Беверли-Хиллз - Бут Пат. Страница 58

– Жаль разочаровывать тебя, Каролин, но ничего не поделаешь. Я уже не холостяк.

Первым из всех нашелся Тауэр.

– Роберт! Паула! Это чудесно! – воскликнул он, нарочно привлекая к себе внимание.

Каролин застыла на месте. Она смотрела на Роберта и Паулу с недоверием, граничащим с растерянностью. До Кристины вообще не дошел смысл сказанного. Зато Грэхем, подошедший достаточно близко, отлично все понял, и разум его тотчас взбунтовался.

Роберт напрочь лишил его последних иллюзий, заявив:

– Да. Мы скоро поженимся.

– Нет! – выкрикнул, не помня себя, Грэхем.

Большинство присутствующих видели его впервые и поэтому тем более ощутили, какая опасность исходит от этого незнакомца, но Роберт был слишком счастлив, чтобы испугаться.

– Почему?

– Потому что… ты не можешь жениться… на Пауле!

Грэхема колотила дрожь, кровь отлила от его лица, кулаки судорожно сжимались и разжимались. Затянувшееся молчание становилось грозным. Роберт рассерженно сверкнул глазами. Он так и не понял, что происходит, зато у Каролин мнение сложилось за одну секунду. Смазливый парень, шофер, хочет Паулу. Сеньор перешел дорогу вассалу – старая, как мир, история. Но почему бы не выкачать из нее дивиденды?

– Таково решение руководства корпорации «Тауэр-Дизайн», ведь правда, Уинти? – торопливо заговорила Паула. – Только общее собрание акционеров может отменить его. – Ее деланый смех не разрядил невыносимое напряжение.

– Все правильно. Брачный контракт будет представлен уважаемым акционерам на утверждение, – поддержал ее Тауэр, и запал был вытащен из бомбы за считанные мгновения до взрыва.

Грэхем попятился, медленно приходя в себя, и огоньки бешенства угасли в глазах Роберта.

– Ты сядешь в мою машину, Паула, – сказал Роберт и, взяв ее под руку, направился к лимузину, но мужчина в сером костюме задержал его.

– Мистер Хартфорд?

– В чем дело? – раздраженно спросил Роберт.

– Я Алан Энтховен из «Эмори, Куиддик, Маршалл, Маверик, Нолан и Энтховен», душеприказчик покойного мистера Ливингстона. Нам надо обсудить его завещание.

– Завещание Ливингстона? – вопрос, заданный Каролин Киркегард, словно донесся из потустороннего мира.

– Да, – сказал Энтховен. – У нас в конторе хранится последнее завещание мистера Ливингстона. – Он повернулся к Плутарху: – Я знаю, что вы направляли нам письма, где выражали желание купить «Сансет-отель» в случае, если предложение мистера Хартфорда по какой-то причине не будет подтверждено. Считаю важным ваше присутствие при чтении завещания, как и мистера Хартфорда. Устроит ли вас обоих завтрашнее утро? Скажем, в десять. Мистер Тауэр и мисс Киркегард приглашаются также, впрочем, если вы, конечно, располагаете временем.

Адвокат произнес это с сомнением. Ему почему-то казалось, что столь занятые люди не проявят интереса к завещанию Ливингстона. Но Энтховен не учел самой распространенной человеческой слабости, причем обычно тщательно скрываемой, – любопытства. Все приглашенные согласились, что завтра в десять – вполне удобное для них время.

– Кофе. Черный.

В подобном заведении «пожалуйста» не практикуется.

Официантка без всякого выражения на лице плеснула кофе в почти чистую чашку, пролив мимо не так уж и много. Посетители, которые заявились за десять минут до закрытия, не удостаивались приветливой улыбки и обходительного обращения.

Грэхем развернулся на табурете у стойки бара и оглядел помещение. «Счастливые дни» – таково было название ресторана, но дни эти давно канули в прошлое. Трудно было представить более унылое заведение. Тягостное ощущение овладевало душой, едва ты попадал туда, и казалось, что злом пропитались здесь сами стены. Можно было даже засечь источник, откуда исходило это зло. Злобные волны катились от столика к столику по всему залу из сумрачного угла, где расположился заплывший жирком толстяк, имя которому было Сет Бейкер.

Он был невероятно уродлив – истинный монумент уродству. Его живот нависал над краем стола, как ком грязного тряпья. Литровая пивная кружка перед ним была почти пуста. Глазки его совсем затерялись в складках кожи на лице, покрытом не менее, чем двухдюймовой щетиной.

Грэхем вновь повернулся к бару и тихо спросил у девушки за стойкой, небрежно кивнув через плечо на допивающего свое пиво толстяка:

– Сет Бейкер?

– Да, – равнодушно кивнула она.

Сет Бейкер! Этот кусок дерьма изнасиловал и прикончил подругу Паулы, убил ее маленьких братьев и только случайно не расправился с ней самой. И все ради того, чтобы прикрыть совершенное им тяжкое преступление, убрать свидетелей, обеспечить себе покой.

Странный смешок, вырвавшийся из горла Грэхема, насторожил официантку. Она почувствовала в нем угрозу.

– Вы здесь проездом? – с сомнением спросила она.

На водителя грузовика он не смахивал, а другим посторонним в этой глуши неоткуда было взяться. Так кто же он? И говорит как-то смешно, с незнакомым акцентом.

Грэхем не ответил. Он смотрел сквозь нее так, как будто ее здесь и не было. Ей стало не по себе.

– Побыстрее допивайте свой кофе. Через минуту мы закрываем…

Грэхем ощутил неприятный холодок в пальцах, зуд в запястьях. «Чешутся руки» – как это точно сказано! Рукам надо непременно разрешить действовать. И не медля. Иначе потоки адреналина в его крови устремятся в мозг, и он сойдет с ума. Он извлек из внутреннего кармана своей замызганной куртки бумажник и достал оттуда пять стодолларовых купюр. Бумажки были новые, хрустящие. Он выложил их на стойку бара в ряд, будто построил солдат на парадном плацу, и аккуратно подровнял.

Глаза у девушки сделались круглыми, как нули.

– Выйди-ка отсюда, милая, минут на десять. Мне надо кое о чем потолковать с боссом.

Купюры отражались в ее зрачках, в мозгу позвякивал кассовый аппарат, регистрируя их. Один, два, три, четыре, пять… – Взгляд мгновенно совершил путешествие по ряду разложенных в идеальном порядке долларов с одинаковыми интервалами между ними, туда и обратно, и не мог отвлечься ни на что другое, будто притягиваемый магнитом. Она даже не силилась что-либо понять, да и вряд ли смогла бы. Ей было достаточно того, что деньги лежали перед нею и она имела право забрать их себе.

Проворными пальцами официантка быстро собрала их в стопочку и сунула в карман своих потертых джинсов. Только после этого обнаружилось, что она более сообразительна, чем казалось.

– Хотите, чтобы я смылась? Будет сделано. – По ее лицу было видно, что она больше сюда никогда не вернется. Она презирала свою работу в презираемом заведении в презренном городишке, и пятьсот долларов могли избавить ее от всей этой мерзости. А то, что незнакомец выглядит так, будто явился к Сету с плохой новостью, то для нее это как раз хорошая новость.

– Куда пошла? – послышался грозный рык.

До закрытия еще оставалось время, а девчонка и так задолжала ему пять минут. Какой-нибудь припозднившийся забулдыга мог еще заглянуть и оставить в баре доллар-другой. Но она даже не взглянула на хозяина. Вместо ответа хлопнула дверь, и Бейкер зарычал, но тут же утопил свое раздражение в пиве. Черт с ней! Девчонки как приходят, так и уходят. Он едва успевает застегивать штаны.

Грэхем слез с табурета и направился к двери. Он перевернул табличку с «Открыто» на «Закрыто», затем опустил и закрепил засов и направился к столику в углу, где расположился Сет Бейкер.

Тот в это время занимался тем, что выковыривал пальцем застрявший между зубами кусочек мяса под соусом чили. Высвободив его, он прожевал и проглотил. Отличное было чили.

Чего надо этому бродяге? Небось работы. Что ж, если на него налезет форменное платье, он сможет обслуживать столики. Ха-ха! Смех застрял у него в глотке, когда он встретился взглядом с незнакомцем. В его глазах была зима. И не бледное ее подобие, к какому привыкли в здешних местах, а настоящая зима, со снегами и вьюгой, с морозами, которые убивают без жалости, которые и приходят только за тем, чтобы убивать. Глаза были голубые. Таких голубых глаз не было ни у кого, с кем Сет встречался раньше в жизни, а жизнь его – он это понял – уже близка к концу.