Жена напрокат - Санжаровский Анатолий Никифорович. Страница 29

На отдыхе

Ножкин и Рожкин вышли из гостей.

Было уныло и пусто.

Кругом ни души, как на дне морском. Некому и слово сказать сердечное.

– О! – разом воскликнули Ножкин и Рожкин, устремляя радостно горящие взоры вперёд по улице.

– То никого, а то нежданчиком сразу двое! – уже один сказал Ножкин. – И как-кие похожие!

– Как близнецы! – восхитился Рожкин. – Полный неврубон!

– Эй! Близнюки! Вы чего такие одинаковые? – впал в любопытство Ножкин. – От одной мамки? Кто у вас старшее?

– Миряне, – сказал встречный, – вы что-то путаете. Это вас двое. А я, – он ищуще огляделся, – а я один.

– Да он нас дурачит! – поражённо выпалил Рожкин. – Белым днём обманывает нас. Насмехается. Что мы, своими глазами не видим?

– Вид-дим, – меланхолически подтвердил Ножкин. – Их двое.

– А он, понимаешь, говорит, один. Да мы из принципа не стали бы вдвоём разговаривать с одним! А два на два почему не поговорить? Даже под интерес и честно, по-джентльменски. Пускай не обманывает!.. Да чего мы с ним попусту фиксы сушим? [72] Дад-дим? – вдохновенно вопросил Рожкин.

– Дад-дим! – торжественно разрешил Ножкин, безуспешно силясь собрать непослушные пальцы в кулак.

Брезгливо чиркнув ладонью о ладонь, встречный галантно приподнял шляпу. Извинительно сказал сидящим на траве в растрёпанных чувствах Ножкину и Рожкину:

– Видит Бог, и в мыслях не было… Вынужденный экспромт.

И так же галантно удалился.

Охая, Рожкин робко, полуобрадованно сообщил Ножкину:

– Как хорошо, что он был всё-таки один!

– Но ещё лучше, что нас было двое, – провожая виноватым взглядом надёжно уходящего прохожего, скромно похвалился Ножкин. – Тебя бьёт – я отдыхаю. Меня бьёт – ты отдыхаешь…

1983

Разговоры, разговоры…

– Алло! Лику, пожалуйста.

– Я за неё.

– Антире-есно… Что бы это значило?

– Только то, что с вами разговариваю я.

– Это 301 – 86–30?

– Нет.

– А чего ж снимаете трубку?

– Шутка. Но!.. Этот, этот номер! Почти…

– Тоже антиресно!.. Только мне нужна Лика.

– Но какие преимущества у Лики передо мной?

– Она моя подруга.

– А разве я не могу попасть вам в честь? Разве я не могу быть вашим другом?

– А зачем? У меня и без того закадык по шнурочек на шее! Вся Расея «от Москвы до самых до окраин» и частично забугорчик.

– Да вы многостаночница! Справляетесь?

– Слава Аллаху, жалоб пока нет.

– Столько друзей…Как лягушат на кочке… Не ошиблись бы…

– В чём можно, в том уже, слава всё тому же Аллаху, обшиблась!

– Это вас не огорчает? Не рано ли?

– В самый раз. Чем раньше, тем спокойней.

– Сколько вам?

– Двадцать один… Что же вы спросили возраст, а не спрашиваете, как зовут?

– Это был бы мой следующий вопрос.

– Олюня!.. А сколько вам лет?… Чего сопите? Хотите дать ложную информацию?

– Ни Боже мой! Двадцать четыре.

– Гм… У меня публика посолидней…

– То есть?

– Ну-у… За тридцать… за сорок… В основном тридцатники, сороковики…

– А пятидесятников нету?

– Не фиксировала. Может, и проскакивали отдельные резвые экземпляры на броневиках…

– По кличке БМВ? [73]

– Ну хотя бы…

– И что вы с ними делаете?

– Разное.

– А вы не желаете ещё раз ошибиться?

– Я подумаю, стоит ли ошибаться. Где вы работаете?

– В прохожем ряду ветром торгую.

– Не находка… Я сама на подступах к такой. Кому с голяками интересно?

– Жаль, что во мне не уловили главное достоинство. Сорок воров не смогут обокрасть одного голодранца! К тому же у меня ещё один крепкий плюс. Душа у меня очень богатая!

– Такая перспективка меня не греет. Я вся в горячих поисках… в художественном растрёпе. Рисую богатенького кадревича [74] и параллельно далеко не бедненького черновичка. [75] А вы, увы, ни то ни сё. Вы в кадр не попадаете.

– Но душа!

– Я это уже слышала. Скучно…

– Дайте ваш телефон.

– Отныне не даю.

– А что случилось ныне?

– Не ночевала дома. Не угодить бы к бабаю на блины… [76] На моих золотых пятнадцать ноль-ноль. Я только что еле причерепашилась. Состояние такой… эй-хо-рии… Не спала… Голова раскалывается на две равные половинки… Или это от полковника? [77] Как вспомню, какими стакана`ми после коленвала [78] дули коньячишко, умереть хотса… Ой!..

– Пили-то хоть за что?

– Да кто ж его знает? Кажется, отмечали столетие то ли лошади Будённого, то ли его шашки… Набузыкались… Оя!.. «Водка – враг народа, но наш народ врагов не боится»! Мы смеляки!.. В три часа ночи ходили на пруд купаться с бабслеем… [79] Бабслей в ночном пруду… Кррррыссссотулечка-а!.. С пруда я пришла в незнакомых джинсиках какого-то бабтиста… [80] Умереть не встать… Что мамахен петь? Что ночь была у подруги или в другом городе? Вариант с подругой дохлый. Скажет, чего не позвонила… Следовательно, я была в другом городе, где у моих знакомых нет телефона… Жду. С минуты на минуту пришлёпает. Обалдемон… Ох и вклеивать будет! Сейчас ещё ничего, а утром кыш не могла выговорить. Ну что мне мамике бедной петь? Конать под дурочку?

– Дайте телефон – скажу.

– Я никогда дома не бываю. Я или работаю, или отдыхаю с друзьями. Без дела дома не сижу. Поэтому вы меня никогда не застанете. Я "вся в дороге, вся в пути". Дайте лучше вы свой, я позвоню вам под случай.

– У меня… Я говорю от друга. У меня нет телефона.

– Сочувствую. Нет телефона, не будет и красивой чернобурки!

– Вы красивая, как коровка сивая?

– Меня можно сравнить только с дикой ласковой кобрушкой. Я смуглая, у меня в жилах бегает южная кровь. Я всем нравлюсь.

– Все-е-ем? Подумаешь! Я тоже… Даже себе…

– Но мне вы не понравитесь. Вы слишком молоды. Если ваши годы перевернуть, то ещё…

– Переворачивайте. Я согласный на переворот. Мне ровно сорок два!

– Но это всё равно не выруливает на дело. У вас нет телефона.

– Я установлю!

– Когда установите, тогда и общнёмся. Привет бабунюшке, малышок-колокольчик! Чао, какао! Не скучай, кефир!

– !?…

Пятница, 6 июля 1984. 14.59–15.02.