Пробелы - Вагнер Карл Эдвард. Страница 2

– Только не обкурись слишком сильно этой штукой, хорошо? – посоветовал Блэклайт. Он вытянул толстую шею, рассматривая другое полотно. Оно напомнило ему кого-то, но он забыл об этом еще до того, как сумел оформить мысль.

– А мозги, они как яйца, ты в курсе? – он продолжил разговор с того места, какое смог вспомнить.

– Нет, я не знала.

– Два куска перекатываются у тебя в черепушке, – Блэклайт сплетал и расплетал пальцы. – Плавают там рядышком, как яйца в мошонке. Но почему мозгов две половинки, а не один кусок, – как, например, сердце?

– Я сдаюсь.

Блэклайт свел кулаки вместе:

– Так они не сталкиваются, понимаешь? Так их можно держать раздельно. Любовь и Ненависть. Инь и Янь.

– Послушай, мне надо работать, – высыпав около грамма порошка на стеклянную поверхность кофейного столика, Элайн выровняла его полосками.

– Ладно. С тобой точно все будет в порядке?

– Больше никаких игр с кислородным голоданием и маской. И спасибо.

– У тебя есть пиво?

– Посмотри в холодильнике.

Блэклайт обнаружил бутылку Сен-Паули и пальцем отковырнул с нее металлическую крышку. Элайн подумала, что он напоминает чернобородого Вуки.

– У меня был приятель в Наме, который доигрался так, прикончил себя, – внезапно вспомнил Блэклайт.

– Да, ты говорил.

– Просто, как бы это не торкало, не жми на газ, если не хочешь угробиться.

– Хочешь немного? – снова предложила Элайн.

– Не. Я завязал с Чарли . Заканифолил мне все мозги, – Блэклайт уставился в одну точку, пытаясь сосредоточиться. – К черту выпивку, – произнес он, – к черту все это.

Старые шрамы сплелись в битве с татуировками, когда он поднял руку чтобы допить пиво.

– Точно все будет окей? – он вытягивал очередную бутылку пива из-под салата с тунцом.

Элайн была на фут ниже и на сотню фунтов легче, а наработанной аэробикой мускулатуры было недостаточно, чтобы устрашить Блэклайта.

– Слушай, я уже в порядке. Спасибо. Просто позволь мне теперь поработать, ладно? Сроки поджимают!

– Хочешь немного пудры? У меня улетная цена.

– Уже есть. Слушай, я боюсь, меня сейчас опять вывернет. Может, оставишь меня, наконец, в покое?

– Не напрягайся, – Блэклайт сунул бутылку в карман рубашки, где она казалась не толще карандаша, и направился к двери.

– А, – вспомнил он, – я могу достать для тебя кое-что получше. Новенькое. Убирает все белые пятна из твоей башки. Встретил одного, он просто гений в придумывании химии. Таинственный чувак. Работает над какой-то новой штукой.

– Я возьму немного, – сказала Элайн, открывая дверь. Она подумывала проспать с недельку.

– Тогда еще увидимся, – пообещал Блэклайт.

Он остановился на полпути и порылся в кармане своей джинсовой куртки.

– Клевая штука, – сказал он, демонстрируя ей замусоленный квадратик изрисованной дельфинами бумаги. – Очень вдохновляюще. Смотри и учись. С тобой точно все в порядке?

Элайн захлопнула дверь.

Плотник обещал зайти завтра, или, точнее, на утро послезавтра.

Элайн заменила оборванную цепочку той, что сняла с двери в ванной комнате, вбила на место вывороченные и теперь бесполезные замки – просто для собственного душевного спокойствия, – а потом приперла дверную ручку креслом. Чувствуя себя лучше, она натянула рабочий комбинезон и приняла еще по грамму, или что-то около того, всякой всячины.

Она сосредоточенно работала, аэрограф работал довольно шумно, да и стереосистема заглушила бы любые посторонние звуки, если бы кто попытался войти.

– Это голубой, – сказал Кейн, стоявший позади нее. – Лазурный, если быть точным, но зачем? Это создает у меня впечатление противопоставления преувеличенно телесным цветам, которыми написаны лица любовников.

Элайн не закричала. Все равно некому было бы ее услышать. Она обернулась очень осторожно, вспоминая, как ее друзья советовали вести себя в подобной ситуации.

– Вы критик? – кресло по-прежнему подпирало дверь. Разве что, возможно, стояло немного криво.

– Всего лишь любитель, – солгал Кейн. – Интересующийся покровитель искусств уже многие годы… Это не женская промежность.

– И не должна быть.

– Возможно…

– Вот-вот должен прийти мой друг. Он приведет нескольких покупателей. Вы ждете их?

– Блэклайт связался со мной. Он считает, что тебе нужно что-нибудь посерьезнее кокаина, чтобы закончить картины к выставке.

Элайн перевела дух, разглядывая незваного гостя. Он был крупным, просто огромным. В его плащ могли бы поместиться двое таких, как она, да еще зонтик. Дружок-байкер Блэклайта, – сперва подумала девушка. – Видимо, они еще не решили, кем лучше стать, наемными убийцами для мафии или их конкурентами на прибыльном рынке наркотиков. Он был на голову ниже Блэклайта, но, судя по всему, весил больше, хотя было бы неверно назвать его толстым. Движения этого человека напомнили Элайн ее тренера каратэ, а лицо, несмотря на отсутствие шрамов, вызывало ассоциацию с нападающим Национальной футбольной лиги, не прошедшим рекламную кинопробу. Волосы незнакомца были гораздо темнее ее собственных, окрашенных хной и остриженных в стиле Грейс Джонс. И Элайн не понравились его голубые глаза – она поспешила отвести взгляд.

– Держи, – произнес Кейн.

Она взяла с его похожей на лопату ладони двухграммовый стеклянный пузырек – штука из хэдшопа [9] на углу, с небольшой ложечкой на алюминиевой цепочке.

– Сколько стоит? – в ящике телефонного столика лежал баллончик слезоточивого газа, но она не надеялась, что он ей поможет.

– Это новинка, – ответил Кейн, осторожно усаживаясь на ручку одного из широких кресел. Хотя его движения были точно рассчитаны, девушка невольно вздрогнула, ожидая, что мебель тут же сломается. – Я пытаюсь воссоздать древний утерянный рецепт. Все совершенно легально.

– Насколько древний?

– Настолько, что ты вряд ли можешь себе представить. Это что-то вроде супер-наркотика.

Кейн, наконец, устроился в кресле, которое выдержало его вес, и продолжил:

– Можешь ли ты вспомнить все, что происходило с тобой, все, что ты делала за последние сорок восемь часов?

– Конечно.

– Тогда расскажи мне, что происходило в 11.38 сегодня?

– Ну ладно, – Элайн решила попытаться. – Я была в душе. Всю ночь я провозилась с картинами для выставки. С утра позвонила своему агенту, вызвала машину, и пошла в душ. Потом решила немного помедитировать перед тем, как снова браться за работу.

– Но о чем ты думала в это время?

– О мытье.

– Нет.

Элайн решила, что пытаться добраться до телефона было бы слишком рискованно.

– Я не помню, о чем именно думала тогда, – уступила она. – Не хочешь кофе? – обжигающий напиток, выплеснутый в лицо, должен неплохо подействовать.

– А что происходило в 9.42 прошлым вечером?

– Я наливала кофе. Не желаешь?…

– В 9.42, точно тогда, – повторил Кейн.

– Хорошо. Я не помню. Висела на телефоне, наверное. Может, просто мечтала.

– Лакуны, – сказал Кейн.

– Что?

– Провалы, пропущенные кусочки. Потерянные мгновения памяти. Время, выпавшее из твоего сознания, и, значит, из твоей жизни. Куда? Почему? – он крутил пузырек в широкой ладони. – На самом деле, никто не помнит все до единого моменты своей жизни. Всегда есть забытые минуты, мечты, пропажи – называй как хочешь. Это потерянное время в твоей памяти. Куда оно делось? Этого не вспомнить. Не помнишь даже, когда успела забыть. Часть жизни теряется в этих незаполненных кусочках, пропусках сознания. Куда они уходят и почему?

– Это, – он бросил пузырек обратно ей, – вернет все потерянные моменты. Никаких пр’опусков – гаданий, где лежат ключи от машины, куда делись солнечные очки, кто звонил перед обедом, что за мысль крутилась в голове, когда ты проснулась. Это лучше, чем кокаин. Полное осознание и абсолютный контроль. Никаких пробелов.