Зеркало старой ведьмы - Бабкин Михаил Александрович. Страница 23

– Кто клятву-то взял? – шепотом поинтересовался Каник, во все глаза уставясь на волшебника.

– Великий дракон Изер, – вполголоса ответил Олаф.

– О-о! – почтительно вздохнул пораженный Каник и умолк.

– Много, очень много веков тому назад, – продолжил волшебник, – все миры населяли великие чародеи. Они были настолько могучи, что при желании могли зажигать и гасить звезды, останавливать время. Для того чтобы быстрее решать свои магические вопросы, они придумали золотые двери, переходы из одного мира в другой, и часто ими пользовались. Но однажды волшебники пропали. Исчезли, как будто их никогда и не было. А двери остались.

Помимо волшебников, в мирах жили и люди. А еще жили Драконы и Змеи, которые владели магией и потому смогли обучиться пользоваться золотыми дверями… Надо сказать, что Драконы и Змеи не знали о существовании друг друга. Но однажды они столкнулись и случилась тогда великая битва между Драконами и Змеями.

Дело в том, что Змеи хотели захватить все доступные им миры и, уничтожив на них ненавистную им не змеиную жизнь, царствовать там, множиться и опять идти в другие миры, все дальше и дальше. Змеи были хитрыми, коварными и безжалостными существами…

– Вот гадюки, – подал голос Тим, – змеюки недоваренные.

Боня мимоходом привычно дал ему подзатыльник.

– Но были, как я говорил раньше, миры, где жили Драконы. Они помогали местным жителям чем могли, не допускали войн и охраняли свои владения от пришельцев-пакостников вроде Змей… Очень много лет продолжались стычки между Драконами и Змеями, пока не настал час серьезного, решающего сражения. Во главе змеиного полчища была Черная Змея. Великая Змея! А во главе драконов – Белый Дракон.

Сражение смертоносной волной прокатилось по сотням миров! Некоторые из них были уничтожены полностью… Гибли Змеи, гибли Драконы. Возможно, в итоге погибли бы все – и Драконы, и Змеи, и люди! Но внезапно в войну вмешалась третья сила, не ведомая никому; сила, превышающая все мыслимое! Драконы и Змеи были просто-напросто отброшены обратно, в свои прежние миры: их разняли, как подравшихся котят!

Золотые двери больше не пропускали никого из Драконов и Змей, однако люди дверями пользоваться могли. Но вскоре и людям переходные двери стали недоступны – кончились одноразовые хрустальные ключи, так называемые «драконьи молоточки».

– Вроде того молоточка, которым я пытался открыть дверь в пещере у Каника? – Тим подмигнул дракону.

– Да, вроде него. – Олаф прокашлялся. – Но это еще не все. В тот миг, когда вмешалась неведомая сила, Черная Змея и Белый Дракон вели магический поединок в одном из миров, где обитали Драконы – в нашем мире! – сокрушая друг друга сильнейшими заклятиями. Вдруг над сражающимися вспыхнул огненный глаз, и они… застыли! Превратились в изваяния. Змея погрузилась в озеро, которое мгновенно закипело и почернело, а Дракон остался на берегу. Страшный грохот потряс равнину – вокруг озера вспучилась земля, словно гигантская рука выдавила ее из самых земных недр; очень скоро озеро, Белый Дракон и волшебный глаз оказались спрятаны внутри неприступной горы. Там же вдруг оказались и семь запечатанных переходных дверей, ведущих в особо испорченные Змеями миры. И было остальным драконам в этот день сообщено громовым голосом с неба, что Черная Змея и Белый Дракон будут спать, пока закрыты золотые двери внутри горы. И горе тем, кто посмеет отпереть их!

– Вон оно как, – хмыкнул Каник, рассеянно постукивая лапой по дну кружки, – теперь понятно, кто обитает в Храме, понятно.

– Так, значит, я тогда по самому Белому Дракону лазил! – ахнул Тим. – Ногой ему по глазу заехал!

– Ага. И еще в озеро фонарем светить хотел, – поддакнул Боня, – интересно ему, видите ли, было, чего там на дне.

– Итак, – Олаф сложил руки на груди, – теперь вам понятно, что происходит? Дверь взломана, заклятье нарушено, Дракон и Змея просыпаются. А вместе с ними просыпается и древняя, могущественная боевая магия. То, что сейчас происходит возле драконьего Храма, – мелочь, ерунда. Вот когда Дракон и Змея очнутся полностью… – волшебник озабоченно поцокал языком, – вот тогда начнется!

– Съедят всех, факт, – убито сказал Боня, – и останусь я королем без королевства и без подданных.

– Не то что бы съедят, – поморщился Олаф, – больно мы им нужны.

– А что тогда? – удивился Тим. – Будут в ладушки с нами играть?

– Не будут, – авторитетно заявил Каник, – у змеев ладошек нету. И ручек тоже нету.

– Замолчите! – раздраженно топнул ногой Олаф. – Просто вновь продолжится древний, неоконченный бой. Вы можете себе представить дерущихся между собой слона и носорога в посудной лавке? То-то. Вот мы и окажемся в роли несчастной посуды.

– От нас одни черепки останутся. – Боня угрюмо насупился. – Волшебник! Что делать?

– Об этом как раз я и хотел с вами поговорить. Я уверен, что если немедленно закрыть потревоженную пальцами дверь, то восстановится усыпляющее заклинание и все вернется в прежнее состояние. Пусть Дракон и Змея спят своим вечным сном. В конце концов жили мы нормально и без них!

– Точно! Я согласен, пусть спят, – оживился Хозяйственный, – айда дверь запирать.

– Не так все просто, – Олаф почесал затылок, – чтобы закрыть дверь, нужен посох Лурды. Тот самый, что пальцы уволокли с собой в другой мир. Без него – никак.

– Так наколдуйте, – посоветовал Тим, – пусть посох сам вернется. Что вам, волшебнику, стоит? Вы же теперь знаете, где он.

– Не могу. – Олаф криво улыбнулся. – Там в двери стоит мощнейшая защита. Видно, у пальцев хватило ума сообразить, что я пойду по их следу. Вот они и подстраховались… Очень сильное заклятье! Если его расшифровать, то звучать оно будет примерно так: «Нет входа никому живому, ничему волшебному. Особый запрет для волшебника Олафа».

– Елки-палки, – только и сказал Тим.

– Так что я здесь бессилен. – Волшебник посмотрел на мальчика. – К тебе, между прочим, это заклятье не относится. Тебя-то колдовство не берет, пройдешь запросто.

– Не пойду я один, – запротестовал Тимыч, – мне одному не интересно! И никто не поможет чуть что. А вдруг я гриппом заболею? Кто мне тогда чаю подаст?

– Я бы с тобой пошел! – Боня грозно сдвинул брови. – Ух как я бы пошел! Но там запрет насчет живых. Что же мне, мертвым туда идти? Не умею я мертвым ходить. Нет, не пойду.

– Зачем же так сразу: «мертвым», «не пойду», – Олаф рассмеялся, – никто тебя убивать не собирается. Да, заклятье не пропустит никого, кто дышит, у кого бьется сердце, кто думает и чувствует. Однако любое колдовство можно при желании хоть чуть-чуть, но обмануть.

– Ну да! – удивился Хозяйственный. Он в раздумии снял корону, подышал на нее и принялся тщательно протирать зубцы уголком мантии. – Интересно, как?

– Потом увидишь, – уклончиво сказал Олаф, – ответь только одно – ты пойдешь с Тимом?

Боня с тоской посмотрел на корону, после снял с себя мантию. Аккуратно завернув золотой обруч с зубцами в алую ткань, он протянул увесистый сверток волшебнику.

– Сохрани до моего возвращения. А то у меня мыши бегают, могут мантию и погрызть. Жалко, материал больно хороший.

– Я так понимаю – ты сказал «да», – Олаф взял сверток, положил его на кушетку.

– А драконам можно в поход за посохом? В смысле – пропустит меня колдучая заслонка или не очень? – Каник поплескал остывшим чаем в великанской кружке. – Я бы пригодился, понимаешь.

– Не получится, – Олаф смерил дракона взглядом, – больно ты здоровый. Большой очень и тяжелый.

– В дверь не пролезу? – удивился Каник.

– Не в этом дело, – отмахнулся волшебник, – после объясню. Ну-с, давайте тогда собираться. Время не ждет, надо поторапливаться.

– Может, я все же успею во дворец сбегать? – взмолился Боня. – У меня еще двадцать четыре правительственных указа не подписаны и кошка на складе не кормлена.

– Ничего, министры покормят твою кошку. Вон их сколько у тебя, целая куча! – Олаф встал на цыпочки и полез в шкаф, задвигал там чем-то тяжелым. – Если мы срочно не раздобудем посох, то вскоре твои указы уже никому не будут интересны. Даже министрам… Вот оно где! Нашел, – волшебник вытащил из глубины тяжелый, ярко начищенный медный ларец, сдул с него пыль и мягко поставил его на чайный столик. Чашки тонко звякнули, когда Олаф открыл крышку; над ларцом потихоньку разгорелось нежно-зеленое зарево.