Гости страны Фантазии (Сборник НФ) - Форстер Эдвард Морган. Страница 14

Не следует думать, будто сила, которую я в конце концов открыл, вообще уничтожала материю, — нет, она уничтожала лишь форму. Не воздействовала она, как я вскоре убедился, и на неорганические соединения. Но никакие органические формы не могли ей противостоять. Эта избирательность ее действия сначала приводила меня в недоумение, хотя я все понял бы без труда, если бы немного поразмыслил. Поскольку число атомов в органических молекулах намного превосходит число атомов даже в самых сложных неорганических молекулах, для органических соединений характерна неустойчивость и они легко распадаются под воздействием различных физических сил и химических реактивов.

Две мощные батареи, соединенные с магнитами, которые были мной сконструированы специально для этой цели, излучали два могучих силовых потока. Каждый поток в отдельности был абсолютно безвреден, чего нельзя было сказать о невидимой точке их пересечения. Проверив на практике их действенность и чуть было не обратившись при этом в ничто, я занялся устройством ловушки. Расположив магниты так, что вход в мою комнату превратился в зону смерти, и подведя к моему изголовью кнопку, включавшую батареи, я улегся на кровати.

Слуги по-прежнему сторожили меня по ночам, сменяясь в полночь. Я включил ток после того, как первый заступил на дежурство. Едва я задремал, меня разбудило резкое металлическое позвякивание. На пороге валялся ошейник Дэна, сенбернара моего отца. Мой страж кинулся поднять ошейник и исчез, как взметнувшаяся пыль, — только его одежда кучей упала на пол. В воздухе чуть-чуть запахло озоном, но, поскольку его тело в основном состояло из водорода, кислорода и азота, равно бесцветных и лишенных запаха, оно, исчезнув, не оставило никаких других следов. Впрочем, когда я отключил ток и убрал его одежду, я увидел горстку золы — это были остатки входивших в его организм углерода и других нелетучих элементов, вроде серы, калия и железа. Включив ловушку, я вновь укрылся одеялом. В полночь я встал, убрал останки второго слуги и спокойно уснул до утра.

Проснулся я от сердитого голоса отца, который звал меня из лаборатории. Я усмехнулся. Его некому было разбудить, и он проспал! Затем я услышал, что он идет к моей комнате, и сел на постели, чтобы не упустить миг его дезинтеграции. У двери он приостановился, а потом сделал роковой шаг. Пфф! Словно зашелестели сосны. Он исчез. Его одежда бесформенной грудой легла на пол. Я уловил не только запах озона, но и чесночный запах фосфора. Под одеждой лежала горстка золы нелетучие элементы. И все. Передо мной открылся мир. Мой плен кончился.

О'Генри

ИСТОРИЯ ПРОБКОВОЙ НОГИ

(Перевод с английского В.Жебеля)

— Мадам, — сказал одноногий мужчина, обращаясь к пожилой женщине, своей соседке по вагону, — мадам, как видите, я одноногий. Несколько лет назад у меня была пробковая нога, которая служила мне не хуже, а в некоторых отношениях даже лучше моей опочившей конечности. Я потерял ногу, когда скитался с бродячим цирком, и директор, человек большой доброты, дал мне пробковую ногу своего покойного зятя. Она была мне капельку длинновата, но в любом другом отношении лучшей и не пожелать. Она выглядела совсем как человеческая, но имела одно преимущество — тщательно разработанную систему пружин. Когда я торопился, я заводил свою ногу и мог пропрыгать на ней без остановки восемь миль с четвертью.

Ну вот, так я и жил, присматривая за нашим зверинцем, и особенно внимательно следил за самым ценным экспонатом твоматвитчем. Вполне возможно, что вы никогда не слыхали о твоматвитче, наш был единственным экземпляром, попавшим в Америку. Его родина — остров Норфолк, и он ест только шишки норфолкских сосен, которые нам влетали в копеечку: их приходилось импортировать. Твоматвитч похож на зайца и бегает как заяц, но шкура у него крысиная, а хвост совсем как у белки.

И вот однажды вечером, когда я кормил его, как обычно, с рук, солома около его клетки загорелась и испуганное животное, вырвавшись из моих рук, побежало к выходу. Я никак не ожидал такой штуки: твоматвитч был совсем ручным и никогда не пытался убежать.

К счастью, моя нога была заведена, и я запрыгал за ним. Я отпустил тормоз и мчался вперед на полной скорости. Но и твоматвитч был прекрасным бегуном, а бесконечная гладь прерий как нельзя лучше подходила для гонок. Примерно миль через пять он опережал меня ровно на двадцать ярдов. Ни я, ни он не могли бежать быстрее. Наконец я увидел, что животное выбивается из сил. Расстояние между нами очень медленно сократилось сначала до пятнадцати ярдов, потом до десяти. Твоматвитч попытался уйти скачками, но этим он выиграл всего несколько ярдов, которые я наверстал очень скоро. Тогда он пришел в отчаяние и, как только я приблизился к нему на пять футов, нырнул в нору койота, оставив меня в грустном одиночестве. Ни людей, ни жилья поблизости. Ночь была теплая, и я решил передохнуть, пока люди, побежавшие вслед за мной, не разыщут меня. Я завел свою ногу, на случай если она мне понадобится, отстегнул ее и заткнул ею нору, чтобы твоматвитч не смог выбраться. Затем я отыскал уютное местечко и прилег отдохнуть, совершенно растрясенный долгой погоней.

Через полчаса я услышал шум: твоматвитч скреб мою ногу. Когда я подполз к норе, нога каким-то образом распрямилась (для этой цели у нее была пружина, и зверек, наверное, коснулся ее) и убежала вместе с твоматвитчем. Так как нога была свободна от моего тела, она увеличивала скорость с каждым прыжком и мчалась вперед как бешеная. Она становилась все меньше и меньше, напоминая маленького скачущего клопа, и в конце концов запрыгнула за горизонт.

Хорошенькое положение! Нога убежала. Твоматвитч тоже. Ни еды, ни выпивки. Двое суток я провалялся там, мадам, без крошки во рту. Я не мог прыгать на моей оставшейся конечности, а ползти было бесполезно: я умер бы с голоду, прежде чем дополз бы до цели. К вечеру второго дня на меня наткнулся какой-то ковбой. Он увязал меня в чистый вьюк и привез в город. Он сказал, что видел следы одинокой ноги на берегу реки Платт. Значит, моя бедная нога прыгнула в нее и теперь, наверное, занесена песком на дне этой вероломной реки. Да, я плачу, мадам. Извините мне эти слезы, я никогда не смогу говорить об этом спокойно. Может быть, вы будете столь добры и дадите мне немного денег на покупку новой ноги?

Она сочувственно посмотрела на него и в глазах ее блеснули слезы. Она открыла сумочку вынула из нее карточку и протянула несчастному. Он жадно схватил ее и прочел: «Помогите бедной глухонемой».

Карел Михал

СИЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ

(Перевод с чешского С.Пархомовской)

— Дайте закурить, — услышал бухгалтер Микулашек и попятился. Вот он, этот пресловутый воинственный клич ночных красоток и предприимчивых молодчиков, которым ничего не стоит стукнуть вас завернутым в носовой платок булыжником и отобрать часы.

Осторожность в данном случае оказалась излишней. Днем опасаться было нечего, но Микулашек опасался из принципа.

Обратившийся к нему старичок был невысокого роста, весь обросший и грязный, — такими нередко бывают старички. Словом, нечто среднее между беженцем и Краконошем. [1] Я говорю «бывают», а не «бывали», потому что такие старички сохранились и до сих пор. Они ходят в очень стоптанных башмаках, а за спиной носят мешки, набитые бог знает чем. Побудительные мотивы их поступков до сих пор не исследованы.

Бухгалтер по зарплате Микулашек опустил руку в карман и дал старичку сигарету. Потом ему стало как-то неловко и он вынул еще одну. Старичок засунул первую сигарету в усы, вторую под шапку, произнес: «Премного благодарен» — и прикурил у Микулашека.

— Хороший вы человек, — сказал он одобрительно.

Микулашек пробормотал в ответ что-то неопределенное, как мы частенько делаем, когда нам приятно.