что с другой стороны, Ген?

– То и с другой стороны! – огрызнулся он, прогуливаясь по берегу и внимательно все рассматривая: каждый камешек, каждый кустик, даже след от машины для чего-то понюхал и что-то темное размазал в пальцах. – Кому надо здесь на КамАЗе колесить, а? Искупаться мест мало? Чем черт не шутит, когда господь дремлет… В каком месте были ящики?

Люба ткнула пальцем в дальний берег, на который из воды наползали широкие листья кувшинок.

– Ну что же… Будем искать… – и Генка начал раздеваться.

Сел прямо на траву, расшнуровал ботинки, стащил их вместе с носками. Потом брюки, рубашку и, оставшись в одних плавках, посмотрел на Любу призывно:

– А ты-то чего, подруга, замерла? Давай, давай, полезай в водичку.

– А я… Я без купальника, – нашлась Люба.

Желание лезть в воду, казавшуюся черной в тени деревьев, пропало напрочь. Тут еще потянуло ветерком, и солнце начало то и дело нырять в облака.

– Ничего. Помню, кто-то при мне переодевался, совершенно не стесняясь. Так что давай, давай, мне одному, что ли, отдуваться, – все это Сячинов пробубнил, уже стоя по колено в воде и ежась от прохлады.

Через мгновение он с диким криком ушел с головой под воду. Потом вынырнул почти на середине. С громким фырканьем отплевался и поплыл, далеко вперед выбрасывая поочередно руки.

Люба поежилась и тоже начала раздеваться. Прыгнуть в воду так сразу не смогла. И долго сотрясалась все телом, войдя по щиколотку. И покрывалась огромными мурашками. И даже ругала себя за самодеятельность. Велено было сидеть дома, так и сидела бы. Поперлась тоже… ящики искать. Их там и нет уже, может быть, давно. А если и есть, то ничем, кроме кучи сгнившего мусора, быть они не могут.

– Чего ты?! – завопил Генка с другого берега и снова нырнул.

Люба сильно втянула живот, зажмурилась и прыгнула в ледяную, как ей показалось, бездну. Вода тут же обожгла, обхватила и поволокла ее на дно. Она замотала головой, пытаясь вынырнуть, оттолкнулась и тут же пробкой выскочила наружу.

– Уф! Черт!!! – ахнула она, отдышавшись, и тут же закричала с довольной улыбкой: – Здорово-то как, Ген! Ого-ого! Я плыву к тебе!!!

Она забарабанила руками по воде и поплыла к Генке, чья голова теперь торчала высоко над водой, словно он внезапно обрел способность гулять по воде божеством.

– Что там? – спросила Люба, подплыв ближе.

– Ящики, Любка! Я фигею, там самые настоящие ящики с чем-то таким… – Генка даже попрыгал, если можно было так назвать его кривляния, возбудившие волну, что тут же затопила Любу по самые глаза. – Это ни хрена не мусор, Любовь! Никакой это не мусор, прикинь!

Люба осторожно нащупала ногой то, на чем стоял сейчас Генка, и поняла, что он нисколько не преувеличивает. Под ногами и в самом деле имелась твердая деревянная опора.