Штамм «Андромеда». Человек-компьютер - Крайтон Майкл. Страница 11

Однако Керка нет, и это заметная потеря. От пятого участника группы толку, разумеется, будет немного. Стоун даже поморщился, вспомнив о Марке Холле. Холл был компромиссной кандидатурой — Стоун предпочел бы врача, хорошо знакомого с болезнями обмена веществ, и согласился на хирурга крайне неохотно. За Холла горой стояли в Министерстве обороны и в Комиссии по атомной энергии — там очень верили в «гипотезу о решающем голосе случайного человека» — и в конце концов Стоун и другие уступили.

Стоун почти не знал Холла и не мог себе представить, как тот реагировал на сигнал тревоги… И уж никак не мог предположить, что с оповещением остальных выйдет сильная задержка. Например, патолога Бертона вызвали лишь в пять часов утра, а микробиолога Питера Ливитта — в половине седьмого, когда тот уже успел прийти к себе в больницу.

А к Холлу явились только в пять минут восьмого.

— Страшная была история, — рассказывал позднее Марк Холл. — Вырвали меня из обыденной, привычной обстановки и швырнули в чужой незнакомый мир…

В 6.45 утра Холл находился в умывальной, примыкающей к операционной № 7, и скреб себе руки перед первой из запланированных на день операций. Он проделывал все обычные процедуры, как делал это каждое утро на протяжении вот уже нескольких лет; настроение было отличное, и он перебрасывался шутками со своим ассистентом, который мылся у соседнего крана. Затем он прошел в операционную, держа руки на весу, и сестра подала ему полотенце. Там же был еще один ассистент, готовивший больного к операции, — он смазывал операционное поле спиртовым раствором йода — и еще одна сестра. Все они обменялись обычными приветствиями.

В больнице Холл слыл человеком резким, вспыльчивым, из тех, чьи поступки нельзя предвидеть заранее. Оперировал он быстро, почти вдвое быстрее, чем его коллеги. Пока все шло гладко, он смеялся и острил, поддразнивал сестер, ассистентов, анестезиолога. Но если возникали осложнения, если операция продвигалась медленно и трудно. Холл становился непереносимо раздражительным.

Как и большинство хирургов, он настаивал на строгом соблюдении раз и навсегда установленного порядка. Отступления от правил немедленно выводили его из равновесия. Те, кто был в операционной, знали об этом и потому с опаской вскинули глаза вверх, на смотровую галерею, когда на ней появился Ливитт. Тот включил микрофон внутренней связи и сказал:

— Здравствуйте, Марк.

Холл в это время накрывал больного стерильными зелеными простынями, оставляя оголенным лишь операционное поле на животе.

— Здравствуйте, Питер, — ответил он, удивленно взглянув на Ливитта.

— Простите за беспокойство, но обстоятельства чрезвычайные…

— Подождут, — ответил Холл. — У меня операция.

Он закончил подготовку и потребовал скальпель. Одной рукой он пальпировал живот, определяя исходные точки для первого разреза.

— Ждать не могут, — сказал Ливитт.

Холл остановился, положил скальпель и еще раз посмотрел наверх. Воцарилось молчание.

— Какого черта… почему не могут?..

Ливитт сохранял спокойствие.

— Придется вам размыться. Я же сказал — обстоятельства чрезвычайные…

— Послушайте, Питер, у меня больной под наркозом. Полностью подготовленный. Не могу же я вот так, за здорово живешь…

— Операцию сделает Келли.

— Келли?..

Это был один из штатных хирургов.

— Он уже моется. Все согласовано. Жду вас в раздевалке через тридцать секунд…

И ушел.

Холл обвел всех вокруг себя свирепым взглядом. Никто не шевельнулся, не сказал ни слова. Он сорвал перчатки и выкатился из операционной, по дороге громко выругавшись.

Свою роль в программе «Лесной пожар» Холл считая более чем незначительной. В 1966 году к нему однажды подошел главный микробиолог больницы Ливитт и в самых общих чертах рассказал о целях программы. Холлу все это показалось довольно забавным, и он согласился войти в состав группы, если его услуги когда-нибудь потребуются; про себя он был совершенно уверен, что этот «Лесной пожар» — пустая затея.

Ливитт тогда же предложил ознакомить Холла с материалами по этой программе и держать его в курсе дальнейших событий. Холл первое время из вежливости брал папки, но вскоре стало ясно, что он не удосуживается их читать, и Ливитт перестал их ему давать. Холл, пожалуй, только обрадовался: он не любил свалки на своем столе.

Один только раз, год назад, Ливитт спросил, неужели Холлу не интересно узнать хоть что-нибудь о работе, в которой он согласился участвовать и которая может со временем оказаться очень опасной. Хирург ответил коротким «нет».

Теперь, в раздевалке для врачей, он пожалел об этом своем ответе. Комната была тесная, без окон, все четыре стены были заняты шкафами для одежды, а посередине стояла большая кофеварка; рядом с ней высилась стопка бумажных стаканчиков. Ливитт как раз наливал себе кофе с унылой миной на серьезной бульдожьей физиономия.

— Кофе наверняка отвратительный, — сказал он. — В больнице ничего приличного не достанешь… Быстрей переодевайтесь!

— А не соблаговолите ли вы сначала сказать мне, зачем…

— Не соблаговолю. Переодевайтесь. Нас ждет машина. Мы опаздываем. Возможно, уже опоздали…

Говорил он с грубовато-мелодраматическими интонациями, и это всегда раздражало Холла.

Ливитт шумно отхлебнул кофе.

— Так я и предполагал. И вы это можете пить!.. Пожалуйста, поскорее…

Холл отпер свой шкафчик и ногой распахнул дверцу. Прислонившись к ней, стащил с ботинок черный пластиковые чехлы, предусмотренные в операционных во избежание накопления электростатических зарядов.

— Вы, наверно, скажете мне, что это связано с той дурацкой программой?

— Вот именно, — ответил Ливитт, — поторапливайтесь. Нас ждет машина, чтобы отвезти в аэропорт, а сейчас утренний час пик…

Холл быстро переоделся, ни о чем больше не думая, в состоянии какого-то внезапного отупения. Ему как-то никогда и в голову не приходило, что это возможно… Одевшись, он зашагал вслед за Ливиттом к выходу. На улице, залитой ярким солнечным светом, их ждала оливковая армейская машина с включенной «мигалкой» на крыше. И вдруг он понял с ужасающей ясностью, что Ливитт не шутит, что никто не шутит, и то, что ему казалось диким бредом, становится реальностью.

Со своей стороны, Питер Ливитт недолюбливал Холла. Он вообще не переваривал врачей-практиков. Хотя у него самого тоже был врачебный диплом, он никогда не практиковал, предпочитая заниматься научными исследованиями. Интересы Ливитта тяготели к клинической микробиологии и эпидемиологии, а узкой специальностью его была паразитология. Изучал он паразитов по всему свету; работа его ознаменовалась открытием бразильского ленточного червя Taenia renzi, описанного в статье, которую он опубликовал в 1953 году.

Однако с возрастом Ливитт прекратил путешествия. «Эпидемиология, — любил повторять он, — это развлечение для молодежи; когда в пятый раз подхватишь амебную дизентерию, пора уходить». Пятый случай с Ливиттом произошел в Родезии в 1955 году; он промучился целых три месяца, потерял сорок фунтов веса, а поправившись, подал в отставку. Ему предложили пост главного микробиолога в этой больнице, и он принял предложение с условием, что значительную часть времени посвятит научной работе.

В больнице он слыл отличным клиническим микробиологом, однако по-настоящему его, как и прежде, интересовали только паразиты. С 1955 по 1964 год он опубликовал серию изящных исследований, посвященных обмену веществ у Ascaris и Necator и получивших высокую оценку специалистов.

Репутация Ливитта вполне оправдывала его приглашение в состав группы «Лесной пожар»; Ливитт в свою очередь предложил кандидатуру Холла. Известна была Ливитту и причина, почему окончательный выбор пал на Холла, — сам Холл о ней и не догадывался.

Когда Ливитт в свое время предложил ему присоединиться к группе, Холл осведомился, с чего бы это:

— Я же просто хирург…