Денарий кесаря - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 2

Полгода в Риме царил ужас, и этого времени Назону хватило, чтобы разбогатеть. Марк не стал спускать деньги на роскошных пирах, как поступил бы на его месте другой выскочка, а вложил их с расчетом. В ту пору многие жаждали продать дома и уехать, но покупателей не было. Цены упали многократно, чем дед и воспользовался. Иногда хитроумный Назон просто выпрашивал себе имущество казненного. Серебра новой власти не хватало, продавать конфискованные дома было долго и хлопотно, и деду часто заменяли денежную награду выдачей недвижимости. Марк Назон стал владельцем десятка доходных домов, которые, как только смута в государства миновала, выгодно перепродал. На вырученные деньги дед откупил у государства право сбора налогов в одной из дальних провинций и за год удвоил состояние. После этого откупил провинцию побогаче и снова удвоил капитал… Август еще не стал императором, страной правили триумвиры, мечтавшие поскорее зарезать соперников; никому не было дела до лихоимства откупщиков. Дед умножал свое состояние несколько лет. Но как только новая власть окрепла, благоразумно отошел в сторону и даже отказался от должности, которую ему предлагали исхлопотать. Из прошедшей смуты Назон вынес твердый урок: люди при должностях – первые кандидаты на заклание. Тысячи патрициев веками боролись за право стать квестором, эдилом, претором или консулом, воссесть в сенате, важно расхаживать по городу в тунике и тоге с широкими пурпурными полосами. Тем, кому должностей не досталось, копили злобу и устраивали заговоры. Хотя должности в Риме не оплачивались, наоборот, стоили их обладателям бешеных денег, стремление к ним было столь велико, что политических противников резали беспощадно. За деньги в Риме убивали реже. Особенно тех, кто не выставлял богатство напоказ. Император Август внес имя деда в список всадников, второе по значимости сословие в Риме после патрициев, Марк Корнелий Назон получил право носить тунику и тогу с узкой полосой пурпура, тем и удовлетворился. Ему это ничего не стоило: стать всадником мог любой римский гражданин, чье состояние было не менее четырехсот тысяч сестерциев. У деда были миллионы. И не медных сестерциев, а серебряных денариев…

Марк купил просторный дом в Риме, неприметный снаружи, но роскошный внутри, виллу за городом, завел рабов и стал наслаждаться жизнью. Денег оставалось много, дед стал ссужать их под проценты, получая стабильный и законный доход. Жить было хорошо. Но однажды, нежась в мраморном бассейне с горячей водой (общественные бани дед не любил – там можно было встретить родственников сенаторов, убитых с его помощью), дед вдруг подумал, что ему уже за сорок. Большая часть жизни позади, а после его смерти этой роскошью будет владеть не Назон, а какой-нибудь прощелыга, сумевший подольститься к императору и выпросить выморочное имущество. Ради кого тогда старался свежеиспеченный римский всадник?! "Нужны наследники!" – решил дед и стал подыскивать жену.

В Риме Марк Корнелий Назон считался выгодным женихом. Среди плебеев. Даже многие всадники смотрели на выскочку косо, не говоря о патрициях! Но дед не боялся трудностей. Он хорошо знал, что и почем в Риме.

Сенатор Луций Пульх был горячим сторонником Августа, за что собственно его и отметили тогой с пурпурной полосой. Кроме императора, сенатор обожал изысканные кушанья и римских прелестниц. Удовольствия стоили дорого, поэтому сенатор со временем продал виллу, затем другую… Когда вырученные деньги закончились, Луций Пульхр стал их занимать. Так он познакомился с дедом. Должником сенатор был неаккуратным, ссуду возвращал не вовремя, но дед, обычно очень жестокий в таких случаях, по отношению к Пульхру держался любезно: Луций имел влияние в Риме и мог оказаться полезным. Долг сенатора рос, и пришло время, когда Назон решил, что деньги важнее. Он пригласил сенатора в гости, накормил изысканными яствами, а после пира достал расписки и потребовал немедленной уплаты долга.

Луций Пульхр, едва не изверг из себя то, что перед тем с наслаждением заталкивал. Положение казалось безвыходным. Денег, чтобы рассчитаться с кредитором у сенатора не было, занять не представлялось возможным – в Риме ему давно одалживал только Назон, а из имущества у Пульхра оставался только дом – богатый, с многочисленными рабами. Но потеря дома означала и потерю должности: Август требовал от сенаторов состояния в миллион двести тысяч сестерциев. Недостаточных из сенаторских списков вычеркивал безжалостно. (Позже Август станет тайно помогать обедневшим, но в ту пору он был небогат.)

Забыв, что перед ним презираемый выскочка, Пульхр стал умолять деда не губить его. Умолял он долго: дед умел подводить должников к крайней стадии отчаяния. Когда сенатор стал всхлипывать и растирать слезы по жирным щекам, дед ласково отер их чистой салфеткой. Затем сказал, что истребовать долг – святое право гражданина. Римский закон строг и беспристрастен в таких делах. Но если кредитор и должник родственники…

Пульхр понял мгновенно. Еще вчера он с негодованием отверг бы саму мысль породниться с плебеем, но теперь об этом мечтал. Поэтому с искренней радостью обнял будущего зятя…

Свадьбу сыграли пышную. Закон запрещал римлянину тратить на свадьбу более тысячи сестерциев, но кто посмел бы упрекнуть в расточительстве сенатора? Хотя деньги были Назона, и он их не жалел: самые изысканные вина и кушанья, которые только можно было найти в Риме, подсластили родственникам невесты горечь неравного брака. Только сенатор весь вечер мрачно вздыхал. Не от жалости к юной дочери, на нее Пульхру было плевать. После церемонии в храме зять честно вернул долговые расписки, но предупредил сенатора: впредь денег ссужать не будет. Поэтому Пульхр горестно размышлял: где найти кредитора, что будут так же милостив? В семье сенатора подрастали еще две Пульхерии…

Если тесть грустил, то невеста радовалась. Накануне свадьбы Марк Назон пригласил семью сенатора в гости и показал невесте роскошный дом, в котором Пульхерии предстояло стать полноправной хозяйкой. Жених был учтив, любезен и дал ясно понять, какое счастье для него стать мужем такой почтенной девушки. К тому же Марк не выглядел стариком: статный, без единой седой пряди в густых черных волосах (цирюльник не пожалел краски), можно сказать, красивый. Пульхерии, выросшей в суровой экономии (своих домашних сенатор не баловал), кружила голову мысль управлять таким богатством, поэтому ее мало заботило низкое происхождение мужа.

Дед был тоже доволен. Пульхерия сияла юной красой, славилась строгим воспитанием – не в пример многим римским распутницам. Прежде, чем сделать ее отцу предложение, от которого Пульхр не смог отказаться, дед навел справки – он никогда не заключал сделок, предварительно не просчитав варианты. Только в этот раз расчет оказался неверен.

Пульхерия, искренне любя мужа, не смогла удовлетворить его страстей. За годы холостяцкой жизни дед имел возможность познать искусство изощренных римских женщин, и хотел того же от жены. Но строгое воспитание мешало ей. Пульхерия пыталась угодить мужу, но делала это без охоты. Вскоре Марк Назон стал пренебрегать семейным ложем. Через год после свадьбы Пульхерия родила мальчика, названного в честь именитого деда Луцием. Это был мой отец…

Рождение сына на короткое время сблизило супругов: как никак желанный наследник! Но вскоре дед с обидой заметил, что мальчик на него совсем не похож. Голубоглазых и рыжих в роду Назонов не водилось, да и Пульхры в своем вспомнить не могли. У деда не было причин подозревать Пульхерию в неверности, в дело явно вмешались боги, но их участие Назону не нравилось. Он забросил жену, и стал проводить время с доступными женщинами. В Риме такое было не редкость, и Пульхерия смирилась. Тем более, что у нее был маленький Луций. Все бы шло своим чередом, не явись вдруг Корнелия…

Разбогатев, дед с удивлением обнаружил, как много у него родственников! Чуть ли не каждую неделю к нему являлся какой-то Корнелий, прося, а то и нагло требуя денег. Так вышло, что дед был единственным ребенком у родителей, двоюродные братья и сестры хоть и имелись, но жили где-то в провинции, поэтому поначалу дед с любопытством взирал на объявившуюся родню. Кое-кому он ссудил немного денег (просто так Назон не давал никому и ничего); не сумев ввернуть долг, родственники исчезали навсегда, чему дед был только рад. Подозреваю, что одалживал он родственникам не без умысла, потому и не взыскивал с них долгов, хотя в других случаях действовал без пощады. Когда родственные визиты деду наскучили, он заплатил вольноотпущеннику из императорской канцелярии, и тот составил ему подробный список всех Назонов – до пятого колена. Привратнику дед велел при объявлении очередного родственника сверяться со списком, и всех, не отмеченных хозяином, отправлять восвояси без долгих церемоний.