Операция C-L - Фикер Эдуард. Страница 74

Участковый открывает сумку. Но в эту минуту появляется Карличек.

- Задание выполнено, товарищ капитан! - докладывает он, поглядывая на участкового. - Машины нигде нет. В квартире Фалфара горит свет.

Значит, провалилась моя версия, что Фалфар и его машина этой ночью неразлучны.

- Идемте, - говорю я.

Мы выходим в приемную. Участковый следует за нами.

Я включаю его в опергруппу, составленную для проведения операции. Все ждут молча, застыв по стойке «смирно», и он тоже становится в позицию «смирно».

Докладывает Карличек:

- По моим сведениям, Гуго Фалфар дома и не спит. Или заснул над книгой. Живет он на третьем этаже. Внизу, в подвале, у него лаборатория. Судя по всему, он страстный фотолюбитель.

- Дальше!

- Минуточку. Во всяком случае, такого мнения придерживаются супруги Костлеровы, которым я вручил телеграмму.

- Мною установлено, - продолжает Карличек, - что под номером один числится большая частная вилла, окруженная садом. Калитка испорчена и на ночь не закрывается. На дверях дома почтовые ящики и кнопки звонков. Наверху проживает Фалфар, под ним Костлеровы. Я взял у шофера служебную фуражку, прикинулся почтальоном и позвонил Костлеровым, к двери приковылял сам глава семьи. Через дверной глазок я сказал ему, что принес телеграмму, на которую надо получить ответ. Потом вошел в квартиру и, получив информацию, попросил его оказать нам содействие. И удалился, посадив в прихожей одного из сотрудников. У дома один-единственный выход. За ним наблюдает второй сотрудник. Пока там спокойно. На дверях лаборатории Фалфара в подвале висячий замок. Средней величины. Пожалуй, надо прихватить слесаря, чтобы его открыть. Думаю, там найдется кое-что интересное, а не только хозяйство фотолюбителя.

Для всех идущих на операцию, - думал я, - обязательна обувь на резиновой подошве. Но участковый с пятьдесят восьмого участка пойдет в любом случае и подождет внизу в машине. А чтобы он не скучал, с ним останутся еще двое сотрудников. Но, собственно, зачем он нам? Ну хотя бы для опознания Фалфара. Но его присутствие почему-то раздражает меня. Пожалуй, не место ему здесь. Ведь отсылал же я его домой. А теперь он стал невольным свидетелем наших приготовлений, и до завершения операции я обязан не терять его из виду. Не нравится мне его рассказ о кафе, где он якобы видел Фалфара, сидевшего в веселой компании. Не похоже это на Фалфара, мизантропа, эгоиста.

Мои размышления прерывает Карличек, продолжающий свой рассказ:

- Застекленные двери в передней, вероятно, ведут на балкон. Неплохо бы прихватить пожарных. Я предлагаю первыми выехать на машине мне и товарищу капитану.

Через десять минут все готово.

На улице ветер. Молочные облака, тускло подсвеченные невидимой луной, бегут по бархатно-черному небу.

Мы трогаемся. Карличек направляет свою машину к виллам, расположенным в предместье.

Но вот длинная главная улица кончается, и мы спускаемся по шоссе, идущему мимо вилл. После второго поворота Карличек просит потушить фары и приглушить мотор. Спуск здесь довольно пологий, и машины двигаются тихо, только еле слышно шуршат шины. Мы достигаем конца улицы, тут она вновь становится шире. Наконец дорогу нам преграждает длинная стена.

В центре стены закрытые ворота и небольшая покосившаяся калитка.

Наш водитель беззвучно тормозит. Мы выходим, стараясь не хлопнуть дверцами, двигаемся, словно привидения.

Карличек проводит нас через калитку в сад, вернее, в небольшой парк. Проходим шагов пятьдесят по извилистой узкой дорожке и останавливаемся перед большой трехэтажной виллой.

Карличек, словно кошка, крадется за угол дома и приводит оттуда стоявшего на посту сотрудника, очевидно сторожившего окна и двери дома.

- Все еще светится, - шепчет мне Карличек.

Нижнего квартиранта просили не закрывать двери. О самом Фалфаре он рассказал, в сущности, немного - в общем, знает его только в лицо. Весь дом считает Фалфара заядлым фотолюбителем. К нему часто приходила молодая женщина. Он привозил ее в своем автомобиле.

Все это Карличек рассказал мне по дороге.

Тихо входим в дом. Я иду первым. Мы разделились, часть группы направляется в подвал.

Остальные поднимаются по лестнице, светя карманными фонариками. Лестница, узкая и крутая, совсем не в стиле всей виллы. На первом этаже две скромные двери, но на них висят таблички: «Ян Костлер», «Камил Костлер», «Анита Костлерова». На втором этаже та же фамилия.

На третьем этаже - собственно, это уже почти чердак - только одна дверь. На ней медная дощечка с именем Гуго Фалфара. Лишь ему удалось втереться в это разветвление племени Костлеров.

Я чувствую какое-то странное возбуждение. Видимо, так действует близость к цели, или, возможно, принятая таблетка взвинтила мне нервы.

Прикладываю к двери ухо. Полная тишина. Мы из осторожности тоже почти не дышим. Я отхожу в сторону, уступая дорогу нашему слесарю, на редкость ловкому специалисту. Инструмент у него уже в руках. Тишина. Он бесшумно освобождает нижний шуруп, придерживающий замок, потом верхний. Вынимает из кармана отвертку побольше и принимается орудовать ею. Если не сумеем снять замок, то попросим Фалфара открыть двери и одновременно попытаемся проникнуть в квартиру.

В руке у меня пистолет, во рту свисток. Наш слесарь энергично действует отверткой. Наконец замок выпадает. Двери открыты, слесарь толкает их ногой, чтобы они распахнулись пошире, сам отскакивает в сторону, я быстро вхожу в небольшую продолговатую комнату. Надо мной и около меня мелькают лучи фонариков. Напротив - застекленные двери, откуда льется свет. Бросаюсь туда.

Внезапно тишину разрывают звуки. Я слышу голоса моих сотрудников, стук балконных дверей и топот многих ног, приглушенный резиновыми подошвами. Налево открытые двери ведут во вторую комнату. Там темно.

И вдруг я словно цепенею.

Между дверями и окном лежит навзничь мертвый человек. На затылке у него огнестрельная рана.