Калинов мост - Шведов Сергей Владимирович. Страница 22

– Есть разница, дорогой сир Антуан, между чудесным рождением и чудесным зачатием, – разочаровал я опростоволосившегося рыцаря. – А этот молодой человек был зачат во грехе. За это я вам ручаюсь, поскольку сам некоторым образом приложил к этому руку и не только. Вы меня понимаете?

– Да быть того не может! – ахнул сир Антуан. – Вы же колдун и оборотень, сир Вадимир де Руж.

– Как сказал один наш знакомый жрец, даже боги ошибаются в выборе, особенно если речь идет о женщинах. У вас есть только один шанс спасти душу, сир Антуан, – немедленно обратитесь за помощью к монсеньору Паулино де Каприо и расскажите ему обо всем, что произошло в вашем замке.

– Но ведь меня сожгут на костре, как колдуна и чернокнижника!

– Зато вы спасете свою душу, – жестко сказал Марк, довольно долго вращавшийся в среде инквизиторов.

Таскать за собой апландского рыцаря мы, конечно, не могли, а потому у нас не было иного выбора, как вернуть его обратно в родной замок. Мне кажется, что мы с Марком все-таки заронили сомнение в душу сира Антуана де Шаузеля, а рыцарь, терзаемый муками совести, плохой помощник ведьме, задумавшей вселенский переворот. Я достал волшебную палочку и хлопнул ею по плечу заплутавшегося в трех соснах коллеги по нелегкому ремеслу. Сир Антуан открыл было рот для протеста, но высказать его не успел и растворился в воздухе. Все-таки, надо признать, дедушка Велес одарил своего внука, то есть меня, ценной вещью. С ее помощью я ощутил наконец в себе силу необыкновенную, можно сказать мистическую. Сдвигать с места горы я еще не мог, но вот послать подальше надоедливых субъектов – раз плюнуть.

– Нам нужно найти Светозара, – сказал я Марку.

– Собираешься воспользоваться волшебной палочкой?

– Мне кажется, для этой цели нам больше подойдет магический кристалл. Именно с его помощью Шаузель пытался перебросить Марью Моревну в объятия Аполлона Гиперборейского.

Хрустальный череп находился в седельной сумке Ключевского. Марк без промедлений его достал и заглянул в пустые глазницы. На лице его отразилось удивление, сменившееся растерянностью.

– Где-то я видел это здание, – сказал он оборачиваясь ко мне. – Вспомнил – на Лубянке.

– На какой еще Лубянке? – удивился я, беря из его рук череп. Явившееся моему взору сооружение было родным. Во всяком случае, к Атлантиде оно не имело ровным счетом никакого отношения.

– А за каким чертом Аполлона Гиперборейского понесло в ФСБ?

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивился Марк.

– Придется спешиваться, – вздохнул я. – В этом ведомстве нас не поймут, если мы явимся к ним верхом на лошадях.

Заглянув в хрустальный череп еще раз, я увидел дверь с аккуратной табличкой «С. А. Сокольский» и, недолго думая, толкнул ее. Наше появление в кабинете генерала произвело фурор. Майор Миша едва не пролил горячий кофе на новенький брюки. Капитан Василий сунул руку подмышку, а Боря Мащенко, невесть как попавший в солидное учреждение, застыл с открытым ртом. Здесь же, к моему удивлению, находился и Сенечка-Мордред, направленный мною совсем в другое место. Не было в кабинете только хозяина, Станислава Андреевича Сокольского.

– Картина называется «Не ждали», – сказал Марк, присаживаясь к столу. – Угостите кофе, мужики, с утра маковой росинки во рту не было.

– Это черт знает что, – обрел наконец дар речи Миша. – Являются в кабинет к генералу с холодным оружием. Вы бы хоть доспехи сняли, рыцари хреновы.

Мне кабинет Станислава Андреевича понравился. Был он достаточно просторен, чтобы вместить всех собравшихся здесь людей, и обставлен вполне пристойной мебелью финского производства. Я облюбовал обтянутое кожей кресло у окна и с удовольствием в него опустился.

– Привет почетному чекисту, – услышал я из-под стола голос Ираклия Моравы. – Рядовые бойцы невидимого фронта приветствуют вас, штандартенфюрер Штирлиц.

Драматург наконец вылез из-под стола с шариковой авторучкой в руках и уставился на нас с неподдельным интересом:

– А экипировочка-то, боже мой, хоть сейчас под свет юпитеров. Вот где правда жизни, без всяких прикрас. Пинчук бы умер от зависти на вас глядючи.

– Ты лучше объясни, как вы здесь оказались, – отмахнулся от старого знакомого Ключевский. – Что еще за волшебные перемещения?

– Никаких чудес, – четко доложил Боря Мащенко. – Станислав Андреевич приказал мне доставить вашего агента, Чарнота, в Москву. Вот я его и доставил. А Ираклия уже месяц как здесь ошивается, режиссер Пинчук решил ставить его пьесу на столичной сцене.

– А где Сокольский?

– Станислава Андреевича вызвали на коллегию, – сухо отозвался пришедший в себя Михаил.

Компетентные товарищи, я имею в виду Михаила и Василия, были уже в курсе постигшего человечества несчастья. И приняли его очень близко к сердцу. Василий прямо-таки кипел и пенился от негодования. Михаил держался солиднее, но в его глазах читалось осуждение. Видимо, Сенечка уже успел описать сотрудникам всесильной Конторы рождение бога во всех подробностях, а, возможно кое-что добавил от себя.

– Шутка сказать – Аполлон, – воздел руки к потолку Василий. – Примите благодарность, господин Чарнота от всех специальных служб как Российской Федерации, так и союзных нам стран.

– Ну, – скромно потупился я, – благодарить пока не за что.

Василия после моих слов едва удар не хватил, а Михаил обжегся таки горячим кофе и неразборчиво выругался. Оказывается, я неверно истолковал слова Василия, не уловив в них сарказма, которым доблестный капитан был заполнен по самую макушку.

– Вас надо посадить в клетку, Чарнота, – надрывался Василий. – Я всегда это говорил.

– А как же права человека? – напомнил Боря Мащенко.

– Ужо будут вам права! – зловеще пообещал Михаил.

– А зачем же сразу бросаться в крайность, – заступился за меня Ираклий Морава. – Я вас умоляю, дорогие товарищи. Бедрос Киркоров родил Филиппа, Пресняков-старший родил Преснякова-младшего и ничего. Никто им тюрьмой за это не грозит. Но стоило только гражданину Черноте зачать Аполлона, как сразу же пошли инсинуации, провокации и угрозы со стороны спецслужб. Стыдно вас слушать, господа.