Великий Дракон Т-34 - Клюев Константин. Страница 58

– Сказки Пушкина, – ворчал Иван. – Арина Родионовна в чешуе и с когтями!

– Ладно, Ваня. Сказки так сказки. Экипаж, слушай команду! Жетоны надеть на шею, держать при себе постоянно. Подъем в семь утра. Сейчас, – Ковалев посмотрел на светящиеся стрелки командирских часов, – сейчас – полночь. Свободны!

Сон не шел. Ковалев осторожно тронул Неринга за плечо. Майор молча сел и внимательно посмотрел на Ковалева.

– Ты слышал – вопрос о нашем перемещении решен. Вопрос времени.

– И что? – Брови немца сошлись над переносицей. Он недоумевал.

– У нас в баках сухо, а без танка мы – сам понимаешь. Короче говоря, где взять топливо, вот вопрос. Горючее нужно!

– Горючее? Горючее…

В палатке, устроенной танкистами под каменным навесом вблизи танка, горел светильник, принесенный заботливыми самоверами. Иван-да-Марис еще вечером отправились в деревню под предлогом оказания посильной помощи в строительстве. Ковалев хорошо знал, что за помощь будет оказана бравыми парнями прекрасным строительницам, но присоединиться отказался – слишком многое нужно было обдумать.

– Знаешь, майор, мне показалось, что Великий Дракон нес пьяный бред. Я не могу ничего понять.

– Я тоже, капитан. Но за неимением иного давай считать это не бредом, а единственным источником информации.

– Ну, давай. Итак, по словам Линдворна, мы находимся в другом мире. Там, где были мы, теперь несколько тонн местного песка. Так?

– Так, – Неринг неотрывно смотрел на огонек пузатого жестяного светильника.

– Получается, что мы можем вернуться домой только таким же способом, как попали сюда – другого не дано. Ни пешком, ни на танке. Да еще и горючего нет, вот черт! В любом случае, без помощи Дракона нам никуда переместиться не удастся. Теперь – сам Дракон. Помнишь, что он Марису про мыслеобразы вещал?

Неринг утвердительно кивнул. Ковалев продолжил, вскочив на ноги и расхаживая по палатке:

– Получается, что Дракон – не обязательно Дракон. Понимаешь?

– Что-то не очень, капитан, – Виктор тоже поднялся, и от его движения пламя над фитильком светильника заплясало. Тени офицеров на стенке палатки заволновались.

– Да получается, что есть кто-то, кто присваивает перекрестку порядок, а следовательно, меняет охрану. Этот перекресток находится в стране рыцарей, понимаешь? Тут должны видеть огнедышащего ящера. Когда Глион станет другим, сменится и контролер на перекрестке. Мыслеобраз будет другим, понимаешь?

– Чуть-чуть, – покачал головой майор, – немного.

– Что – чуть-чуть?

– Понимаю чуть-чуть! Во всяком случае, Господь являлся людям то горящим кустом, то голубем, и только с приходом Иисуса нам был явлен человеческий образ. Похоже на всю эту историю с перекрестками. Логика здесь есть. Все остальное – выше моего понимания. Рыцари, самоверы, говорящий поросенок. Перемещения, пластинки, жетоны… Нет, правда, бред, но ведь работает!

Ковалев уставился на Неринга, изумленный библейской аналогией, пришедшей в голову потомственного архивариуса.

– Скажи, Виктор, а у тебя рыцарей в роду не было?

– Ну, почему не было, были. В тринадцатом веке мой предок, Карл Неринг, один из самых достойных и отважных рыцарей, неожиданно для всех удалился от ратных дел и завещал своим потомкам жить мирной жизнью. Он был последним рыцарем в нашем роду. Ты на Эрла намекаешь? Нет, это совпадение.

– Куда ты все время смотришь?

– Я смотрю на огонь, – флегматично ответил Неринг. – Ты же сам сказал – нам нужно горючее. Вот я и смотрю: огонь горит, фитилек из лампы торчит. То, что горит, как называется? Горючее. Понимаешь?

Ковалев постоял несколько секунд в замешательстве, затем просиял и стал трясти Неринга за плечи:

– Ах ты, умница! Ну, молодец! Бежим! Бежим к Эрлу!

– Да погоди, зачем семью тревожить среди ночи? Не стоит мешать молодоженам, – улыбнулся Виктор. – Утром пойдем. Да и Ваню с Марисом нужно дождаться.

– Будь по-твоему, – Ковалев улегся и начал вертеться, сгорая от нетерпения.

Неринг уснул в одно мгновение. Ему снились родители, жена и белоголовый малыш. Он простился с ними после завтрака и легкой походкой пошел по Курфюрстштрассе. У здания ратуши он остановился и посмотрел на круглые башенные часы. Куранты начали отбивать знакомую с детства мелодию. Виктор вошел в здание, привычно поздоровался со старым Вильгельмом и начал спускаться по винтовой лестнице в архив. В хранилище царила особая тишина. Пахло чернилами, сургучом и особым, ни с чем не сравнимым книжным запахом. Пододвинув лесенку к нужному стеллажу, Виктор достал с верхней полки объемистый фолиант и бережно отнес его к прочному дубовому столу. Осторожно переворачивая страницу за страницей, Неринг нашел гравюру с подписью готическим шрифтом: «Линдворн Четвертый, Великий Дракон, страж перекрестка Темных времен». В коридоре послышались шаркающие и одновременно шлепающие шаги. Старик Вильгельм, ветеран и инвалид, ходил иначе – с сухим деревянным перестуком деревянной ноги и трости. Массивная дверь архива заскрипела, как будто на нее давили гидравлическим прессом. Засов скрипнул, прогибаясь, и со звоном отлетел в сторону, вырванный чудовищным медленным нажимом.

– Кто здесь? – отчаянно выкрикнул Неринг, пытаясь прижать дверь весом своего тела. – Линдворн, ты?!!

За дверью слышалось мерное, тяжелое дыхание. Дверь отжимали беззвучно и неумолимо. Неринг увидел страшную, завораживающую черноту коридора. Виктор уперся сильнее, но его ноги заскользили по паркету в безрезультатных попытках устоять на месте. В коридоре тяжко вздохнули, и в приоткрывшуюся щель просунулась перепончатая лапа, покрытая чешуей на манер рыцарской стальной перчатки.

– Линдворн, болван, хватит шутить! – крикнул Неринг, но осекся, вмиг осознав, что лапа была не зеленой, а коричневой. «Они одержимы идеей господства. Их злоба не знает границ», – бормотал приемник в углу архива.

– А-а-а-а! – Неринг услышал чей-то пронзительный, жалобный заячий вопль и не сразу понял, что кричал он сам. Виктор отпустил дверь, стремительно подсел и ударил в темноту левой рукой, вложив дополнительно всю силу выпрямляющихся ног. Рука попала в вязкую, податливую массу. Коричневая лапа отпустила край двери и схватила Неринга за запястье. Виктор почувствовал, что неумолимая сила, только что отжимавшая дверь архива, теперь беспощадно тащит его в темноту коридора.

– А-а-а-а! – Неринг снова закричал, тонко и беспомощно.

«Наверное, таким криком прощается с жизнью зайчонок, попавший в медвежью пасть», – мельком подумал Виктор. Лапа равнодушно и безжалостно тащила Неринга во тьму небытия. Стало понятно, что за дверью уже нет ни ратуши, ни старика Вильгельма на деревянной ноге. Эльза, родители, малыш!!!

Коричневый дракон проломил дверь ударом другой лапы и цепко вкогтился в правое плечо Виктора.

– Что с тобой? – вопрошало чудовище из коридора, тряся Неринга за плечо и не прекращая тащить его за руку. – Очнись, майор! Витя, твою же мать!

Неринг удивился и открыл глаза. Он лежал на своем месте в углу палатки и кистью правой руки с силой тащил свое левое запястье куда-то вперед. Иван Суворин стоял на коленях и тряс Неринга за плечо. Ковалев стоял на коленях возле лежащего на боку Мариса и пытался привести его в чувство. Тот был бледен и держался за живот, зевая ртом и закатив глаза. Яркий луч солнца проникал сквозь откинутый полог палатки и освещал ухо Суворина, зажигая его рубиновым светом. Неринг начал понимать, что произошло, и застонал, с трудом разжимая правую руку. На левом запястье белели следы от собственных железных пальцев. Марис, получивший от чемпиона Дрездена сокрушительный удар в солнечное сплетение, начал потихоньку приходить в себя.

– Семь утра. Подъем, – объявил капитан Ковалев, сверившись с командирскими часами и обреченно глядя на экипаж Великого Дракона «Т-34».