Бог огненной лагуны - Леонов Николай Иванович. Страница 21

Последние слова Гурова заглушил пиликаньем его сотовый телефон. Лев посмотрел на монитор и увидел высветившийся на нем незнакомый номер.

– Алло, Лев Иванович, это говорит лейтенант Иваненков, из Демьяновска который. Этой ночью у нас тут опять был пожар, только на частной квартире. Ее хозяин повесился в своей спальне, а перед этим развел на кухне открытый огонь. Вот я и подумал – вдруг вам этот случай покажется интересным?

– А что он собой представлял как человек, этот ваш суицидчик?

– Да такой, знаете, забитый, затюканный... Нелюдимый, в общем. Ему уже почти под сорок, а он все холостяковал. Ему компьютер вместо и семьи, и родни был. Ага! Он, говорят, за ним сутками просиживал. Вот, может быть, от этого крыша-то и съехала.

Поблагодарив лейтенанта за информацию, Гуров с усмешкой посмотрел на Стаса.

– Не хотел бы расстраивать, но тебе и в самом деле придется ехать к социальщикам. А вот мне нужно срочно отправляться в Демьяновск.

Он рассказал об услышанном от лейтенанта Иваненкова и добавил:

– Возможно, я ошибаюсь, но то, что самоубийца был завзятым компьютерщиком, наводит на очень серьезные подозрения. Чую, что он каким-то боком имел отношение к поджогу интерната.

– Ну, давай, отправляйся. – Орлов согласно кивнул. – Там, кстати, сейчас большие перемены. Я вам еще не рассказывал? Эти двое, Талиб и задержанный вами начальник милиции, сообщили много чего интересного. В том числе и про своего кореша Батона, и про свою «крышу» в лице районного прокурора. Конечно, если бы мы не держали эту ситуацию на контроле, то, скорее всего, там бы нашли, как это дело «спустить на тормозах». Ну а теперь там идет раскрутка по полной. Правда, Батон успел бежать, где-то скрывается, а вот прокурора взяли прямо на рабочем месте. Им сейчас его коллеги занимаются... Так что, чего доброго, местное население выйдет встречать тебя хлебом-солью.

– Да нет, я постараюсь приехать туда очень незаметно, а потом так же втихаря уехать. Как там говорится? Служенье муз не терпит суеты? Наша сыскная муза тоже вряд ли нуждается в излишней шумихе.

...Через пять часов Гуров шагал по уже знакомому ему Демьяновску. Рядом шел лейтенант Иваненков.

– Я разыскал родную сестру этого компьютерщика, с которой он уже лет десять не контачил, – на ходу рассказывал лейтенант, то и дело раскланиваясь со знакомыми. – Его зовут Борзунин Артем, он родом из села Шляховка. Это километрах в тридцати от Демьяновска. Она там замужем, семья вроде нормальная, не алкаши. Что уж они не поделили – не знаю, но, по словам соседей, у него из родни, из приятелей практически никто никогда не бывал.

– Но все же кто-то его, надо понимать, навещал?

– Иногда гости у него бывали, – кивнул лейтенант, – но себя они не афишировали. О них, я думаю, могла бы рассказать одна баба Даша. Это прямо-таки информцентр местного значения. Правда, она такой человек, что еще и не со всяким будет разговаривать. Бабка – кремень.

– Ну, давай попытаемся пообщаться с этим кремнем, – усмехнулся Гуров. – Но сначала надо бы посмотреть квартиру Борзунина.

Даже издалека было заметно, что в этой многоквартирной двухэтажке совсем недавно был пожар. Окна одной из квартир второго этажа зияли пустыми глазницами, вокруг них простенки почернели от сажи. Перед подъездом громоздились какие-то вещи. Скорее всего, это было имущество соседей, вынесших свое добро, чтобы спасти его от разгулявшегося пожара. То тут, то там стояли кучки людей, глазевших на происходящее. Кое-кто из жильцов уже начинал затаскивать вещи обратно. Появление Иваненкова и Гурова тут же было замечено всеми присутствующими. Донесшийся до уха Льва шепоток: «Это тот самый... тот самый...» – явственно дал ему понять, что в этом поселке особых секретов нет и быть не может. Его, как он понял, уже успели узнать.

Вслед за Иваненковым поздоровавшись с собравшимися, Гуров шагнул в подъезд. В нос сразу же ударил едкий запах гари. Грязные мокрые ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, были черными от растоптанных множеством ног обломков потухших головешек. Дверь квартиры Борзунина была сорвана с петель и, обугленная с внутренней стороны, валялась рядом на полу. В квартире царил обычный в таких ситуациях хаос. Черным было все: пол, стены, потолок. То здесь, то там валялись обгорелые ведра, тазы, миски, остов железной односпальной кровати, обугленные обломки мебели, какие-то мокрые тряпки... Быстро оглядев квартиру, Гуров обнаружил в углу обгорелые остатки того, что совсем недавно было компьютером. Системный блок валялся на полу, его бок был вмят. Видимо, на него наступил кто-то из пожарных. Сняв кожух, Гуров с огорчением констатировал, что жесткий диск и вообще все самое необходимое пришло в полную негодность.

– Вон на том крюке он повесился. – Иваненков указал на почерневший от сажи крюк, торчащий из потолка, на каких когда-то вешали керосиновые лампы. – Пожарные его там нашли уже обгоревшим. Он петлю сделал из крепкого изолированного провода, поэтому и не упал, когда кругом уже все полыхало. Веревка сразу бы перегорела...

– Здравствуйте... – раздался сзади незнакомый женский голос.

Гуров оглянулся и увидел круглолицую, кареглазую крепышку лет тридцати пяти, которая стояла в дверном проеме, с тоской взирая на черные, покрытые лохмотьями обугленных обоев стены квартиры.

– А, Эля! Приехала? – оглянулся Иваненков. – Вот, Лев Иванович, это Элеонора, сестра Борзунина. Твой-то где сейчас?

– Да поехал в похоронное агентство за венками, за покрывалом... Ну а я решила хотя бы взглянуть, где тут и как жил Артем все эти годы.

– А что за причина была вашей размолвки? – подойдя к ней, спросил Гуров.

– Ой-ей-ей... – женщина горестно вздохнула. – Уж не хотелось бы об этом прилюдно говорить, но, как видно, придется. Разругались мы с ним лет почти десять назад. Он году в девяносто первом в институт поступил на этого вот, по компьютерам который. Ну а там, уж не знаю, как это с ним получилось, стал он ненормальным. Ну не помешанным, а как бы вам сказать... Ну, вот есть такие, которые не с девчонками любятся, а с парнями.

– «Голубым», в общем, стал, – сдержанно прокомментировал лейтенант.

– Ну да, их вроде еще и так называют, – согласилась Элеонора. – Сразу-то мы об этом и не узнали... А он отучился, устроился там же, в области, где-то в банке. В армию его не взяли по здоровью. Ну, вот он работает там, живет, а мать его как увидит, так и шпыняет: чего ж, мол, не женишься? Ну, у него все отговорки да причины... А тут я к нему как-то заехала проведать, сели чаю выпить. Тут ему позвонили, убежал куда-то по делам. Ну а я, грешным делом, решила его фотоальбом поглядеть. Он у него на шкафу лежал, не спрятанный, открыто. Ну, стала я его перелистывать. Там он то в институте, то у себя на работе... В общем, все как у людей. И тут, гляжу, выпал из альбома конверт с фотографиями. Видимо, он его убрать забыл. Вытряхнула я из него фотки... Ой! Лучше бы и не заглядывала туда. На этих снимках он голый в постели с другими парнями. Мне аж дурно стало. И тут он сам приходит. Увидел, разорался, мол, кто мне разрешил в чужих вещах копаться... Ну, уж тут и меня разобрало. Я ему тоже всякого наговорила, собралась и ушла.

– До этого вы с ним виделись часто? – что-то обдумывая, спросил Гуров.

– Ну, не так уж и редко. Бывало, хоть раз в месяц он сам домой приезжал, когда и мы его навещали, возили гостинцев. Ну а после этого... Домой я вернулась сама не своя. Мой Гришка как увидел, невесть что подумал. Ну, наподобие того, что ехала я на попутной и попала в историю, сами понимаете какую. И никак не могу его переубедить – он у меня страх какой ревнивый. Ну, мне деваться некуда, пришлось ему рассказать по секрету все, как было. А у него какие секреты? Он же таких на дух не переносит. Объявил, что Артема, пока тот не переменится, видеть не желает и меня к нему больше не пустит. Рассказал кому-то из родни, дошло до наших стариков. Отец тут же слег. Через два месяца его не стало. Перед смертью наказывал, чтобы Артема на его похороны не звали. А через полгода за ним ушла и мать. Все так и говорили, что это все из-за Артема.