Граальщики - Холт Том. Страница 23

– Представители самого крупного вида – Барри, дай мне, пожалуйста, крупным планом голову этого мерзавца – представители самого крупного вида кенгуру, красные кенгуру, могут покрывать двадцать пять футов одним прыжком и перепрыгивать через объекты шести футов в высоту, – говорило чудовище. – Сейчас посмотрим, удастся ли мне подойти достаточно близко, чтобы вы смогли поподробнее рассмотреть…

Заклинание оборвалось. Издав резкий лай ужаса, кенгуру взвился в воздух, отчаянно извернулся в прыжке и ринулся прочь, преследуемый невнятными и по всей видимости недружелюбными возгласами со стороны чудовища. Лишь проскакав полчаса на предельной скорости, он остановился и скорчился на земле, втягивая воздух в тяжело вздымающиеся легкие.

И застыл, охваченным ледяным отчаянием; поскольку прямо за своим плечом услышал звук человеческого дыхания и тот же самый ужасный голос, вещающий:

– …И если мы будем держаться предельно тихо, возможно, нам удастся – Кайрон, если ты и в этот раз спугнешь мне ублюдка, я запихну твою камеру тебе в глотку – удастся хотя бы мельком взглянуть на его…

Один мощный прыжок мог бы с легкостью перенести его на край ближайшей скалы, но зачем трудиться? В этом совершенно очевидно не было ни малейшего смысла.

С тихим хрипом отчаяния кенгуру повернулся лицом к камере и помахал передними лапами, ненавидя себя почти до смерти.

– Давайте-ка объяфнимфя начифтоту, хорофо? – произнесла Хроногатор после долгой паузы. – Вы на фамом деле хотите, чтобы я поверила, что вы рыфари короля Артура, и фелью вашего путешефтвия являетфя найти какой-то передник?

– Именно.

– Ладно. – Взгляд поострее обычного различил бы ее недоверие, покачивающееся у нее над головой, как поплавок, перед тем, как уплыть вдаль под дуновением легкого ветерка. – И для этого вам нужна фвяванная лофадь?

– Лофадь?

– Ну да, лофадь.

– А, понимаю – лошадь. – Ламорак поскреб голову. Он умирал от жары и усталости, в голове у него был туман, он был по самые брови набит консервированными персиками и терзаем страшной зубной болью. На этот момент ему совершенно не хотелось еще что-либо кому-либо объяснять. – Это не лошадь, – сказал он. – Не то чтобы.

Как раз в эту минуту единорог проснулся, сделал безрезультатную попытку выбраться из своих пут и разразился новым потоком ругательств.

– Эй, – сказала Хроногатор, – эта лофадь только фто фто-то фкавала.

– Ну да, только это не…

– Слушайте, вы, ублюдки, – заорал единорог, – Втолкуйте этой чертовой бабе, что если она еще хоть раз назовет меня лошадью, то, черт меня побери, я…

Пертелоп, выказав больше рассудительности, нежели кто-либо мог бы в нем заподозрить, схватил кусок сахара и затолкал его животному в рот. Тирада резко оборвалась, сменившись вкусным похрустыванием.

– Ефли это не лофадь, – прошептала Хроногатор, – то фто ве это в таком флучае?

Ламорак вздохнул.

– Это единорог, – сказал он. – Ты довольна?

– Ох.

– Ну вот, а теперь нам пора возвращаться к своим делам; и я уверен, что и твои коллеги на орбите уже довольно сильно проголодались, так что…

– А вачем вам нувен единорог?

Ламораку понадобилось больше шести секунд, чтобы медленно про себя досчитать до десяти.

– Если тебе так уж необходимо это знать, – сказал он, – единорог нужен нам как наживка, чтобы поймать девицу незапятнанного целомудрия.

Хроногатор взглянула на него.

– Мне каветфя, вы вдефь что-то перепутали. Долвно быть наоборот.

Ламорак разлепил спекшиеся губы в улыбке.

– Да что ты говоришь! Черт побери, какая досада – правда, Пер? Что ж, значит, придется нам снова возвращаться к учебникам. Но как бы то ни было, спасибо за подсказку. А теперь нам на самом деле пора.

– И кфтати, – продолжала Хроногатор, – вы говорили, что вам нувен какой-то передник, а вовфе не девиффа невапятнанного…

– Нам нужен ее передник, – сказал сэр Пертелоп.

– Ах вот как?

– Именно.

После единорогов пришли каторжники.

Каторжники пришли двумя волнами. Вторая волна появилась с Первым Флотом в 1788 году, семьсот лет спустя после первой.

У аборигенов, чьего разрешения никто не озаботился спросить, относительно них сложилась пословица. «Одно проклятье идет за другим», – говорили они.

Первым человеком в первой волне, бросившим взгляд на Австралию, был надсмотрщик. Его первой реакцией было легкое содрогание. Затем он спрыгнул со своего возвышения и сказал барабанщику, чтобы тот прекратил отбивать ритм.

– Приехали! – закричал он. – Все на выход!

Никто не шелохнулся. Две тысячи форштевней, украшенных драконьими головами, тихо покачивались вверх-вниз в спокойных водах Ботани-Бей.

Надсмотрщик моргнул.

– Эй, ублюдки, вы слышали, что я сказал? – взревел он. – Все вон с кораблей, живо!

– Мы никуда не пойдем.

Голос раздался из-за весла в третьем ряду. Он был поддержан смутным бормотанием хора: «Это точно!» и «Скажи ему, Джек!» Надсмотрщик начал покрываться испариной.

– Что ты сказал? – проговорил он. Расплывчатое пятнышко серого дыма позади весла блеснуло, переливаясь на солнце. Если бы у него были плечи, это могло бы означать пожатие ими.

– Я сказал, что никто из нас, черт побери, никуда не пойдет, – лениво повторило оно. – Мы можем видеть будущее. Там сплошное дерьмо. Мы остаемся здесь.

Где-то в задней комнате надсмотрщикова ума писклявый голос начал нервно оглядываться, спрашивая направо и налево, не знает ли кто-нибудь случайно, что делать дальше. Но его руки были более уверены в себе. Они потянулись за большим узловатым хлыстом, свисающим с его пояса.

– А это мы еще посмотрим, – сказал он, направляя яростный удар в дымное облачко.

– Идиот.

С удручающей неторопливостью дымные прядки стянулись воедино, снова образуя облако. Наступило напряженное молчание.

– У тебя нет никакого способа принудить нас сойти с кораблей, – спокойно продолжал голос. – Так что можешь просто принять это как есть, разворачиваться обратно и грести к дому. Лады?

– Не согласен, – отвечал надсмотрщик.

Теперь он был уже весь покрыт потом.

Он совершенно не собирался оказываться на этом месте. Когда он вступил в компанию, теперь уже много лет назад, он видел будущее развитие своей карьеры совершенно в другом свете. После того, как он пять лет или что-то около того грузил копченые свиные бока на корабли и переправлял их из Копенгагена в Дувр, он полагал, что зарекомендовал себя человеком такого сорта, которого можно использовать в маркетинге. Дальше должно было последовать обычное продвижение, от торгового агента до заместителя коммерческого директора, а затем и до самого коммерческого директора, и так далее, до тех пор, пока ему не будет предоставлена полная ответственность за все датские операции в Альбионе. И вот взгляните на него теперь, десять лет спустя, пытающегося лестью и уговорами убедить целый корабль депортированных сверхъестественных сущностей колонизировать Новую Южную Кембрию. Что-то где-то, очевидно, пошло не так.

– Ну пожалуйста! – сказал он.

По всей длине корабля началось коловращение туманов и теней, оставившее у него чувство головокружения. Он почувствовал, что его небо становится сухим.

Две тысячи длинных драккаров – и каждый выше борта нагружен малыми божествами. Здесь были водяные, лесные нимфы, духи огня, лешие, болотные огни, эльфы, хтонические божества, матери земли, демоны грома, и даже несколько метафизических абстракций, безжалостно засунутых в дальний угол и настаивающих на том, чтобы их снабдили мягкой туалетной бумагой. В рамках проекта по разоружению магической культуры Альбиона все сверхъестественные существа на вторых ролях были согнаны вместе и высланы в Землю Ван Демона.

Надсмотрщик вонзил ногти себе в ладони и глотнул воздуха.