Визитная карточка хищницы - Борохова Наталья Евгеньевна. Страница 45

– Не обращайте внимания, – смущенно улыбнулась Лесина. – На самом деле он добрый.

– Кто бы сомневался, – сквозь зубы промычал Антон. Сцена с разъяренным папашей не оставила его равнодушным.

– Он мне вместо отца. После смерти Игоря я так и осталась жить с его родителями. Они меня очень любят, – мягко пояснила Татьяна.

Глотая обжигающий чай со свежеиспеченным ароматным кексом, они разговаривали на отвлеченные темы. Наконец Елизавета решилась:

– Таня, мне не хочется бередить прошлое, но я хотела бы спросить тебя об Игоре. Если ты не желаешь, можешь не отвечать. Твой отец прав – мы здесь как частные лица, поэтому ты можешь выставить нас вон.

Антон хихикнул:

– Но лучше не делайте этого. Есть такой анекдот, очень подходит к случаю…

– Антон, – прервала его Елизавета, – будь добр, помолчи… Танюша, я вот что хотела спросить. Скажи, такое выражение «Знак Четырех» тебе о чем-нибудь говорит?

– Могла бы меня спросить, – проворчал Козырев, недовольный тем, что ему не дали раскрыть свой талант в присутствии малознакомой дамы. – Читай Конан Дойла, Дубровская, не будешь задавать глупые вопросы.

Татьяна улыбнулась:

– Да, я, похоже, припоминаю… Стойте-ка! На руке Игоря был небольшой шрам. Кажется, это был след какой-то давней драки. Я не знаю почему, но это событие имело большое значение для всей четверки. Я имею в виду Суворова, Зверева, Марьина, ну и Игоря, конечно. Что-то этот шрам символизировал. Дружбу, наверно. Игорек ведь Суворова боготворил когда-то. С течением времени шрам стал потихоньку разглаживаться, и, чтобы время не стерло памятную отметину, Игорь это место пометил татуировкой. Так и повелось называть этот шрамчик Знаком Четырех.

Елизавета заволновалась. Что-то в головоломке начало складываться, но пустых мест было еще так много, что картина прошлого не становилась от этого более ясной. Выходит, бред Зверева имел под собой реальную основу. Девушка старалась припомнить обрывки несвязных речей своего подзащитного, словно в них содержался ключик к тайне, не раскрытой следствием.

– Таня! Помнишь, в суде Зверев что-то говорил о деньгах, которые якобы похитил Лесин у Александра Петровича.

– Ах, это… – Лесина выглядела огорченной. – Ребята действительно поговаривали о том, что Игорь растратил большую сумму из «общака». Не представляю, куда он мог ее деть. Мы, конечно, не бедствовали, жили в достатке. Но роскошной нашу жизнь вряд ли можно было назвать. Правда, Игорек по-королевски отметил как-то день рождения. Но все равно такую сумму денег он вряд ли смог бы потратить. Не знаю, нелепость какая-то.

– А что говорил Суворов?

– Что он мог сказать? – Татьяна пожала плечами. – Он здорово сердился сначала на Игоря, а потом начал нам помогать. Уж не знаю, что бы мы без него делали. А недавно нам стали передавать деньги. Тут наши дела пошли на лад. Я оставила работу. Все равно толку от нее было чуть. Теперь много времени провожу с сыном.

– А кто передает деньги?

– Не знаю, это делается через отца. Конечно, это от Суворова. Храни господь его милосердную душу.

– Татьяна, – решительно произнесла Лиза, – я хочу переговорить с отцом Игоря.

– Я бы не делал этого на твоем месте, – поежился Козырев. – Но коли тебе так приспичило, зови на помощь, если потребуется.

Елизавета тихонько притворила дверь. Отец Игоря обернулся. Тотчас же густые седые брови съехали к переносице, лицо исказила ярость.

– А вас предупреждал, – зловеще прошипел он. – Теперь пеняйте на себя! Не посмотрю, что вы женщина. Спущу с лестницы. Жалуйтесь потом, куда хотите. Кажется, на вашем юридическом языке это называется давлением на потерпевших. Так?

– Я не буду на вас давить. Прошу только меня выслушать!

– Очень надо. – Отец шагнул к Елизавете, и она почувствовала, как железная ладонь обхватила ее тоненькое запястье. Мужчина потянул ее к двери.

– Постойте! Не делайте этого. Вы ведь не хотите, чтобы меня услышали. Я знаю, почему вы ведете себя так. Игорь Лесин, ваш сын, на самом деле жив!

– Что вы несете! – тихо сказал мужчина, и запястье Елизаветы оказалось на свободе.

– Я не могу это доказать, но я чувствую! И вы знаете, что это скорее всего правда. Но не хотите говорить! – потирая руку, выпалила Елизавета.

Если бывают столь резкие переходы от необузданной ненависти к полнейшей апатии, то Елизавета могла это увидеть воочию. Мужчина сел к столу, обхватил голову руками и уставился невидящим взглядом в одну точку. Молчание казалось вечностью. Елизавета стояла рядом, не зная, что предпринять.

– Вы не правы, – наконец сказал он. Голос его звучал глухо. – У меня есть масса догадок и предположений, но не более того. Я не знаю, где сейчас Игорь, хотя и верю, что он действительно жив.

– Вы не хотите поговорить об этом? Возможно, вам станет легче. Я, со своей стороны, обещаю вам, что сообщу то, что известно мне. – Елизавета с трудом подбирала слова.

– Какой смысл в этом разговоре? Сына я все равно потерял. Пусть не в буквальном смысле… Кроме того, вы чей-то адвокат?

– Я защищаю Зверева…

– Ну что же, приятный молодой человек… Только я к нему симпатии не испытываю и разговаривать с его защитником не желаю. Идите, девушка! Простите меня за несдержанность. Надеюсь, вы меня поймете. Что толку гадать на кофейной гуще…

– Вы не правы! – горячо возразила Лиза. – Вашего сына видели живым уже после того, как его якобы убили! Это доказывает, что он жив!

– Это ничего не доказывает, – устало отмахнулся мужчина. – Вы попали под влияние Суворова. Наслушались его басен, что мой сын в Испании.

– А вот и нет! На самом деле Суворов считает, что Игорь мертв. Он сам позаботился о его устранении. Но вашего сына видел живым человек, которому я верю… верила… больше всего на свете. Это мой отец! Но он мертв.

Волнение Елизаветы передалось Лесину-старшему.

– Его убили?

– Можно сказать и так… Правда, для этого им не понадобился пистолет. Отец умер сам, но они показали ему дорогу на тот свет!

Елизавета сбивчиво выкладывала все, что ей удалось узнать. Лесин-отец слушал, не перебивая. Затем поднял измученное лицо на Елизавету, в глазах его застыла боль.

– Я так надеялся, что все останется в тайне. А тут появились вы! Думаете, я должен быть признателен вам за вмешательство! Я сочувствую вам, но у меня свое горе! Какое право вы имеете врываться в наш дом и бередить раны, которые уже зажили? Разве вы можете представить, что пережили мы, когда узнали, что Игорь пропал? Я сам ездил в Москву. Оттуда и привез легенду о том, что Игорек врезался в бензовоз и погиб. Думал, что это смягчит удар. Танюша тогда беременная была. Еле внука выходили. Когда началось следствие, я вынужден был рассказать им все, как оно было. Весть, что Игорь умер не от несчастного случая, а в результате убийства, подкосила жену и невестку.

– Но ведь вы присутствовали на опознании и по золотым коронкам и цепочке сделали вывод, что это вещи Игоря?

– Как вас звать? Лиза? Послушайте, Елизавета, я не уверен, что это следует рассказывать, но понимаю, что вы своим желанием узнать правду можете здорово навредить нам. Поэтому, полагаясь на вашу порядочность, я поделюсь с вами тем, что знаю сам… Найденное не принадлежит сыну, хотя кому-то удалось создать иллюзию, что это останки Игоря. Золотые зубы… Ну были у Игоря золотые коронки. Я специально выкупил карточку в поликлинике, пока до нее не добрались следователи. По медицинским записям коронки стояли у сына на других зубах. Так что это была первая неувязочка. Вторая заключалась в найденной цепочке. Без сомнения, кто-то пытался сделать ее точную копию.

– Как вы догадались, что это была копия?

– По замку. У нее был на редкость неудачный замочек. Игорь попросил меня заварить его. Я еще, помнится, возразил, что тогда снять ее будет совсем невозможно. А он так и ответил: «Я не собираюсь ее снимать, папа. Я буду ее носить всегда». Ну, это была блажь вроде татуировки на руке.