Тайны русского слова - Ирзабеков Василий. Страница 20

Не пора ли всем вместе ополчиться на тех, кто вот уже два десятилетия глумится над русским народом и его будущим — над детьми?! Потоки ядовитой заразы льются в неокрепшие души малышей с экранов телевизоров (этих, по чьему-то меткому выражению, икон дьявола), со страниц лживых учебников, искажающих историю нации, посредством разного рода программ в детские головы подспудно вдалбливаются блудливые мысли и чувства. И добились-таки некоторых успехов. Даже те единичные средние общеобразовательные заведения, в которых представители коренной национальности страны хотели бы воспитать своих детей в национальном духе, стыдливо называются ныне школами с русским этнокультурным компонентом. Вместо краткого и емкого — русская школа.

Черной может быть только душа

Что касается политкорректности и толерантности (слова-то какие!), то наше трепетное отношение к этим заморским понятиям вообще заслуживает отдельного разговора. Первое понятие заключается ныне в том, что негров, к примеру, нельзя называть неграми, а следует называть африканцами или афроамериканцами — в зависимости от того, откуда кто родом. Не политкорректно это, видимо, по той причине, что само слово negroв переводе с испанского значит черный. Так их наверняка назвали первые колонизаторы, среди которых — держу пари — не было ни единого русского. А потому русским людям, за исключением единиц, даже в голову не может прийти, что в слове негр может содержаться нечто обидное. Русский человек называет негров неграми так же, как называет китайцев китайцами, татар татарами, а азербайджанцев азербайджанцами. Впрочем, последних все чаще называют в России азерами, что в переводе (ну кто бы мог подумать!) означает пламень. Ведь буквально Азербайджан — это пламенная, огненная душа. То ли темперамент тут замешан, то ли щедрые запасы нефти и газа, которыми издревле наделен этот край. Про армянина же можно услышать порой пренебрежительное хачик, что в переводе значит крестик. Да-да, хач по-армянски — это крест, отсюда и столь популярное национальное мужское имя. Вот так и грешим всуе.

К слову, с этой злосчастной толерантностью носиться бесполезно — как ни старайся, на всех не угодишь. В свое время (а было это эдак четверть века назад), будучи еще преподавателем русского языка для иностранных учащихся в Азербайджанском университете, пригласил в гости марокканского аспиранта Дрисси Раххали Раххал, которому его половина, бакиночка Ирина, родила очаровательного Мурадика, который в ту пору шлепал в один детский садик с моей старшей дочерью Томочкой. Такие вот тесные дружеские международные контакты. Как сейчас помню, хорошо так сидим, едим, пьем, говорим приличествующие случаю тосты. Международным скандалом и не пахнет. Но он все-таки случился, правда, в одной отдельно взятой квартире.

А дело было так. Чтобы как-то занять малышей, крутили им (ничего не подозревая!) диафильм, который озвучивала пластинка со стихами классика советской литературы Корнея Чуковского в авторском исполнении. Такое вот примитивное детское кино. Все чинно-благородно. Наш зарубежный гость как раз произносил ответный тост с пожеланиями нам как-нибудь посетить его чудесную гостеприимную страну на севере Африки. И тут, как по заказу, из динамика послышался голос Корнея Ивановича: «Маленькие дети, ни за что на свете не ходите, дети, в Африку гулять! В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы! Будут вас кусать, бить и обижать! Не ходите, дети, в Африку гулять!» Гость оторопел, поставил бокал. «Это что?» — спрашивает. Пытаюсь что-то объяснить по поводу детской литературы, но, похоже, у меня это получается не слишком убедительно. «Это ведь расизм! Зачем детей с детства к этому приучать? Нехорошо!» Обнял мою Тамарку, гладит по курчавой головке и приговаривает: «Это неправда, доченька! Ты это не слушай, все равно приезжай в Африку, никто тебя там кусать и бить не будет, мы всех гостей любим». Кое-как уладили тогда дело миром, благо запаслись напитками впрок.

Так что прикажете делать?! В любом случае я не намерен отказываться от любезного моему сердцу Корнея Ивановича.

Поэт Владимир Маяковский отчеканил некогда хрестоматийное: «Да будь я и негром преклонных годов и то, без унынья и лени, я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин». Так вот здесь, на мой взгляд, некорректность, если не сказать хуже, содержится именно в конце, а не в начале фразы. Парадоксально, но «черными» негров в России никогда не называли (не в пример Баку, где мои бывшие чернокожие студенты очень на это обижались): ни когда их было мало, ни теперь. Чего нельзя сказать о выходцах из южных и восточных просторов некогда великой державы, наводнивших ныне российские города и веси. Думается, причиной тому отнюдь не цвет волос или оттенок кожи, и даже не род занятий, который у местного населения откровенно не в чести. Скорее всего, это происходит от того гнетущего (не светлого!) впечатления, которое неизменно производят на открытую русскую душу флюиды, исходящие от групп пришельцев, отгородившихся непроницаемым враждебным частоколом иного языка, нравов, манеры поведения. Но разве непонятно, что черной может быть только душа, а не цвет кожи, глаз или волос. Думается, иной «конкретный» рыжий может посеять в России немало мрака!

Россия или «дом толерантности»?

Как ни прискорбно, но мы, нынешние, толерантные и политкорректные, боимся обидеть кого угодно: национальные и сексуальные меньшинства, правых и неправых (этих особенно), своих и чужих (этих не приведи Господь!) — не боимся обидеть только Христа. Что же касается пресловутой толерантности, то на этот счет запомнилась остроумная реплика, произнесенная на одном из Рождественских чтений профессором Ириной Яковлевной Медведевой, замечательным ученым-психологом и блестящим оратором. Она поведала о том, как на одной из конференций ее вконец одолели этим требованием — большей толерантности, которой, как там утверждали, в России еще очень мало. Пришлось прикинуться простушкой и поинтересоваться, а что означает это слово, как это можно сказать по-русски. Ей пояснили: терпимость. На что она, не растерявшись, ответила, что-де до революции в России были так называемые дома терпимости. Выходит, их правильнее было называть домами толерантности?

Мы же, в свою очередь, задумаемся: а не желают ли наши многочисленные радетели и впрямь превратить святой Русский Дом в один большой «дом толерантности»?!

И еще. Что более всего не по сердцу автору этих строк, так это именно перевод самого понятия толерантности на русский язык. Только прислушайтесь: нас призывают относиться к окружающим терпимо, то есть терпеть людей. Но разве не в этом и состоит вера наша? И разве не к этому, только совершенно по-иному, призывает нас Господь пречистыми устами Своими: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5, 43-45).

Однако свято место, как известно, пусто не бывает, как не бывает вакуума в пространстве, именуемом идеологией. И именно при нашем попустительстве в сердечки наших детей и подростков, мятущихся в поисках героев для подражания, не без злого умысла втискивают легионы туповатых атлетов с накачанными мышцами и пустыми глазами, жутких монстров и нагловатых, агрессивных черепашек, бесцеремонно распихивая при этом благородных сказочных персонажей. Но ведь совсем не случайно Алеша Попович, один из былинной богатырской троицы, был выходцем из семьи священнослужителя, а ее центральная фигура, Илья Муромец — ныне является святым небесным покровителем отечественных погранвойск. Разве не являются эти русские витязи воплощением гармонично — не только физически, но и духовно — развитых мужей?