Ты у него одна - Романова Галина Владимировна. Страница 9

– А то! – Лиза уселась к ней на кровать и с хитрецой в голосе поинтересовалась: – Ты когда последний раз с мужиком общалась? Учти, я не задушевную беседу имею в виду…

– А, вон оно что! Ну, это, по-моему, чушь полнейшая. Нечего улыбаться и выставлять меня озабоченной сексуальными проблемами дамочкой. Я умею контролировать ситуацию. И на мужиков в предменструальный период не бросаюсь.

– А чего же на Данилу тогда набросилась? – парировала Лиза.

– Он… Он отверг меня, представляешь?! Я… Со мной в тот день определенно было что-то не так. Я вернулась рано, поймав себя на мысли, что соскучилась по нему. Что хочу увидеть его и услышать звук его голоса. Ты понимаешь, о чем я?

– Еще бы! Имея не ценим, потерявши – плачем. Это не нами придумано, и придумано верно. Александр Сергеевич, мир праху его, тоже на сей счет умные вещи высказывал.

– Чем меньше женщину?.. – с пониманием кивнула Эльмира и, зябко поежившись, потянула на себя одеяло. – Знаешь, может, ты и права, вместе с А. С. Пушкиным. Приставал Данила ко мне со своей любовью, домогался моей близости, я тогда его видеть не могла. С трудом терпела. А в тот вечер… Лизка, ты представить себе не можешь… Я!!! Я его хотела!!!

– Чего же тут удивительного, – фыркнула та, заботливо укутывая ноги подруги. – Его теперь многие хотят. Такой мужик стал интересный…

– Что ты этим хочешь сказать?! Кто многие?! И откуда… Ах, да! Ты же мне звонила. О чем-то хотела поговорить? О нем? Давай выкладывай, что накопала. Ты же наверняка не могла успокоиться после нашей встречи. Давай все и по пунктам.

Даже если бы Эмма и с меньшей требовательностью вцепилась в Елизавету, та вряд ли устояла бы перед искушением поделиться имеющейся у нее информацией, а тут такой напор. Кто угодно дрогнет…

– Ладно, – согласно кивнула Лиза, не особенно долго упорствуя. – Расскажу. Только ты вот это лекарство прими сначала.

– А что это? – Эмма с опасением уставилась на маленькую бутылочку с темно-вишневым сиропом.

– Что-то успокаивающее. Какой-то профилактический бальзам. Говорю же, что с тобой все в порядке… почти…

Эльмира послушно проглотила сладковато-терпкую настойку и замерла в ожидании.

– Ты права, дорогая. Данила твой резко изменился, – начала Елизавета, но, заметив напряжение Эммы, ободряюще погладила ее по щеке. – Не нужно нервничать. Ничего ужасного я тебе не скажу. Все в пределах нормы…

– Может, начнешь излагать?!

– Ладно… Во-первых, он бросил пить. Бросил без всякого кодирования и лекарственных препаратов. Из чего я сделала вывод, что его запои носили несколько иной характер, нежели у обычных алкоголиков. Это не было проявлением слабости или болезни с его стороны, это была своеобразная акция протеста, направленная, разумеется, в твой адрес. Потом что-то произошло. Уж не знаю, с тобой ли, с ним, но он бросил пить и через месяц устроился работать. Как думаешь, кем?

– Киллером, – думая о чем-то о своем, брякнула Эльмира и, тут же прикусив язык, поправилась: – Откуда мне знать?

– Ты почти угадала, дорогая. – Елизавета скрестила длинные ноги и сцепила на коленях пальцы рук. – Ночной клуб «Мериталь». Знакомое название?

– Еще бы! Там сейчас делами «дядя Гена» заправляет. Давний друг и соратник моего покойного папочки. Вечно стонущий, вечно жалующийся на нехватку средств. И тут же то яхту себе покупает, то клуб ночной. Глядишь, скоро полгорода под себя подомнет.

– Если уже не подмял… Так вот, твой Данила сначала был у него кем-то вроде секьюрити-вышибалы. Но в последнее время наш уважаемый «дядя Гена» сильно приблизил его к себе. Никуда без него не выезжает, даже в сауну твой благоверный его сопровождает.

– Но он почти все вечера дома проводит, – возразила Эмма, сильно сомневаясь в истинности своих слов. В конце концов, узкая полоска света, выбивающаяся из-под двери соседней комнаты, еще не свидетельствует о присутствии там кого-либо.

– Может, проводит, а может, и нет. Этот твой «дядя» тоже не очень любит погулять. У него жена молодая. Старую отправил к матери. А молодая очень даже преинтересная особа. Он и не очень стремится ее в свете показывать. Сиднем сидит дома. А там своя охрана…

– Ладно, господь с ним, с этим псом шелудивым. Ты мне лучше про Данилу поподробнее расскажи. Чего это его так приблизили, за какие такие заслуги?

– Вот о его боевых заслугах ничего не знаю! Но говорят, что он при этом бизнесмене человек по особым поручениям. Надеюсь, о характере поручений ты догадываешься…

Лиза еще что-то долго и нудно говорила. Открывала ей тайну первоисточника, словно это для Эммы в настоящий момент имело значение. Нет. На все на это ей было ровным счетом плевать. Ее сейчас донимали другие мысли. Терзали, изводили, снова и снова заставляя чувствовать себя виновницей всего, что происходило и происходит.

Ей было трудно, почти невозможно поверить, что Данила вновь взялся за старое. Что он, твердо обещавший ей никогда не возвращаться в прошлое, опять взялся за оружие. Что это – жажда крови или жажда мести? А если месть, то кому?..

– Лиза, ты уйди сейчас, – попросила она вдруг, когда у подруги поиссякло красноречие. – Не нужно за меня волноваться. Со мной все будет хорошо.

Если подруга и обиделась, то ловко это сумела скрыть. Пощебетав еще минут пять о ее красоте, которую даже последствия нервных припадков (!) не способны испортить, она облобызала Эмму в обе щеки и ушла. Ушла, оставив после себя стойкий запах французской косметики и ощущение надвигающихся глобальных перемен.

То, что они длятся вот уже полгода, Эльмира признавать не хотела. Она все еще искала возможные пути оправдания и своей холодности, и своей неприязни. Она все еще силилась убедить себя в том, что все ее тревоги напрасны, что в новом назначении Данилы нет ничего таящего в себе опасность. Она истязала себя подобными мыслями вплоть до следующего утра, но так и не смогла найти никакого решения. Выхода не было. Выхода из того тупика, в который она сама себя добровольно загнала, по наивности полагая, что это самый лучший жизненный расклад, не было и быть не могло.

– Три кровавых рубца… – шептала она, стоя в ванной перед большим зеркалом и разглядывая свою девственно чистую кожу в области левой груди. – Что это может означать?..

Глава 3

– Говоришь, кровь была? – Старая цыганистого вида женщина в яркой цветастой шали пощелкала языком и обреченно покачала головой. – Кровь во сне – это всегда к родне… Ножь – враги. А рубцы на сердце… Плохо дело, девонька. Плохо. Кабы раз тебе такой сон приснился, а то ведь много уже… Ну-ка расскажи мне еще раз…

Эльмира минут десять стояла в подземном переходе и пять из них жалела о том, что сдуру обратилась к гадалке, сидящей на складном стуле перед большим плакатом с надписью:

«Предсказываю будущее. Гадаю по картам. Отвожу порчу. Снимаю заговор. Расшифровываю сны».

Последняя фраза, выписанная в самом низу и от того более мелко, была ею увидена не сразу. Но стоило ей впериться глазами в эти скачущие по фанерному полю буквы, как ноги сами собой понесли ее туда.

Эльмира безропотно сунула две десятки в заскорузлую ладонь гадалки и долго и подробно рассказывала ей о преследующем ее сновидении. Вопреки ожиданиям, дешифратором женщина оказалась никудышным. Так, размытые фразы. Что-то о родне, неприятелях и грозящей ей опасности. Такого можно наговорить кому угодно и в контексте любого сна.

– Вы мне конкретно что-нибудь можете сказать? – начала она уже терять терпение.

– Могу… – Тетка пожевала сухими губами, поправила шаль и выразительно шевельнула большим и указательным пальцами. – Еще двадцатка.

Нужно было повернуться и уйти, но из какого-то непонятного упрямства Эльмира снова достала кошелек.

– Значит, слушай. Два рубца, что зажили, – это наверняка покойники. Были у тебя покойники? Двое должно было быть и непременно родня. Так были? Чего с лица спала?

– Были… – одними губами прошептала Эмма, вспоминая погибших родителей. – А третий? Тот, что кровоточил? Это к чему?