Фотограф.Цикл рассказов - Шведов Сергей Владимирович. Страница 6

Пистолет, вытащенный мною из кармана, кажется, явился для дамы полной неожиданностью, хотя, идучи на скверное дело, надо быть готовой ко всему. Впрочём, Чернов в долгу не остался и приставил к моей голове пистолет свой.

– Потрясающая сцена, – заметил я. – Обрати внимание, Виктор, дама целится не в меня, а в тебя, ты сейчас для нее главная угроза. Кстати, Марина Зябликова в девичестве была Сычевой.

– Ну и что?

– А то, что у мадам Игнатович есть любовник, охранник ее покойного мужа – Юра Сычев. Писаный красавец. А мужем Татьяны Игнатович был натуральный облезлый козел: сам гулял, а жене не давал. Ну какое русское сердце выдержит такую несправедливость: На счастье влюбленных, у Юры Сычева есть очень решительная старшая сестра. Она и предложила уладить дело. Не даром, конечно. Но тут возникла проблема. Свернуть шею старому сморчку каратистке Марине труда не составляло. Но любой следователь, копнув ее биографию и вызнав правду о спортивном прошлом, тут же задался бы вопросом: а не она ли убила престарелого джентльмена? Требовалось прикрытие, и это прикрытие обеспечил им ты в моем лице. Все было очень просто: сначала с тобой познакомилась Зябликова и закрутила легкий романчик. Потом пришла Татьяна Игнатович и разыграла набитую дуру, ревнующую своего старого козла-мужа. Ты, смеха ради, рассказал об этом Зябликовой. А она, тоже смехом, подсказала тебе план, как использовать создавшуюся ситуацию, чтобы сорвать куш. Сначала ты воспринял это предложение как шутку. А после тебе подумалось: а почему нет? Кого жалеть-то? Олигарха, что ли? Немножко жаль было Игоря Веселова, но ведь ты действительно собирался заплатить ему большие бабки, которые парню за тридцать лет нё заработать. И все складывалось более чем хорошо, прямо как по нотам. Игнатович был убит, как планировалось. Веселов согласился сесть в тюрьму. А главное, Татьяна Игнатович, пришедшая в ужас после твоих намеков, пахнущих шантажом, не торгуясь, выложила за пустую, в общем-то, бумажку триста тысяч долларов. Тебе и в голову не пришло, что рассталась она столь легко с этой суммой потому, что знала – тебе этих денег не тратить. Но тут Зябликова сообщила, что я заартачился, что я все пронюхал и требую сумму вдвое большую, чем вы планировали мне дать, и тебя задавила жаба, Витя. Ведь ты уже держал триста тысяч в руках, и вдруг нате вам, отдать другому дяде. Стрелять, как я понимаю, в меня должен был ты. А потом Зябликова пристрелила бы тебя. Ибо твоя смерть планировалась с самого начала, сел бы я в тюрьму или нет. Ты слишком много знал и, чего доброго, пронюхал бы, кем Сычев доводится Зябликовой, и без труда раскусил бы всю комбинацию. И потребовал бы куда большую долю. Вот почему прекрасная Марина держит на прицеле не меня, а тебя. Мне ведь суд может не поверить, поскольку я лицо, слишком сильно замаранное, а вот ты – совсем иное дело. Ты, чего доброго, вздумаешь разоблачить всех. И тогда прощай, миллионы и безбедная сладкая жизнь.

– Ну что же, – спокойно сказала Зябликова, пока Чернов бессильно шевелил губами. – Виктор прав: ты слишком умный, Игорь, И это действительно становится нашей проблемой. Хочу сразу предупредить: смерти я не боюсь и в случае чего – выстрелю, не задумываясь.

– У меня другое предложение, сударыня, более выгодное и для вас, и для нас. Вы явитесь в прокуратуру с повинной. Скажете, что вас замучила совесть. Ведь могут посадить ни в чем не повинного человека. И такое ваше неслыханное благородство станет лишь подтверждение непредумышленности убийства. Старый козел вас ударил, вы в состоянии аффекта ответили. И, разумеется, сразу во всем признались бы, если бы случай не занес в дом Игнатовича дурака-фотографа. Уверяю вас, суд войдет в ваше положение. Вы же приличная женщина. Только-только разведенная, несудимая. А мы с Виктором будем молчать об участии в этом деле вашего брата и Татьяны Игнатович. Разумеется, не даром. Мне кажется, я эти сто тысяч заработал честно. Не говоря уже о Чернове, он ведь жизнью рисковал. Ну, а сколько вам заплатит за отсидку вдова-миллионерша – это ваши с ней проблемы. Мне почему-то кажется, что вы не прогадаете. Как вам мое предложение о джентльменском соглашении?

– Хороши джентльмены, – криво усмехнулась Зябликова. – Сидеть-то мне.

– Так вы же убийца как-никак. А ведь сказано в Писании: не убий. Подумайте, сударыня, о своей душе. Одно дело – убить одного почти случайно и совсем другое – завалить троих мужчин обдуманно. Расплата и на том, и на этом свете будет куда серьезнее.

– Моралист, – со злостью выдохнула Марина, но пистолет убрала в сумочку.

Приятно иметь дело с умными людьми. Если бы в машине собрались три дурака, то через несколько минут в ней было бы три трупа. И милиция наверняка бы очень удивилась поутру, наткнувшись на столь устрашающую картину. Телевизионщики судачили бы о загадочном тройном убийстве целых три дня, а потом все бы о нас забыли.

Зябликовой суд дал три года в колонии общего режима. Мне вынесли общественное порицание, а в адрес газеты, пославшей меня в дом олигарха, было высказано немало грозных и осуждающих слов. Не прошло и полугода, как безутешная вдова мадам Игнатович стала счастливой новобрачной мадам Сычевой. А я остался с моральной травмой и материальной компенсацией за полученное увечье. Говорят, что деньги не пахнут. Могу со всей ответственностью заявить, исходя из собственного опыта: если речь идет о большой сумме, то – да, не пахнут.

История вторая. СНИМКИ ДЛЯ МАФИИ

Очень вежливые молодые люди. Вежливо подошли, вежливо попросили прогуляться с ними до ближайшего столика. А когда ко мне со всей душою, я отказать не могу. Воспитание не позволяет. Смущало, правда, то обстоятельство, что столь любезное обращение с ближними для таких, с позволения сказать, мордоворотов не было привычным, а потому и чувствовали они себя крайне неловко. Наверняка их проинструктировали прежде, чем посылать за мной. По внешнему виду это были самые обычные быки, используемые хозяином для грязной работы. И вдруг такой политес. Возможно правы оптимисты, которые публично уверяют подуставший от беспредела народ, что в последнее время нравы в России здорово помягчали, и лет так через двадцать пять мы без проблем вольемся в семью цивилизованных народов.

А за столом сидел и вовсе джентльмен весь в белом. И туфли у него были белые, и рубашка белая, и костюм белый, и даже волосы черно-белые, в том смысле, что со значительной проседью. Лицо было, правда, жестковато, а свисающий на губу нос и вовсе придавал джентльмену сходство с хищной птицей.

– Веселов Игорь Витальевич?

– Можно просто Игорь.

Говорил джентльмен в белом без всякого акцента, тем самым начисто опровергая мои предположения о своем кавказском происхождении. Да и быки при нем состояли с откровенно рязанскими мордами.

– Желаете сфотографироваться?

– Для начала хотел бы просто взглянуть на ваши работы.

Возражать я не стал. Реклама, как известно, лучший двигатель торговли. У меня с собой было десятка два фотографий, сделанных здесь же в летнем кафе на набережной, где любил собираться по вечерам среднеобеспеченный народ. Джентльмен в белом проявил к моим работам неожиданный и лестный для меня интерес. Каждую из фотографий он рассматривал чуть ли не на свет.

– Здесь все фотографии, которые вы сделали вчера вечером на этом месте?

– В общем, да. Так вы будете фотографироваться? Здесь чудесный вид на реку.

– Фотографироваться я не буду, – твердо сказал джентльмен. – Но убедительно прошу, продать мне все снимки, которые вы сделали здесь вчера.

– Вряд ли это понравится моим клиентам. Вопросы этики в моей профессии не пустой звук.

– Сколько?

– А вы что, коллекционер?

Не то чтобы мне жалко было расставаться с чужими лицами на глянцевой бумаге, но, согласитесь, просьба джентльмена в белом была более чем странной. К тому же именно сейчас я не испытывал большой нужды в деньгах. Бывают, знаете ли, относительно счастливые периоды в жизни молодого человека.