Похитители завтрашнего дня (авторский сборник) - Комацу Саке. Страница 11

— Чего пристал, прилип, присох? — недовольно заворчал Гоэмон. — Добавляй, добавляй… Великий, великий… А не подойдет «огромный», «жирный», «здоровенный»? Мои… мон… монарх… монополия… А-а, понял! У вас много этих… здоровенных жирных империй, монополий — Мицуй, Мицубиси…

У меня началась икота. Кто-то из инженеров прыснул. Директор по плановой части посинел, как астматик, страдающий удушьем. Он уже не говорил, а шипел:

— То-д-д-а-к-к-у-н-н! Ш-ш-ш-шо вы ему поз-з-зволяете?! Вон! Проч-ч-чь!

Похищение

Не так-то просто было успокоить директора и образумить Гоэмона. За эти несколько минут я похудел килограммов на десять — вся влага, содержавшаяся в организме, вытекла из меня в виде холодного пота.

Оно и понятно: я кланялся упрямому как осел и твердолобому как кокосовый орех директору, подмигивал инженерам, улыбался этому чудовищу, этой коробочке с сюрпризами — Гоэмону, а сам лихорадочно подсчитывал в уме сумму страховки по случаю увольнения со службы.

Когда все утихомирилось, то вытекшая влага, очевидно, каким-то непонятным образом снова вернулась в мое тело, потому что я раскис, как переваренная лапша.

— Итак, — произнес неуверенным голосом технический директор и окинул взглядом присутствующих, — мы готовы выслушать господина Гоэмона. Возражений нет?

У инженеров засверкали глаза. Директор но планированию распустил узел галстука. Лицо у него было кислым, словно он хлебнул уксуса.

«…Да, вылечу я из планового отдела, и, уж конечно, с понижением. А может, и вообще из фирмы выгонят…»

— Господин заведующий техническим отделом, — продолжал технический директор, — прошу вас вести совещание и задавать вопросы господину Гоэмону.

Тот судорожно проглотил слюну. Я прекрасно понимал, что творится у него в душе. Этот талантливый ученый приложил немало сил, стараясь организовать встречу с Гоэмоном. И вот Гоэмон был здесь, в конференц-зале фирмы, огромном, подавляющем своей торжественной строгостью «священном зале», как именовал его наш президент. И до чего же нелепо выглядел здесь Гоэмон! Потрепанная визитка, национальные шаровары, гэта… А на стене — величественный портрет основателя фирмы, выполненный маслом в золотисто-коричневых тонах… Зонтик, прикрепленный к спине поясом для ношения младенцев, котелок, так и не снятый с головы, авоська с черной штуковиной внутри… А кругом — мраморные бюсты президентов, от самого первого до нынешнего…

Естественно, эта нелепая фигура ужасно шокировала заведующего техотделом и всех прочих. Присутствие Гоэмона в конференц-зале, очевидно, казалось нашим китам оскорбительным. Но как ни выходил из себя директор по планированию, Гоэмон оставался совершенно равнодушным. Он развалился в кресле и, устремив один глаз в потолок, другой в пол, начал выдергивать из носа толстые черные волосы.

Завтехотделом господин Кокура вконец растерялся.

— А-а… э-э-э… кхэ-кхэ… — он словно прочищал горло. Потом вдруг рванул галстук-бабочку, зачем-то покрутил магнитофон и рыкнул: — Э-э-э… На западном фронте без перемен!..

— Кокура-кун, — так и взвился директор по планированию, — мы, кажется, не просили вас опробовать микрофон!

— Простите… — Кокура поперхнулся и после короткой паузы неуверенным голосом произнес, обращаясь к Гоэмону: — Ваша милость, разрешите задать вам несколько вопросов…

— Чего? — глаза Гоэмона покрутились как колесики и скосились на Кокуру. — Милость, доброта, нежность… Это я что ли — милость?

От этого странного взгляда и не менее странного изречения завтехотделом мучительно покраснел. Крупные капли пота упали с его лба и потекли по щекам.

— Мы хотели задать вам вопрос, — не выдержав, сказал один из инженеров, — просим вас, ответьте, пожалуйста.

— За какие такие грехи? — Гоэмон снова вырвал волос из носа.

— Гоэмон, — вмешался я, с трудом сдерживая дрожь, — прошу тебя, не валяй дурака, ответь им!

— Мистер Гоэмон, кажется, вы сказали, что явление звукового вакуума, имевшее место несколько дней назад, вызвано вами. Это правда?

— Никогда ничего подобного не говорил, не произносил, не утверждал!

Воздух в зале мгновенно сгустился до вязкости смолы, потом превратился в твердое тело. Глаза обоих директоров метнули молнии. Я был испепелен.

— Никогда ничего подобного ни разу не говорил, не произносил, не утверждал, — быстро повторил Гоэмон, — однако это есть подлинная, чистая, святая правда.

— Правда? — инженер, задавший вопрос, подался вперед.

— Что ты есть за нехороший, гадкий человек?! Сказали тебе — правда, значит правда!

— Но позвольте, мистер Гоэмон, — вмешался технический директор, — мы как ученые и инженеры просто не имеем права поверить, что уровень современной науки допускает возможность создать звуковой вакуум на такой огромной площади. Ведь Пояс безмолвия шириной в шестьсот километров пролег по всему земному шару…

— Наука? — Гоэмон разинул рот. — Современная наука? Хи-хи-хи! Смех да и только! Наука — не заводные игрушки, не атомные погремушки, не ракетные снаряды! Хи-хи-хи! Наука на уровне песенки…

— Пе… пе… песенки? — выдавил мой шеф. — Это те песенки, которые поют?

— А то какие ж? Слыхали:

Гоэмон спел шуточную студенческую песенку отлично поставленным, прекрасным голосом и с небывалым изяществом и вдохновением. От этого неожиданного концерта все совершенно опешили. Директор, ответственный за планирование, славился у нас не только своими верноподданническими чувствами, но и чрезмерным пристрастием к подобным увеселениям. Он чуть ли не подхватил припев вместе с Гоэмоном. Я закрыл лицо руками и бессильно откинулся на спинку кресла.

— Что же это такое! Балаган! Безобразие! — выкрикнул один из инженеров.

— Уверуйте! — торжественно провозгласил Гоэмон. — И вера будет вам во спасение!

— Перестаньте паясничать! — заорал директор по планированию, злясь на свой недавний порыв.

— Скажите, есть у вас доказательства, что это сделали именно вы? — невозмутимо спросил технический директор, сдерживая накалившиеся страсти. — Точнее говоря, нас интересует техническая сторона вопроса. Как вы этого добились, каким прибором пользовались?

Казалось, Гоэмон не слышал. Он сосредоточенно разглядывал кончики своих толстых коротких пальцев. Я похолодел — сейчас все заметят, что у пего на руках не по пять, а по шесть пальцев…

— Вы… — Гоэмон поднял голову и окинул взглядом присутствующих. На его лице была явная заинтересованность. — Вы вот часто грызете ногти. Скажите, вкусно? Не вредит желудку?

Директор, ведающий планированием, изо всех сил хватил кулаком по столу, машинально потер ушибленную руку и, совершенно неприлично тыча пальцем чуть ли не в лицо ни в чем не повинного технического директора, взревел:

— Такадзаки-кун! Бесполезно продолжать эту комедию! Он не может ответить на заданный вопрос. Это же обыкновенный сумасшедший, страдающий манией величия, и к тому же аферист, жулик, это…

Вдруг он замолчал. Впрочем, так только казалось: он продолжал говорить, по мы его не слышали. Когда до присутствующих дошло, что он продолжает говорить, — ведь губы его шевелились, а палец все так же прочно пронзал воздух, — все вскочили со своих мест.

Звуковой вакуум!

В зале была абсолютная тишина. Гоэмон, словно ничего не произошло, с наслаждением истого дегустатора грыз ногти.

Я вместе с Гоэмоном сидел на заднем сиденье шикарного мерседеса. Мы мчались в Хаконэ, в загородную виллу дирекции фирмы. Настроение у меня было препаршивое.