На дальних мирах (сборник) - Сильверберг Роберт. Страница 73

— Ну, а я нашел кое-что. Одному мне с этой штуковиной не совладать — тяжеловата. Обеим машинам следовать сюда, я хочу, чтобы вы на нее взглянули.

— Что же это, сэр? — хором спросили я и Маршалл.

Но Леопольд любил загадки.

— Сами увидите. Запишите мои координаты и пошевеливайтесь. Мне хочется вернуться на корабль затемно.

Мы пожали плечами и взяли курс в направлении Леопольда. Он находился милях в семнадцати юго-западнее нас. Маршаллу и Уэбстеру предстоял такой же путь, только с юго-запада.

Уже сгустился сумрак, когда мы добрались до пункта с теми координатами, которые вычислил Леопольд. Свет фар бил почти на милю, но поначалу мы никого и ничего не увидели в пустыне. Затем я высмотрел восточное машину Леопольда, и Герхардт заметил, что с юга приближаются огни третьей машины.

К Леопольду мы подъехали почти одновременно. Он был не один. Компанию ему составлял… предмет.

— Приветствую вас, господа, — его лицо в мохнатых бакенбардах победно ухмылялось. — Меня, кажется, можно поздравить с находкой.

Он отступил в сторону и, как бы раздвинув занавес, позволил нам глянуть в щелку на свою находку. Изумленный и озадаченный, я сдвинул брови. В песке за машиной Леопольда стояло нечто очень похожее на робота.

Он был высокий, футов семи, а то и выше, и имел отдаленное сходство с человеком; то есть руки у него торчали из плеч, на плечах сидела голова, стоял он на ногах. В тех местах, где у людей глаза, уши и рот, у него виднелись рецепторные платы. Других отверстий не было. Грузный, с покатыми плечами робот сложением походил на шкаф, а его темная металлическая кожа, с незапамятных времен открытая всем стихиям, была изрыта и изъедена.

Робот стоял по колено в песке. Леопольд по-прежнему с победной ухмылкой и вполне понятной гордостью обратился к нему:

— Скажи нам что-нибудь, робот.

Из ротовых рецепторов послышалось лязганье, щелканье — чего? шестерен? — и раздался голос, до странности тонкий, но отчетливый. Слова были чужеродные и лились плавно, напевно. Меня мороз продрал по коже.

— Он понимает вашу речь? — спросил Герхардт.

— Не думаю, — ответил Леопольд. — Во всяком случае, пока. Но когда я обращаюсь непосредственно к нему, он начинает разглагольствовать. По-моему, он… ну, гидом, что ли, приставлен к этим руинам. Построен древними, чтоб просвещать прохожих; да только пережил он и древних, и их монументы.

Я осмотрел находку. От робота на самом деле веяло древностью… и прочностью; он был такой непробиваемо крепкий, что вполне мог сохраниться, между тем как все прочие следы цивилизации давно стерлись с лица этой планеты. Он кончил говорить и теперь просто глядел перед собой. Вдруг тяжело повернулся на основании, вскинул руку, указывая на окружающий пейзаж, и возобновил рассказ.

Мне так и чудилось, что он говорит: "…а здесь мы видим развалины Парфенона, главного храма богини Афины в Акрополе. Строительство закончено в 483 году до нашей эры, частично разрушен взрывом в 1687 году, когда турки устроили в нем пороховой склад…"

— Он и вправду смахивает на гида, — заметил Уэбстер. — У меня такое ощущение, что нам сообщают исторические сведения обо всех удивительных памятниках, которые некогда, должно быть, стояли здесь.

— Вот бы понять, что он говорит! — воскликнул Маршалл.

— Можно попробовать расшифровать как-нибудь язык, — сказал Леопольд. — А вообще-то, хороша находка? И…

Меня вдруг разобрал смех. Леопольд вспыхнул от обиды.

— Позвольте узнать, доктор Андерсон, что тут смешного?

— Озимандия! — объяснил я, отсмеявшись. — Вылитый! Озимандия!

— Боюсь, я не…

— Прислушайтесь. Похоже, его соорудили и поставили здесь для потомков, дабы он поведал нам о величии народа, построившего эти города. Только города канули в вечность, а робот стоит! Неужто вам не чудится в его словах: "Взгляните на мои творения, владыки, и восплачьте!"

— "Кругом нет ничего", — продолжил цитату Уэбстер. — Совпадает. Строители и города канули, а бедному роботу невдомек, он, знай, тараторит. Да. Назовем его Озимандией!

— Делать-то с ним что? — спросил Герхардт.

— Вы говорите, с места стронуть его не могли? — спросил Уэбстер у Леопольда.

— В нем фунтов шестьсот весу. Сам он передвигается, но я его сдвинуть не смог.

— Может, мы впятером… — предложил Уэбстер.

— Нет, — сказал Леопольд. Губы его тронула загадочная улыбка. — Оставим его здесь.

— Что?

— На время, — добавил он. — Прибережем… в качестве сюрприза для Мэттерна. Ошарашим его в последний день, а пока пусть думает, что планета гроша ломаного не стоит. Пусть подтрунивает сколько угодно — придет время улетать, тут мы и покажем свою добычу!

— По-вашему, не опасно оставлять его здесь? — спросил Герхардт.

— Украсть его некому, — сказал Маршалл.

— И от дождя он не растает, — добавил Уэбстер.

— А вдруг он уйдет? — не сдавался Герхардт. — Ведь может же он уйти, да?

— Конечно, — ответил Леопольд. — Но куда? Я думаю, он останется здесь. А уйдет, так мы его радаром всегда найдем. А сейчас — на корабль, поздно уже.

Мы расселись по машинам. Силуэт умолкшего робота, врытого по колено в песок, выделялся на фоне темнеющего неба; он развернулся к нам лицом и, словно прощаясь, поднял тяжелую руку.

— Помните, — предупредил Леопольд напоследок, — Мэттерну об этом ни слова!

На корабле в тот вечер полковник Мэттерн и семеро его подручных проявляли завидный интерес к нашим дневным трудам. Они пробовали сделать вид, будто всей душой переживают за нашу работу, но мы-то видели отлично: нас просто подначивают и хотят услышать в подтверждение своих прогнозов, что мы ровным счетом ничего не нашли. Это они и услышали, раз уж Леопольд запретил поминать про Озимандию. А ведь кроме робота мы и вправду ничего не нашли, и когда сказали об этом, они улыбнулись: мол, мы так и знали, надо было сразу нас послушать, вернулись бы преспокойненько на Землю на семь дней раньше.

Наутро, после завтрака, Мэттерн объявил, что высылает группу на поиски расщепляемых материалов, если мы не возражаем.

— Нам понадобится одна из машин, — сказал он. — Вам останутся две. Вы не против?

— Обойдемся двумя, — ответил Леопольд без особой радости. — Только на нашу территорию не заходить.

— Это где?

Вместо прямого ответа Леопольд сказал:

— Мы тщательно обследовали район к юго-востоку отсюда и не нашли ничего примечательного. Там можете своей геологической техникой хоть в пыль все перетереть.

Мэттерн кивнул, смерив Леопольда пристальным взглядом, словно явное нежелание открыть место наших работ вызвало у него подозрение. Я сомневался, стоит ли утаивать от Мэттерна информацию. Но, подумал я, Леопольду хочется поиграть немного в прятки, а единственный способ уберечь Озимандию от глаз Мэттерна — не говорить, где мы работаем.

— Помниться, вы сказали, полковник, что, с вашей точки зрения, планета пуста.

Мэттерн перевел взгляд на меня.

— Убежден в этом. Но я ж не осел, чтоб носа наружу не высунуть, если уж мы все равно здесь околачиваемся.

Его правда.

— А как все-таки думаете, найдете что-нибудь?

Он пожал плечами.

— Расщепляемого — наверняка ничего. Ручаюсь, что на этой планете все радиоактивные вещества давным-давно распались. Вот литий, может, попадется.

— Или чистый тритий, — ехидно вставил Леопольд. Мэттерн в ответ только рассмеялся.

Спустя полчаса мы вновь шли западным курсом туда, где оставили Озимандию. На одной машине ехали Герхардт, Уэбстер и я, а другую занимали Леопольд с Маршаллом. Двое из подчиненных Мэттерна в третьей машине отправились на юго-восток, в район, где накануне пропал впустую день у Маршалла и Уэбстера.

Озимандия был на прежнем месте, а за спиной у него вставало солнце, и силуэт робота светился по краям. Интересно, подумал я, сколько восходов он встретил. Верно, миллиарды.

Мы остановили машины неподалеку от робота, подошли к нему, и Уэбстер воспользовался ярким утренним светом для киносъемки. С севера со свистом налетал ветер и взбивал фонтанчики песка.