Призванные луной - Бриггз Патриция. Страница 54

— Конечно. Мы все многое делаем ради дружбы с Мерси.

Стефан не повел нас через главные ворота, которые были так широки, что могли пропустить прицеп. Он направил нас к небольшой открытой боковой двери в стене.

В отличие от скрэба снаружи, земля внутри была тщательно обработана. Даже в ноябре трава в свете убывающей луны казалась темной и роскошной. У дома росли розовые кусты, виднелось даже несколько хризантем. Это был сад в строго французском стиле, с хорошо возделанными клумбами и тщательно подстриженными растениями. Будь дом в викторианском или тюдорианском стиле, сад выглядел бы он прекрасно. Но рядом с испанской гасиендой он казался странно неуместным.

Стены заросли виноградными лозами, лишившимися в это время года листвы. В лунном свете они выглядели рядами мертвецов, распятых на рамах и свесивших руки. Я вздрогнула и приблизилась к Сэмюэлю. Он странно взглянул на меня, несомненно, учуяв мою тревогу, положил руку мне на плечо и привлек к себе.

Мы по мощеной дорожке миновали плавательный бассейн, прикрытый на зиму, и по широкой лужайке обогнули гасиенду. За лужайкой стоял гостевой двухэтажный дом размером в треть главного. Именно к этому зданию нас вел Стефан.

Он дважды стукнул в дверь, затем открыл ее и впустил нас в прихожую, обставленную и расписанную агрессивными цветами американского Юго-Запада, вплоть до присутствия глиняных горшков и кукол качина. [21] Но пахло здесь незнакомыми травами, а не пустотой.

Я чихнула, а Сэмюэль наморщил нос. Возможно, эта смесь была создана специально, чтобы смутить наше обоняние, однако ароматы были сильными, но не едкими. Они мне не нравились, но не помешали ощутить иные запахи: старой кожи и гнилых тканей. Я быстро и незаметно огляделась, но не увидела ничего, что объясняло бы запах гнили: все выглядело новым.

— Подождем ее в гостиной, — сказал Стефан, проведя нас через просторный зал и коридор.

Комната, в которую мы попали, была вдвое меньше самого просторного помещения моего трейлера. Но по сравнению с тем, что я видела раньше, она казалась уютной. Мы почти оставили позади темы Юго-Запада, хотя цвета были по-прежнему теплых земных тонов.

Сиденья удобные, если вам нравится плюшевая мебель. Стефан с видом глубокого удовлетворения опустился в кресло. Я отодвинулась на самый край козетки: здесь сиденье было немного тверже, но подушки все равно обволакивали.

Сэмюэль сел в такое же кресло, как Стефан, но тут же вскочил, как только начал погружаться. Он встал у меня за спиной и стал смотреть в большое окно, доминировавшее в комнате. Первое окно, которое я встретила в этом доме.

Сквозь него струился лунный свет, падал на лицо Сэмюэля. Тот закрыл глаза и купался в нем, и я видела, что луна призывает его, хотя сейчас и не полнолуние. Со мной луна не общается, но Сэмюэль однажды поэтически пересказал мне ее песню. Выражение блаженства на лице, с каким он ее слушал, делало его прекрасным.

Не я одна это заметила.

— Как ты красив, — послышался голос; низкий чуть хриплый европейский голос. Говорила женщина в шелковом платье с глубоким вырезом, которое казалось странным в соединении с кроссовками для бега и спортивными гольфами.

Ее рыжеватые светлые волосы были убраны с элегантной небрежностью, заколоты множеством булавок и позволяли увидеть свисающие бриллиантовые серьги, составлявшие пару с ожерельем на шее. Около рта и глаз виднелись легкие морщинки.

Запах ее слегка напоминал запах Стефана, поэтому я предположила, что она вампир, но морщинки на лице меня удивили. Стефан выглядел не старше двадцати, и я почему-то решила, что все неживые подобны вервольфам, клетки которых сами восстанавливаются, ликвидируя последствия возраста, болезней и жизненных переживаний.

Женщина вплыла в комнату и направилась прямо к Сэмюэлю, который повернулся и серьезно посмотрел на нее. Когда она прислонилась к нему и встала на цыпочки, чтобы лизнуть в шею, он рукой ухватил ее за основание черепа и посмотрел на Стефана.

Я немного передвинулась к краю сиденья и повернулась, чтобы иметь возможность смотреть через спинку кресла. Я не очень тревожилась из-за Сэмюэля — он в любую минуту был в состоянии сломать женщине шею. Может, человек не смог бы этого сделать, но он не человек.

— Лили, моя прекрасная Лили, — вздохнул Стефан, разряжая напряжение в комнате. — Не лижи гостей. Это дурные манеры.

Она остановилась, прильнув носом к коже Сэмюэля. Я сжала ручку кинжала Зи, надеясь, что мне не придется им воспользоваться. Я не сомневалась, что Сэмюэль сумеет за себя постоять, но ему не нравится причинять боль женщинам, а Лили Стефана выглядела очень женственной.

— Она сказала, что у нас для развлечения будут гости. — Лили говорила, как капризный ребенок, которому пообещали игрушку, но не дали.

— Я уверен, она имела в виду, что ты будешь развлекать гостей, дорогая.

Стефан не сдвинулся в места, но плечи его были напряжены, и он переместил вперед свой вес.

— Но он так вкусно пахнет, — прошептала Лили.

Мне показалось, что она наклонила голову вперед, но, должно быть, я ошиблась, потому что Сэмюэль не шевельнулся.

— Он такой теплый.

— Он вервольф, дорогая Лили. Тебе такая еда не понравится. — Стефан встал и медленно обошел мое кресло. Взяв одну из рук Лили, он поцеловал ее. — Проиграй нам, моя милая.

Он мягко отстранил ее от Сэмюэля и сопроводил к открытому пианино, стоявшему в углу комнаты. Подтянул банкетку и помог Лили сесть.

— А что играть? — спросила она. — Только не Моцарта. Он слишком груб.

Стефан кончиками пальцев погладил ее по щеке.

— Играй что хочешь, а мы послушаем.

Она вздохнула, опустив плечи, потом, как кукла-марионетка, распрямилась с ног до головы и опустила руки на клавиши.

Мне не нравится фортепьянная музыка. В Осиновом Ручье, когда я росла, была только одна учительница музыки, и она играла на фортепиано. Четыре года я ежедневно по полчаса барабанила гаммы и с каждым годом ненавидела пианино все больше. Оно ненавидело меня в ответ.

Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что насчет пианино я ошибалась, — по крайней мере когда на нем играет Лили. Казалось невозможным, что все эти звуки исходят от небольшого инструмента и производит их эта хрупкая женщина перед нами.