Единственная наследница - Модиньяни Ева. Страница 89

– Но ты могла бы сделать хорошую партию, – подмигнула ей Мередит.

В тот вечер, когда Станис отвозил ее домой на машине, она позволила себя поцеловать. Это был первый поцелуй в ее жизни, и хотя не зажглись новые звезды на небе и не заиграли золотые арфы, тем не менее это оказалось не такой уж неприятной вещью. Возможно, она и была уже на верном пути, но через некоторое время Станис забыл о деликатности и сдержанности и начал к ней настойчиво приставать. Вплоть до того эпизода с хлыстиком.

Выйдя замуж за Станиса, Анна вошла бы в самый избранный аристократический круг. И она уже входила. Они присутствовали на бракосочетании Паолы Руффо из Калабрии и Альберта Бельгийского в Брюсселе, в декабре были приглашены на свадьбу шаха в Тегеран. Все это льстило самолюбию Чезаре Больдрани, хоть он и не питал особой симпатии к «набитым спесью французам, которые считают себя пупом земли». Знатный, это правда, Ларошфуко был знатен, но разве в его жилах и в жилах его дочери не текла кровь графов Казати из Караваджо? Внучка Анджело Больдрани и Эльвиры Коломбо ушла уже далеко вперед по дороге, ведущей к успеху, и Мария, ее мать, была счастлива этим.

Все это приходилось принимать во внимание, и Анна, переодевшись после верховой езды, постучалась в комнату жениха, которого так оскорбила.

– Прости меня, если можешь, – смиренно сказала она ему.

– Ну конечно, прощаю, – ответил он, улыбаясь любезно, но в голосе его была настороженность.

– Ты меня не совсем правильно понял. Это не то, что я хотела сказать, Станис, – поправилась она. – Прости, но мне кажется, что я не испытываю физического влечения к тебе. И думаю, что не испытываю его ни к одному мужчине.

Говоря так, она невольно солгала. Шесть лет назад, почти еще подростком, она испытала сладкую дрожь там, на корте, при виде незнакомца с нежными темными глазами.

– Наверное, я не люблю тебя, – извиняющимся тоном сказала она. – Давай еще немного подумаем, прежде чем связать наши судьбы.

– Лучше хорошая дружба, чем плохая страсть, – усмехнулся Станис, принимая этот удар как истый джентльмен. Он был человеком, который играет по-крупному, но умеет и проигрывать.

– Ты будешь одним из самых прекрасных воспоминаний в моей жизни. – Это были последние слова Анны человеку, за которого она должна была выйти замуж, едва ей исполнится двадцать лет.

В тот же день Анна Больдрани покинула замок на Луаре и улетела в Бразилию. Она хотела побыть немного с Джулио и Немезио, которые никогда не задавали нескромных вопросов и с которыми ей всегда было легко. Гораздо труднее в этот момент было бы предстать перед матерью и отцом, которые, конечно же, потребуют объяснений.

Глава 2

Самолет «ДС-6» компании «Алиталия» рейсом из Рио-де-Жанейро, сделав широкий полукруг, начал снижаться и десять минут спустя мягко приземлился на посадочной полосе аэропорта Эспарго на Островах Зеленого Мыса вдали от африканских берегов. Пассажиры дружно зааплодировали.

– Все о'кей? – заботливо спросил второй пилот, появившийся из пилотской кабины. Это был невысокий смуглый парень с круглым добродушным лицом.

Анна отстегнула привязной ремень и подняла на него свои блестящие зеленые глаза.

– Маневр превосходный, – похвалила она. Самолет, подрагивая, продолжал катить по асфальту.

– Я возвращаюсь на свое место, – сказал пилот, совершив этот акт вежливости. – Увидимся позднее в отеле «Атлантика» вместе с командиром.

Немногие пассажиры первого класса с удивлением восприняли этот неожиданный обмен любезностями.

Возвращаясь из Бразилии в Европу, Анна всякий раз с детской радостью ждала промежуточной посадки на острове Сале, единственном месте на земле, где ее считали человеческим существом, а не мешком с деньгами, на который глядят то с восхищением, то с завистью. Тут было ее дикое убежище, ее Момпрачем, ее «Остров сокровищ». Она всегда останавливалась здесь на несколько дней по пути из Рио в Италию.

На этой огромной скале в океане, овеваемой всеми ветрами Атлантики, у нее было несколько друзей, с которыми по вечерам она играла нескончаемые партии в карты, а днем развлекалась ловлей крабов, моллюсков и мурен. Это были начальник аэропорта, имени которого Анна не знала, потому что у него было прозвище Философ, Маноло и Рибейра, официанты из отеля «Атлантика», и отец Антонио, миссионер, который кормил свою козу газетами, что оставляли отдыхавшие здесь экипажи, и козочка давала ему отличное молоко.

Был ноябрь, и шел дождь. Впервые Анна видела остров в дождь. Вместе с другими пассажирами она добралась пешком до отеля «Атлантика», довольно простенького строения в колониальном стиле, которое отнюдь не соответствовало громкому своему названию. Отель давал приют всем экипажам и всем пассажирам, вынужденным делать техническую посадку в южноамериканских рейсах. Директор гостиницы, худощавый португалец с развинченной походкой и лицом, похожим на афганскую борзую, поцеловал ей руку по всем правилам хорошего тона.

– Добро пожаловать! Как дела? Как долетели? – Это было его традиционное приветствие.

– Надеюсь, что хорошо, Педро, – ответила она в том особом настроении, в котором пребывает человек, вернувшийся с чужбины домой.

– Захотели сделать нам сюрприз? – В его тоне проскользнула озабоченность. Зная заранее, когда Анна прилетает на остров, он обычно украшал ее комнату букетом цветов, которые сам выращивал в маленьком палисаднике рядом с гостиницей. И это был особый знак внимания, сопровождавшийся его визитной карточкой со старомодно загнутым верхним уголком.

Войдя в знакомый обеденный зал, Анна с удовлетворением огляделась вокруг. Маноло, в своей форменной белой куртке и черных брюках, заметил ее и, улыбчиво поздоровавшись, сопроводил ее к столику в углу. В этот момент вошел экипаж самолета. Командир и начальник аэропорта подошли поздороваться.

Анна пригласила всех. Командир, похожий больше на морского волка, чем на рыцаря неба, нахмурил свои густые брови и в шутливой манере щелкнул каблуками.

– Слушаюсь, – сказал он, в то время как губы его под пиратскими усами улыбались.

Начальник аэропорта, всегда невозмутимый и бесстрастный, как истинный философ, ограничился лишь легким кивком.

Маноло и Рибейра подали только что пойманных омаров и белое португальское вино. Оно было свежее и сухое, как ветер Атлантики. Для начальника аэропорта, для экипажа самолета и всех этих людей острова Анна была только туристкой, экстравагантной немного, но не более того. На Сале никто не был в курсе ее разрыва со Станисом, никто не стал бы копаться в этих вещах, тогда как во всем остальном мире ее имя уже замелькало в заголовках светской хроники и языки заработали вовсю.

– Вы надолго к нам? – спросил начальник.

– Улечу со следующим рейсом, – отвечала она. – Уже четыре месяца не была дома. Нужно возвращаться. – В ее голосе проскользнуло сожаление.

– Но на этот раз вы не со мной прилетели в Бразилию, – вмешался командир «ДС-6». Его генуэзское происхождение усиливало сходство с морским волком. Однако он был влюблен не в море, а в свой самолет, в его моторы, шасси и крылья, в его густой и яростный гул. Его, пожалуй, можно было бы назвать воздушным волком – ему бы это подошло.

– Нет, не с вами. В августе я улетела из Парижа в Нью-Йорк. Потом махнула в Бостон к друзьям. Потом от них в Рио. Но полет через северную Атлантику скучен, – сказала она, чтобы сделать приятное командиру.

Она ела только что выловленных омаров, пила свежее португальское вино, болтала о том о сем, но на самом деле думала о письме, которое написала отцу, пока летела над Соединенными Штатами. Она пыталась объяснить ему свой разрыв со Станисом, стремясь найти правильный тон и подход. Еще в Нью-Йорке ее нагнала телеграмма от Пациенцы. Чезаре явно был не в самом лучшем расположении духа и устроил ей нагоняй. У него были свои взгляды на этот счет: он вырос в бараке, был сыном чернорабочего и прачки, и для него свобода чувств, не говоря уже о сексуальной свободе женщины, имела свои четкие и непреодолимые границы. Дядя Миммо с его биографией неудавшегося священника был, к счастью, более терпим, так что ему было сравнительно проще объяснить, почему это она вдруг, не предупредив никого, в мгновение ока перенеслась за океан. По телефону она упросила его замолвить за нее словечко перед стариком, чтобы тому легче было переварить ее разрыв со Станисом и незапланированные каникулы в Южной Америке. Но теперь пора было и возвращаться в Милан, тем более что повсюду, даже на другом конце света, ее не покидали грусть и беспокойство.